Читать книгу "Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание - Наталья Николаевна Александрова"

станут, все же не в позапрошлом веке живем, сейчас другие методы. Уколют меня какой-нибудь сывороткой правды, подумают, что я нарочно номер машины не говорю. Или что там придет им в голову? И неизвестно еще, как на меня то лекарство подействует, может, после него вообще всю память отшибет. И я буду стоять на улице с табличкой: «Я не знаю, кто я и откуда родом, помогите!» И какой-нибудь доброхот сфотографирует меня и выставит снимок в Интернет… Мама увидит, а у нее в последнее время проблемы с сердцем, надо бы обследоваться в хорошей клинике… А я вместо этого устрою ей такое.

Надо же, ведь я пришла к Войтенко своими ногами, по собственной воле! Думала, что он мне поможет, если я расскажу ему все честно. Нет, надо было тихо сидеть и помалкивать…

— Но я правда ничего не помню! — воскликнула я, сжав руки, и умоляюще взглянула на Войтенко.

Он посмотрел на меня удивленно и вдруг расхохотался:

— Ты что, подумала, что мы собираемся выбивать из тебя показания? Да за кого ты меня принимаешь?

«Да черт тебя знает! — В сердцах я закусила губу едва не до крови. — Я тебя впервые вижу! И сто лет бы не видать!»

— А что еще я могла подумать? — огрызнулась я.

— Да, в конце концов, это было бы бесполезно. — Войтенко перестал смеяться, лицо его снова окаменело. — Если бы ты что-то помнила, ты бы и так нам рассказала. Верно?

— Конечно. — Я энергично закивала и добавила более осторожно: — Но тогда кто этот Рудольф Зурабович?

— Врач-психиатр и гипнотизер. Он умеет под гипнозом извлекать из подсознания людей то, что они видели или слышали, но не запомнили. То, что называется пассивными воспоминаниями, — объяснила Кристина строгим учительским тоном.

То есть это она думала, что тон у нее учительский. Но мне ли не знать? Всю жизнь среди учителей толклась. И скажу без ложной скромности, что с первого слова могу распознать, хороший учитель или нет. Есть ему что сказать от себя лично, или же просто затвердил учебник и повторяет как попугай.

Так вот, посмотрела я на Кристину под таким углом и кое-что про нее поняла. Конечно, в своем деле она большой специалист, это бесспорно. Все, что касается слежки, охраны, то есть активных действий. А вот дальше…

Так что нечего меня за дуру держать, уж как-нибудь я знаю, что такое гипноз.

Но, с другой стороны, вот в такой ситуации что мне дал мой математический факультет университета? Как сказал бы тот же Войтенко, если ты такая умная, то отчего же ты такая бедная? Так что будем и дальше притворяться недалекой провинциалкой, так оно надежнее.

— Гипнотизер? — переспросила я, войдя в роль.

Конечно, это не пытка, но все же страшновато. Я никогда не подвергалась настоящему гипнозу и относилась к нему с долей недоверия. Правда, ведь неприятно, когда посторонний человек влезает в твою голову и копается в твоих мыслях.

Вообще, если честно, то впервые о гипнозе мне рассказал в детстве соседский мальчишка Вовка Снегирев. Он даже пообещал меня загипнотизировать. Усадил в старое кресло, делал перед моим лицом странные пассы и повторял замогильным голосом:

— Гипноз, гипноз…

А когда я уже начала задремывать — не от его пассов, а просто от скуки, — он еще раз проговорил:

— Гипноз, гипноз… хвать тебя за нос! — И правда ухватил меня за нос.

Сейчас я вспомнила об этом случае и закрыла лицо руками, чтобы не рассмеяться.

— Я тебя очень прошу! — проговорил Войтенко, прервав мои воспоминания, и в его голосе прозвучало если не страдание, то тревога уж точно. — Это важно… очень важно…

Я поняла, что от моего ответа, может быть, зависит жизнь его дочери, и кивнула:

— Ладно, давайте попробуем…

В глубине души я не верила, что из этого что-нибудь выйдет. Но мне стало жаль этого большого сильного человека. Кажется, для него это была последняя надежда…

— Спасибо! — Войтенко повернулся к Кристине и распорядился: — Пригласи Рудольфа!

Кристина кому-то позвонила, коротко переговорила. Она умела разговаривать по телефону так, что рядом ничего не было слышно. Ценное качество при ее профессии.

После этого Войтенко вышел, а мы с Кристиной остались ждать.

— Хочешь еще кофе? — предложила она.

Я согласилась. Кристина снова кому-то позвонила, и через минуту нам принесли кофе и тарелку бутербродов. Я осознала, что дико проголодалась — должно быть, на нервной почве.

Я дожевывала второй бутерброд, когда дверь открылась и в комнату снова вошел Войтенко в сопровождении еще одного человека. Очень странного человека.

Это был мужчина средних лет, очень маленького роста, с маленькими, как у ребенка, руками и ногами. Зато голова у него была большая, внушительная, словно принадлежащая другому человеку. Это впечатление еще усиливалось оттого, что у него была огромная ухоженная борода и пышная черная с проседью шевелюра, вызывающая в памяти портрет Карла Маркса.

Тут я ни к селу ни к городу вспомнила про разговорчивого попугая Карлушу, что живет у старой ведьмы Ильиничны, и фыркнула.

Вошедший бросил на меня внимательный взгляд. Глаза у него были яркие и выразительные.

— Нуте-с, что у нас здесь? — проговорил этот бородач, оглядев меня с живейшим интересом.

— Не что, а кто! — возмутилась я.

— Ах, какие мы обидчивые! — усмехнулся бородач. — Ну, давайте знакомиться. Меня зовут Рудольф Зурабович, а вас?

— Алена.

— Очень красивое имя! — И он потер свои маленькие ручки.

Я подумала, что этот клоун вряд ли сможет оживить мою память. Даже загипнотизировать меня не сможет. Где они его только откопали? В каком паноптикуме нашли?

А бородач подошел ко мне близко и достал из кармана какую-то маленькую вещицу.

— Поглядите-ка, Алена, что у меня есть!

Я без особого интереса взглянула.

В руке у него был стеклянный шар, внутри которого находилась усыпанная снегом круглая площадка, посреди которой стоял крошечный фонарь.

Рудольф встряхнул шар, и в нем закружились крупные снежные хлопья…

Снежные хлопья падали в полной тишине, вспыхивая под фонарем серебристыми искрами, как в сцене дуэли Ленского и Онегина. Снег становился все гуще и гуще, теперь уже в нескольких шагах ничего не было видно.

Еще несколько минут — и я превращусь в снеговика, точнее, в снежную бабу… Зачем я вышла на улицу, на мороз? Ах, ну да, эта отвратительная сцена в ресторане… все из-за паршивца Ромки… И я должна стоять тут, уже не чувствуя ног от холода…

Но вот наконец из-за белого занавеса метели, сияя фарами, вынырнула серая машина.

Я бросилась к ней, распахнула дверцу…

— Елена? — спросил водитель.

— Елена, Елена!