Читать книгу "Мароны. Всадник без головы - Томас Майн Рид"

Чакра не выразил никакого удивления по поводу того, что все явившиеся вооружены: на это он и рассчитывал. Чтобы еще усилить их рвение, он обратился к сильному, безотказно действующему средству: к бутылке с ромом.

- Вот что, приятели, - сказал он благодушным тоном. - Вы тащились сюда впотьмах, дорога была длинная и нелегкая. Надо вам малость согреться. Как вы насчет того, чтобы промочить глотку, а?

Предложение было встречено всеми присутствующими полным одобрением. Трезвенников в этой почтенной компании не имелось. Чакра не захватил тыквенной кружки, но это никого не смутило. Все они по очереди прикладывались к бутылке, пока она не опустела.

- Ну, старый горбун, - сказал Адам, отводя Чакру в сторону (видно было, что это давнишние приятели), - наступил тот самый удобный случай, о котором ты говорил?.. Хозяин в отлучке?

- В отлучке? Ха-ха-ха! Он теперь навек в отлучке.

- Что это ты мне загадки загадываешь? Как это - навек в отлучке?

- Да так... перебрался в другие края.

- Как! Неужто судья...

- Ладно, это пока оставим. Сейчас думай лучше не о судье, а о его серебре. Попусту болтать некогда. Пока мы доберемся до дома и наденем маски, все уже начнут ложиться спать. Надо бы дать им уснуть, но тогда луна взойдет, а нам надо все кончить до нее.

- И то правда. Мы готовы.

- Тогда идем! Об остальном договоримся по дороге. Пошли!

И Чакра, а за ним и вся шайка стали спускаться с утеса.

Глава СI. ТРАУРНОЕ ШЕСТВИЕ

В тот же вечер, еще до того как село солнце, по дороге, ведущей к Горному Приюту, двигалось странное шествие. Люди шли медленно, лица их были серьезны и сосредоточенны. Четверо несли грубо сколоченные носилки, на которых лежал человек. Хотя он и был накрыт с головой камлотовым плащом, не приходилось сомневаться в том, что это покойник.

Похоронная процессия состояла из десяти человек. Двое ехали верхом, немного впереди остальных. За всадниками следовало четверо, несших носилки; остальные четверо замыкали шествие. Они шли попарно. У первой пары руки были связаны за спиной, а двое других, очевидно, составляли стражу.

Кто же были все эти люди?

Верхом ехали Герберт Воган и марон Кубина. Их лошади были те самые, которые днем везли Лофтуса Вогана и его слугу. В пленниках со связанными руками нетрудно было узнать касадоров Мануэля и Андреса, а охраняли их Квэко и Плутон. Носилки несли четверо рабов с плантации Мирная Равнина. Едва ли стоит пояснять, чей окоченевший труп лежал на носилках. Да, это были останки гордого плантатора Лофтуса Вогана.

Среди всех участников погребальной процессии не было ни одного, кто искренне горевал бы о покойном. Но лица всех участников процессии, кроме касадоров, были строги, как приличествовало обстоятельствам.

Со смертью дяди обида на него совершенно исчезла из сердца Герберта. Может быть, он острее чувствовал бы потерю, если бы не только что услышанная новость, которая наполнила его радостью. Ему лишь с трудом удалось удержаться от счастливой улыбки, которая, была бы, конечно, совершенно неуместна.

Да, несмотря на присутствие смерти, душа Герберта ликовала. Нетрудно догадаться, что виновником его радости был Кубина. За сутки, которые Герберт и Кубина провели вместе, марон рассказал молодому англичанину много такого, о чем он раньше и не подозревал. Читатель знает, что так обрадовало Герберта, стоит только вспомнить последний разговор Кубины и Йолы под сейбой.

Каждое слово этого разговора Кубине пришлось повторять снова и снова, пока Герберт не выучил все наизусть. Марон открыл ему еще и многое другое. Он обрисовал ему подлинный характер Джекоба Джесюрона. Герберт и сам последнее время относился к своему патрону настороженно и недоверчиво, но теперь старый работорговец предстал пред ним во всей своей невообразимой гнусности. История принца Сингуеса, дотоле неизвестная Герберту, и все те события, которые развернулись перед ним в течение последних суток, окончательно убедили его, что Джесюрон - настоящий преступник. Хотя было ясно, что не касадоры убили судью, но не оставалось также сомнений, что они собирались его убить и только опоздали. Но и Кубина и Герберт были совершенно уверены, что в смерти судьи все-таки повинен Джесюрон. Нечего и говорить, что Герберт, еще не дослушав всех рассказов марона, твердо решил порвать всякие отношения со своим бывшим хозяином.

Более того, он поклялся, что страшное преступление работорговца не останется безнаказанным. Он потребует тщательного расследования всех обстоятельств безвременной кончины Лофтуса Вогана. Покойного решено было немедленно перенести в Горный Приют, чтобы власти могли тотчас начать расследование.

Как не похоже было теперешнее душевное состояние Герберта на то, с каким он впервые подъезжал к дому своего еще не знакомого родственника! Сейчас он был весь во власти столь противоречивых чувств, что их невозможно описать.

Глава СII. ПОХИЩЕНИЕ

Глядя на освещенные окна зала, Чакра решил, что в Горном Приюте гости. Но он ошибся. С тех пор как там появился достойный мистер Смизи, в зале каждый вечер зажигали и люстру и все канделябры. Так распорядился сам хозяин дома, и приказ этот строго выполнялся и в его отсутствие.

Яркий свет играл на тщательно натертом полу, на полированных буфетах и столах, искрился в хрустале и серебре. Все выглядело богато и парадно. Однако посторонних в доме не было, если, конечно, не считать мистера Смизи. Но разве можно считать посторонним человека, на попечение которого хозяин оставил весь дом!

В великолепном зале находилось только двое: Смизи и сама юная хозяйка дома. Оба еще ничего не знали о страшном событии, не только сделавшем Кэт Воган круглой сиротой, но и лишившем ее всех прав на отцовское имущество. Смизи был во фрачной паре, шелковых чулках и туфлях с серебряными пряжками. К концу дня он всегда облачался в вечерний туалет, неукоснительно следуя этому светскому обычаю, даже если в доме не было никого, кроме чернокожих слуг. Он соблюдал требования светского этикета столь же ревностно, как монах - церковные обряды. Смизи был в отличном расположении духа - острил и смеялся. Как ни странно, но Кэт в этот вечер была веселее обычного, чем, возможно, и объяснялось оживление Смизи.

Он не знал, почему уныние и печаль вдруг покинули Кэт Воган. Он был склонен объяснять эту перемену предвкушением радостного события, которое, несомненно, произойдет в ближайшие же дни. Через неделю, самое позднее две, мистер Воган вернется, и тогда не будет больше никаких причин откладывать соединение замка Монтегю и Горного Приюта. Смизи даже начал высказывать свои соображения о подвенечном платье и о медовом месяце, который собирался провести в Лондоне. И сейчас, когда Кэт по его просьбе села за арфу, Смизи пустился в рассуждения о столь милой его сердцу опере.

Обычно разговоры на подобные темы неизбежно приводили к тому, что Кэт становилась еще печальнее. Но теперь, как ни странно, этого не случилось. Пальчики Кэт скользили по струнам, извлекая из них совсем не грустные мелодии. Дело в том, что юная красавица пропускала мимо ушей красноречивые разглагольствования Смизи. Мысли ее витали далеко, в сердце таились иные мечты...