Читать книгу "Прощай, принцесса - Хуан Мадрид"

Мы устроились за столиком в углу. Я оставил Гадесу место, где он мог расположиться спиной к двери, сам сел рядом.

Мохаммед довольно потирал руки, нацепив на лицо свою обычную маску коварного обольстителя:

— Вам здесь удобно, сеньоры? Что я могу предложить?

— Я, пожалуй, возьму джин-тоник. Джин Larios. И выдави туда пол-лимона. У тебя ведь есть лимоны, Мохаммед?

— Конечно, сеньор Карпинтеро, джин Larios, тоник — и выдавить туда пол-лимона. А вам, кабальеро?

— Кофе с молоком.

— Кофе с молочком, отлично. Сейчас принесу. Что-нибудь на закуску, сеньор Карпинтеро?

— Нет, и только не вздумай налить паленки.

— Хе-хе-хе… Паленки, скажете тоже! У нас такого вовек не водилось, сеньор Карпинтеро. Еще что-нибудь?

— Нет.

— Сейчас все будет готово. Вы подождете немножечко, хорошо?

В зале было душно и влажно. Я снял пиджак, пристроил его на спинку соседнего стула и закатал рукава рубашки. Гадес подозрительно оглядывал группу жующих людей, которые заканчивали свой обед в тишине. До нас доносился запах подгоревшего масла — видимо, жарили цыпленка.

Я зажег сигарету. Гадес начал нервно барабанить пальцами по столу. Потом сказал, понизив голос:

— Что за проклятое место?! У них нет вытяжки, мы задохнемся тут.

Я затушил сигарету о дно пепельницы и спокойно ответил:

— Нет, вентиляции нет, так же как и запасных выходов, и разрешения на приготовление пищи. Могу предположить, даже лицензия у них не в порядке. Это подпольный публичный дом. За той занавеской располагается комната, куда женщины водят клиентов. Полчаса — три тысячи, час — пять. А наверху в этом же здании пансион «Карабанья», в котором сдаются комнаты, там тоже почасовая оплата, час — три тысячи. В нем немного удобнее, но лицензии тоже нет. Такие вот дела, Гадес, таков реальный мир. Я не единожды приводил сюда нашего общего друга Дельфоро. — Я поднял глаза. Инспектор прекратил выстукивать дробь на столе и внимательно на меня смотрел. — Дельфоро развлекался как ненормальный, танцевал с женщинами, со всеми подряд, осыпал их комплиментами и шутками, угощал выпивкой. Но никогда не снимал ни одну, я ни разу не видел, чтобы он уединился с кем-то ни здесь, ни в других местах, что мы посещали. Один раз, когда мы кутили в «Птичке Чегуи» на улице Бальеста, я наблюдал, как одна дама целовала ему руку со словами «Благослови вас Господь, сеньор». Он заплатила ей пять тысяч тогдашних песет за один только танец с ним. Таким был Дельфоро — удивленный ребенок непостижимым образом уживался в нем с какими-то другими ипостасями. Я думаю, что любой человек способен лишить ближнего жизни, Гадес. Для этого достаточно вспышки ярости. Можно убить даже того, кого любишь. Но чтобы Дельфоро… нет, только не он, я уверен.

Я замолчал, думая о своем отце. Прошло уже сорок лет, но каждый раз, вспоминая ту ночь, когда я хотел прикончить его, я погружался в глубокую тоску. Уж не знаю, как расценил мое молчание Гадес. Подумав, он сказал:

— Да, это можно понять. Однако и в таком случае преступление не перестает быть преступлением. Конечно, если оно было совершено в состоянии аффекта, это считается смягчающим обстоятельством в уголовных кодексах всего мира.

— Понять что-то еще не значит оправдать.

— Ладно, согласен. Я могу себе представить, каким шоком стал для тебя тот факт, что твой друг Дельфоро убил Лидию. Это ведь не укладывается у тебя в голове, так? И твое желание помочь тоже не кажется мне странным. Слушай, я прочитал почти все романы Дельфоро. Тебя он описывает в шести из них, ты там главный герой, честный полицейский с тяжелым и непростым прошлым. Что-то типа Дон Кихота, который совершает добрые дела в этом проклятом городе. — Он замолчал и посмотрел на меня. — Это ведь не имеет ничего общего с действительностью, он выдумал тебя, а ты… ты, в свою очередь, выдумал его. Если Дельфоро не убил Лидию, то кто это сделал? Скажи мне, Карпинтеро.

Тут подошел улыбающийся Мохаммед с подносом, и Гадес умолк.

— А вот и ваш кофеек. — Марокканец поставил перед инспектором чашку. — И джин-тоник с лимоном. Еще что-нибудь?

— Нет, больше ничего не надо, Мохаммед, спасибо. — Я достал из кармана пятьсот песет и положил на стол. — Возьми сразу.

— Нет, нет! За счет заведения, сеньор Карпинтеро, я угощаю!

— Ну же, Мохаммед… Я сказал — бери!

Он с сомнением взял деньги:

— Спасибо, конечно… Я сейчас принесу сдачу.

— Нет, оставь себе.

— Покорнейше благодарю, сеньор Карпинтеро, покорнейше благодарю!

Гадес сидел, погрузившись в свои мысли и рассеянно помешивая ложечкой в чашке. Я сделал глоток. Что ж, по крайней мере джин был настоящий. Мохаммед отправился к своим друзьям и начал вместе с ними есть жареного цыпленка. Они наконец возобновили разговор, общаясь полушепотом. Мне показалось, что это был один из арабских диалектов, на котором говорят на севере Марокко.

— Мохаммед был одним из наших старых осведомителей, — сказал я. — Я имею в виду то время, когда я работал в «Ночном патруле», в комиссариате.

— Кто? — Гадес резко поднял голову, не понимая, о чем я.

— Мохаммед.

— «Ночной патруль», — повторил Гадес и сделал глоток кофе с молоком. — Да, патруль. Я читал доклад о вашей бригаде, сделанный отделом собственной безопасности в девяносто втором году.

— Так ты поэтому назвал меня «бывшим продажным полицейским», так? — улыбнулся я.

— Да, я смотрю, Дельфоро хорошо описал тебя в своих романах. Ну прямо как Марлоу у Раймонда Чандлера. Ты там слишком безгрешен.

Я понятия не имел, что за тип этот Марлоу у Раймонда Чандлера, но все же ответил:

— Да, наша бригада увязла в дерьме по самые уши. Коррупция! Нико Сепульведа, Карлитос Монхе, Инчаусти… все они. Весь «Ночной патруль» в полном составе завладел земельными участками, которые вот-вот должны были перевести в другую категорию. Выгодное дельце провернули. Заработали на этом достаточно денег, чтобы обеспечить себе достойную жизнь после выхода на пенсию. Но, увы, вмешалась служба собственной безопасности. В итоге пришлось пойти с ними на сделку: досрочная отставка, прежде чем эту историю раздуют журналисты. Ведь нужно же поддерживать в народе уверенность в честности доблестных сотрудниках служб безопасности государства. Однако в той махинации было замешано много всякого народа: нотариусы, чиновники, члены совета по градостроительству, строительные предприятия… Но им ничего не было.

— И ты подал в отставку.

На некоторое время воцарилось молчание, я сделал еще глоток. Уже много лет я ни с кем не разговаривал о том деле. Вернее я вообще никогда ни с кем не разговаривал о том деле. Или нет? Кажется, мы как-то обсуждали его с Хуанитой, но не уверен. Или я что-то рассказывал Дельфоро?

Наконец Гадес произнес: