Читать книгу "Кому принадлежит будущее? Мир, где за информацию платить будут вам - Джарон Ланье"

Учитывая неопределенные сроки разработки технологий для решения фундаментальных проблем человечества, принявших угрожающие масштабы, довольно странно, что поиски возможных решений финансируются чисто символически и бессистемно, часто под влиянием каких-нибудь чрезвычайных происшествий. Нам нужно хотя бы ненадолго забыть о зеркальном лабиринте экономики и кулуарных сварах политических элит, чтобы полностью сосредоточиться на главном. Самым разумным ответом на глобальное изменение климата стало бы усиленное финансирование всех масштабных исследовательских проектов по оздоровлению климата, сопоставимое, по крайней мере, с суммарными объемами вложений в Манхэттенский проект и космическую программу «Аполлон». Одновременно должна быть развернута обширная сеть экспериментов в области социальной инженерии с целью поиска альтернативных путей снижения антропогенных выбросов углерода на тот случай, если технические меры сработают не так быстро, как нам хотелось бы.

Выполнение этих условий сейчас кажется невозможным. Но при этом бессмысленные гигантские пригороды-призраки вокруг таких мест, как Лас-Вегас, благодаря ипотечному кризису прошлого десятилетия возникали практически сами собой. По тем временам обвал рынка обошелся неимоверно дорого, причем лишь спустя несколько лет стало понятно, что последствия финансовой катастрофы куда более разрушительны, чем кто-либо мог подумать.

Можно найти множество объяснений, почему политические рычаги бездействуют в тот момент, когда потребность в них особенно велика. Раньше мы никогда не сталкивались с долгосрочными политическими проблемами истинно мирового масштаба. К примеру, угроза распространения ядерного оружия затрагивала множество стран, но не успела охватить всю планету. Решение проблемы зависело от соглашения небольшого количества людей.

Люди склонны объединяться в группировки, и потому политическая деятельность в человеческом обществе изначально предполагает образование племенных союзов и конфронтации между разными племенами. Мы можем проводить конференции о глобальных изменениях климата, однако не уделяем должного внимания прозвучавшим выводам. Сама по себе идея мировой политики может импонировать нашему рассудку, но не находит отклика в душе.

Что делать с большими данными в реальном мире?

Воображать, что технари наведут порядок в мире, когда в экономике и политике царит хаос, крайне наивно. Мы не можем работать поодиночке; мы лишь даем силу другим людям. Чтобы наши усилия привели к положительным результатам, мир должен находиться в относительно здравом рассудке.

Тем не менее мы весьма далеки от здравомыслия. Доказательством тому может послужить полное бездействие в отношении глобального изменения климата. Как утверждалось ранее, нам стало известно о нем только благодаря массивам научных данных. Но массивы бизнес-данных имеют больший вес и перечеркивают возможную пользу, которую нам могли бы принести открытия, сделанные в ходе фундаментальных исследований климата.

Я не выступаю против массивов бизнес-данных, напротив, я преклоняюсь перед ними. Возможно, предельно автоматизированная экономика будущего предоставит нам больше личной свободы, ведя более развернутый учет этих данных.

Тем не менее мы на свой страх и риск продолжаем путать финансовые сводки корпораций и данные фундаментальных исследований.

Итак, давайте перефразируем вопрос о здравомыслии в отношении глобальной политики: как наладить взаимодействие между массивами научных и коммерческих данных так, чтобы они не смешивались? Не стоит жертвовать бизнес-данными в пользу научных – на мой взгляд, улучшение коммерческих показателей большого бизнеса приведет к лучшим результатам. Чем лучше чувствуют себя рынки, тем меньше они вмешиваются в работу ученых.

Рынки чувствуют себя хорошо, когда расширяются. Это ключевой момент, который следует принимать во внимание, рассматривая пути наилучшей интеграции рынков в реальный мир.

Если рынок простаивает или сужается, каждый игрок старается защищать свои позиции и подрывать чужие. Противостояние обостряется, когда победителем может стать лишь один игрок, так что весь смысл игры сводится к тому, чтобы взять верх над конкурентами.

Если рынок расширяется, выигрывают все. Решения, продиктованные соображениями обоюдной выгоды, все чаще оказываются наиболее рациональными. Шансы преуспеть, создав что-то новое, выше, чем шансы выиграть за счет вытеснения с рынка старых игроков.

Я не утверждаю, что растущий рынок автоматически подстроится под реальные нужды. Во время идиотского ипотечного бума рынок недвижимости в Лас-Вегасе рос. Но, как я и утверждал, если рост останавливается, участникам рынка сложно думать о чем-либо, кроме бесконечного соперничества друг с другом. Борьба за перераспределение доходов или концентрацию ресурсов непременно обращается внутрь рынка, при этом основное внимание уделяется делам отдельных людей, а не глобальным проблемам внешнего мира.

Хотя бы поэтому накопление богатства по принципу серверов-сирен, который возобладал в первом десятилетии нашего века, – не самый разумный подход. Когда венчурная компания открыто заявляет о том, что ей интересны лишь те капиталовложения, которые способствуют сужению рынков [1], нам всем следует понимать, что мы ввязываемся в игру с единственным победителем и заставляем мир игнорировать реальность.

На смену экономике противостояния должно прийти постоянное расширение рынков, которое обеспечат информационные технологии посредством монетизации все больших объемов информации. Это создаст предпосылки для формирования нового мышления, предполагающего, что в выигрыше могут оказаться все.

Копии ведут к уничтожению углеродных квот

Если бы экономика функционировала безупречно, наша деятельность была бы всецело подчинена интересам человечества – или, по крайней мере, стремилась к такому порядку вещей, который считался бы единственно возможным идеалом экономической жизни общества. Таким образом, когда деятельность определенно расходится с интересами человечества, стоит поразмыслить, на чем основаны заблуждения, отделяющие экономические интересы игроков от реальных потребностей общества.

Я подозреваю, что эффект сирены уже сейчас порождает иллюзии, занижающие различные потенциальные выгоды, например пользу от квот на выброс углерода. Подобные квоты – один из возможных сценариев адаптации рынков к базовым потребностям общества в противовес таким бессмысленным проектам, как застройка пригородов пустующими домами.

Сама идея экономики основывается на принципе обратной связи, которая должна поступать достаточно быстро для принятия адекватных решений. Долгосрочные последствия глобального масштаба проявляются не так быстро. Введение углеродных квот продиктовано попыткой компенсировать запаздывание обратной связи.

Тем не менее при наличии сегодняшней непродуктивной и однобокой сети финансов существует вероятность, что катастрофические спекуляции и переплетение углеродных квот с производными финансовыми инструментами сведут на нет смысл этих квот. С другой стороны, если подобные махинации будут невозможны, введение квот столкнется с мощным сопротивлением.