Читать книгу "Ричард Длинные Руки - эрцпринц - Гай Юлий Орловский"

Зигфрид напомнил, что по приказу Норберта на их пути засыпали все родники и колодцы, а скот собрали и заблаговременно увели.

Сейчас мунтвиговцы едва тащатся по выжженной зноем земле, военачальникам пора бы спохватиться и остановиться в ожидании сильно отставших обозов, но почему-то заставляют воинов двигаться вперед, хотя те не только опустили наконечники копий, но даже щиты тащат по земле.

Один из наших разведчиков молча указал на одного из воинов, что пошатнулся, начал оседать на землю. Его подхватили, но слабые руки не смогли удержать, и он свалился не то без сознания, не то вовсе замертво.

— Это уже третий, — шепнул он.

— Прекрасно, — сказал я мрачно. — Они стараются дойти до города Сэттлин, он и на берегу реки, и богат…

Он прошептал злорадно:

— Туда только что вошла основная часть нашей легкой конницы!

— Прекрасно, — повторил я. — Как только подойдут к городу, мы ударим в спину. А как только они сумеют развернуться в нашу сторону, Норберт нанесет удар со своей стороны.

— Тоже в спину? — хмыкнул он. — У мунтвиговцев не хватит сил развернуться еще раз.

Измученные слишком долгим переходом, всадники раскачиваются в седлах, едва-едва не падая под копыта коней.

— Вообще-то они поступили верно, — сказал я. — Только не учли, я не те ленивые короли, что правили этими землями в старину! Победы одерживает тот, кто быстрее передвигается. Скоро им это придется узнать. Возвращаемся!

Солнце выглянуло из-за тучки, рыцарские доспехи вспыхнули золотом, а длинные острия пик заискрились, словно каждое несет на себе звезду.

Я послал приказ по армии начать перестроение для битвы, план раздал заранее, велел придерживаться его до тех пор, пока не примчится гонец с новым заданием.

Впереди горизонт почернел от массы людей, все конные, двигаются шагом, сберегая силы лошадей для стремительного и тяжелого удара.

Я рассмотрел передние отряды, эти явно постараются прорвать нашу оборону, за ними всадники более легкие, впереди же прямо скалы на слонах, северные люди вроде бы покрупнее южных. Наше счастье, доспехи у них похуже, нет развитой металлургии, а за нашими латами охотятся, как за сокровищами.

С изумлением увидел, как вперед выехали на мулах священники и начали раздавать причастие рыцарям, осеняя крестным знамением целые отряды.

Клемент сказал изумленно:

— Что за? Это же антихристы!

— То же самое они говорят о нас, — ответил я хмуро. — Значит, сеча будет кровавая и беспощадная.

— Пленных не брать?

— Только если бросят оружие и падут лицом на землю, — ответил я. — Ибо, если отвернетесь, вас же ударят в спину. Нечестивцев можно бить в спину даже благородным рыцарям.

— Ага, — сказал он, — значит, будем, ибо нечестивцы — они! Господь с нами! Так кто же против нас?

Я сказал с тоской:

— Бог нас всех видит, только не различает.

Конница Клемента впереди, впечатление такое, что сейчас будет страшная сеча грудь в грудь, яростная и беспощадная. На стороне громко и властно труба пропела сигнал к атаке.

Мунтвиговцы, заслышав медный зов, не пошли в атаку, а ринулись с такой яростью, что лучше бы им оказаться победителями в поединках, сейчас же словно все войско возжелало немедленно стереть нас с лица земли, ринулось галопом, размахивая над головами мечами, топорами, булавами, молотами и даже моргенштернами.

Я уже открыл рот, чтобы прокричать приказ, но звонко и страшно пропела и с нашей стороны труба. Конница поспешно, но очень слаженно отступила, а вперед вышли ровными рядами пехотные части копейщиков.

Двигаясь четко и слаженно, они присели и, втоптав тупой конец длиннющего копья в землю и придерживая его ногой, нацелили острия в сторону бешено скачущей конницы.

За ними выходили еще и еще, повторяя движение, и вскоре вся линия ощетйнилась копьями в несколько рядов так густо, что между ними не проскользнул бы и заяц.

Наша конница продолжала отступать, и теперь стало видно, что они идут через ровные ряды лучников и арбалетчиков, что уже подняли свое оружие и ждут в полной боевой готовности.

Конница Мунтвига уже набрала разгон, скачут в беспорядке, явно новый император не верит в военное искусство, предпочитая боевую ярость берсерков, молодецкий удар и рыцарскую отвагу. Да если бы и захотели остановиться, вряд ли сумели бы, сзади напирают такие же. Тяжеловооруженной панцирной конницы столько, что просто обязана задавить и растоптать числом…

Донесся громкий вопль:

— Лучники-и-и… Пли!

Воздух прочертили тяжелые стрелы, а когда обрушились на скачущих, там сразу многие закачались в седлах, кто-то свалился под копыта, кто-то упал на конскую гриву. Раненые кони не слушаются поводьев, бросаются из стороны в сторону, внося сумятицу, а за первой тучей стрел пошла вторая, третья, четвертая…

И все-таки лавина достигла страшной щетины из копий. Ударила со всей мощью и пала, пригибая их к земле, однако копейщики торопливо выдергивают свои страшные жала и, отступив на шаг, снова направляют их в сторону противника.

Кони поднимаются на дыбы, отказываются идти на преграду, всадники пришпоривают, а в это время сверху бьют тяжелые стрелы, а копейщики с силой ударяют в грудь острыми копьями.

В первые же минуты перед ощетинившимся строем вырос целый вал из тел. Прозвучала команда, и первый ряд копейщиков отступил на два шага, а за ними и второй, и снова они застыли в настороженной готовности отражать удары.

Сердце мое бухает яростно, а кровь стучит в висках. В каждом из нас живет зверь, монстр, чудовище, доставшийся от того Змея, что соблазнил Еву и заделал ей Каина и Авеля. Этот зверь невероятно силен, и победить его невозможно.

Нет, вообще-то возможно, но для этого надо превратиться в аскета, вроде Симеона-столпника или святого Антония, ежесекундно сражающихся со своими бесами, но, на мой взгляд, это уже победа зверя, ибо он отвлек все внимание на себя и не дает строить Царство Небесное, в смысле — учиться, работать, развиваться, творить, изобретать, завести семью и нарожать детей, что тоже входит в понятие Царства Небесного.

Нельзя зверя в себе обмануть или попытаться как-то манипулировать им, но можно исхитриться использовать его звериную мощь в своих интересах.

В конце концов, все мы любим поесть, а это уступка зверю, все мы бросаемся с оружием в руках защищать свое жизненное пространство, своих самок и детенышей. Мы почти с наслаждением убиваем врагов, а это не то, что сдаемся зверю или даем ему взять над собой верх, это просто временная и точно рассчитанная уступка, ибо человек абсолютно чистый и светлый в нашем зверином мире просто не выживет. Потому и победили те, кто носит в себе свет, но время от времени выпускает из себя это чудовище, потому что оно лучше может постоять за себя, а светлый да благочестивый всем все уступит и уйдет, посыпая голову пеплом.