Читать книгу "Каменная пациентка - Эрин Келли"

До моей квартиры всего сорок ступеней, и было уже поздно наводить какой-то порядок, однако я разгребла пространство на диване, торопливо загрузила посудомоечную машину и протерла кухонные столы. К тому времени, как Джесс добрался до верхней ступени, чайник почти закипел.

– Давно не виделись! – сказала я, когда он пробрался через веревочную штору, унизанную бусинами. Он казался противоположностью моего отца, и с трудом верилось, что разница между ними всего шесть лет. Говоря откровенно, для парня своего возраста Джесс был еще хоть куда. Не то чтобы между нами возникли флюиды или что-то в этом роде; а если что и ощущалось – то некая напряженность, какое-то выражение на лице Джесса, которое я иногда видела и на других лицах, когда переставала принимать лекарства. Выражение, означающее: «Что-то не в порядке». Я всегда считала его печальным рокером, застрявшим в прошлом, но в основном типажом «соль земли». Я указала на груды кожи и иглы, разложенные в порядке убывания размера:

– Я не серийный убийца! Это для проекта. Хочешь чаю?

– Да, будь добра. – Джесс перешагнул через кучу тряпок. Только с близкого расстояния я уловила исходящий от его дыхания сладковатый запах свежего пива, перебиваемый чем-то прогорклым. Он делал странные движения ртом, как будто выдувал кольца дыма. Для кого-то и сорок ступеней – многовато. Я бы не хотела, чтобы он заполучил из-за меня сердечный приступ.

– Присаживайся. – Я кивнула на место, которое освободила на диване. – Что ты вообще делаешь в Лондоне?

Джесс не расслышал меня из-за шума чайника.

– У тебя тут милое местечко. Удобно, что метро рядом, я полагаю.

Я понимала, что он нетрезв, – в его голосе слышались невнятные нотки. Пока я ожидала, когда заварятся чайные пакетики, то наблюдала за его отражением в чайнике. Он бормотал себе под нос, словно что-то репетировал. Я видела подобное и раньше, когда впервые оказалась в «Лиственнице»: парня, который прочистил горло, как для важной речи, шесть или семь раз за минуту, но так и не сказал ни слова. Джесс привез мне безумие. Ну, в смысле – еще больше безумия. Маленькая холодная струйка страха проникла в мои вены.

Хотя было только еще начало третьего, мне захотелось написать маме и спросить – зачем она послала его сюда? Однако я опять позволила батарее разрядиться, и даже после того, как подключила телефон к зарядке, маленький красный значок сообщил, что он будет готов к использованию только через пять минут.

– С тобой все в порядке, Джесс? – Я поставила перед ним чашку, и он поморщился.

– У тебя есть пиво в жестянках?

– Извини. Я стараюсь не держать в доме выпивку. Магазин внизу закрыт?

Джесс кивнул.

– Ты хорошая девочка. Ты так похожа на свою маму, когда она была в твоем возрасте. В тебе нет ничего от твоего отца. Я имею в виду, ты ведь знаешь, что твой отец – действительно твой отец, верно? Ты прошла через весь этот бред с ДНК.

Я улыбнулась стене, молча зверея, что мама нарушила мою приватность, но радуясь, что мне не пришлось выяснять это у него.

– Я прошла. Мы все прошли тестирование. – Я не добавила, что делала его снова, в частном порядке и по секрету, пока не убедилась окончательно. Я не могу вспомнить, сколько раз. Десять? Двадцать? Кажется, я потратила на это почти тысячу. До сих пор не понимаю, как мама объяснила папе тот счет по кредитной карте.

– Твоя мама никогда не говорила ни одного дурного слова про твоего отца. Каковы бы ни были ее недостатки, она всегда являлась хорошей женой. Марианна Смай. – Лицо Джесса скривилось от усердия, когда он произносил ее имя, однако к третьему слогу его голос уже не мог поддерживать напор, а добравшись до «Смай» – и вовсе выдохся. – Я всегда был так влюблен в нее… Я понимаю, она ушла и устроила свою жизнь так, как хотела, но все остальные… это как… у меня было много женщин, однако это только толкало меня к ней, а затем снова отдаляло, и какая-то долбаная глупая часть меня всегда думала, что когда-нибудь она снова станет моей.

Тактичность – еще одна жертва мании.

– Джесс, это все так неуместно.

– Нет, уместно! Уместно. Это касается тебя. Вот что я пришел тебе сказать, это все вза… взаимосвязано. – Джесс городил какую-то бессмыслицу, но я уже не особенно прислушивалась. Он сделал глубокий вдох. – Я и твоя мама. Когда мы были в твоем возрасте… Нет. Когда мы были моложе тебя, но достаточно взрослыми, мы сделали кое-что по-настоящему глупое, и я пришел сюда, потому что думаю – тебе пора знать.

Формально мое состояние не описывается как «быстро сменяющиеся циклы», но настроение способно перевернуться в мгновение ока. Я находилась на самой макушке американских горок, на вершине смертельного спуска, и теперь мое сердце стучало все быстрее. Плохой признак. У меня есть привычка отодвигаться от слов, которые я не хочу слышать. И я осознала, что прижимаюсь спиной к стулу и отползаю на нем, царапая пол.

– Что значит – «по-настоящему глупое»? – Все возможные глупости проплыли перед моим мысленным взором. Подростковая беременность, наркотики, мелкое воровство в магазинах? Мне-то казалось, мама была таким прилежным, таким правильным подростком, вся в учебе и книгах. И не получалось представить ее делающей что-то вроде того дерьма, которое я на нее примерила. Однако я поверила Джессу. Зачем ему выдумывать? Кроме того, достаточно было взглянуть на него.

Предчувствие звенело в моей голове, как удары молота по наковальне. Мама, которая всегда ставила откровенность превыше всего, солгала мне! Ну или, вернее, скрыла что-то от меня. Она сделала нечто, о чем не хотела, чтобы я знала, и краеугольный камень моей жизни норовил рассыпаться в прах. С помощью семейной терапии мы пытались понять, что возникло раньше – моя болезнь или такое же патологическое желание матери создать для меня идеальный защищенный мир. Наши проблемы большинство детей перерастает в подростковом возрасте, но это наш путь, наша особенность, наше развитие. Моя стабильность неразрывно связана с матерью; когда она волнуется, я разваливаюсь на куски. Я положила ладонь на предплечье, как иногда делаю, чтобы успокоиться, – скользнув пальцами по штрихам на сгибе локтя, по рельефным белым шрамам, похожим на давние следы кошачьих когтей, и по бледно-лиловому крестообразному рубцу, который исчезал слишком медленно. Это не было уловкой, но сработало, как она. Джесс, казалось, мгновенно протрезвел. Чтобы он не таращился на мои руки, я раскатала рукава свитера ниже запястий. Его глаза бегали туда-сюда в микродвижениях, как будто он читал что-то на тонкой шерсти, натянутой через ладонь и удерживаемой кончиками моих пальцев.

– Это не имеет значения. Ты не заслуживаешь этого, ты ни при чем. Это между мной и Марианной, я не знаю, о чем думал, придя сюда. – Он встал и окинул недоумевающим взглядом мою маленькую квартиру, словно сам не понимал, как оказался здесь. – Я даже не могу сообразить. Господи, как моя жизнь к этому пришла? – Когда Джесс начал плакать, я поняла, что ожидала его слез. Я распознаю срыв, когда вижу.

На кухне позади меня вспыхнул экран ожившего телефона, но я знала, как важно «слушать всем телом», по выражению доктора Адиль, когда кто-то пытается выговориться и сбросить груз с души. Если вы отвлечетесь в неподходящий момент, то глазом не успеете моргнуть, как доверие исчезнет. Я не могла рисковать прервать его. В тот момент я поняла, что только одно хуже, чем слушать о глупости, сделанной моей матерью: не выслушать Джесса Брейма, когда ему было так плохо, что он почувствовал необходимость напиться, прежде чем переступить мой порог.