Читать книгу "KISS. Лицом к музыке: срывая маску - Пол Стэнли"

Мне пришлось полностью вызубрить пьесу во время турне. Я запоминал мелодии и слова в часы простоя или на выходных и проверял себя на концертах KISS. Я пел песни, стоя на краю сцены, всякий раз, когда у меня выдавалась свободная минутка: например, когда другие участники группы исполняли свои соло. Я решил, что если посреди всего этого бедлама и хаоса у меня получится сосредоточиться, то я действительно выучил материал.

KISS завершили турне Psycho Circus в Мехико. Сразу после шоу я постригся и направился в Торонто. Репетиции начались незамедлительно и проходили в студии, которую использовали театры и местная балетная трупа. В первый день меня встретил один-единственный человек — музыкальный руководитель шоу. Он показался мне слегка нервным типом, и было ясно, что мы из разных музыкальных кругов. Я был почти уверен, что он воспринимал меня как какого-то оборванца, который пришел сюда, чтобы осквернить святая святых театра. Первым, что он спросил, было: «Где твой сценарий?» «Я выучил его наизусть», — сказал я. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. Я сказал ему: «Можете считать меня паршивой овцой, но если скажете, что от меня требуется, я сделаю это». Он сел за пианино, и мы начали работать вдвоем. Это была самая тяжелая работа в моей жизни.

Шесть часов. Каждую ночь я возвращался домой, вырубившись на заднем сидении такси, истощенный эмоционально — из-за того, что требовалось петь непривычным для меня образом, а также физически — из-за самой постановки. Будь я проклят, если превращу все в пародию на «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Это был большой настоящий спектакль с захватывающей историей, и я не собирался делать из него рок-версию. Почти сразу же определенные вокальные пассажи вызвали у меня некоторые проблемы. Я должен был разобраться с контролем дыхания и заставить себя работать с песнями, которые не принадлежали мне. Я думаю, что на подсознательном уровне ты пишешь песни, которые сможешь исполнить. Теперь же я пел строки, которые касались вещей, выходящих за рамки моего опыта, вещей, которые не были индуктивными. Оставалось всего несколько недель до того, как мне предстояло выйти на сцену, и я решил, что мне не помешает помощь. Раньше мне не особо везло с учителями по вокалу, потому что они, как правило, пытались полностью переделать манеру моего исполнения. Они использовали шаблонный подход и учили вокалистов этим неестественным псевдо-оперным голосам, не обращая внимания на вокальную основу, которую люди сформировали естественным образом. Вы часто можете услышать такой вокал в группах, которые поют об убийстве драконов и другой фэнтезийной мути. После встречи с одним из таких типичных учителей я обратился за помощью к музыкальному директору шоу. Он рекомендовал мне Джеффри Хуарда, предыдущего музыкального директора «Призрака».

Джеффри оказал мне неоценимую помощь и поддержку. «Тебя наняли из-за твоей манеры исполнения, — сказал он. — У тебя потрясающий голос. Мы не собираемся менять твой “движок”, а просто слегка настроим его». С того момента в утренние часы перед репетициями я работал с Джеффри над моей техникой и самообладанием. Мы с ним прошлись по упражнениям и гаммам, он помог мне с фонетикой и произношением, которые использовались в музыкальном театре. На ежедневных репетициях я носил футболку, джинсы и плащ и использовал обычные вещи в качестве реквизита. Вот тебе метла — представь, что это весло. Вот картонная коробка — играй на ней, будто это орган. Если бы силы моего воображения хватило на то, чтобы превратить все это в нужные объекты, то в реальности впечатление усилилось бы, когда я окажусь на сцене с настоящим реквизитом.

Театр «Пантаджес», где проходило шоу, представлял собой прекрасную отреставрированную площадку с оркестровой ямой и навесом над входом снаружи, на котором красовалось мое имя. Все вот-вот случится! За несколько дней до премьеры, когда мы начали репетировать ключевые сцены в театре с оркестром, я внезапно оглох на правое ухо. Я не знал, что с моей глухотой будет так сложно справиться. Оркестр находился достаточно далеко, и я пел достаточно громко, так что было тяжело улавливать звук со сценических мониторов и не отставать от оркестра. Но пару раз выставив себя идиотом, я довольно быстро понял, что к чему. Ближе к концу репетиции пара женщин из театральной труппы пришла, чтоб поглазеть на нас. Когда я закончил последний акт, они были в слезах.

Это хороший знак…

Или я был настолько ужасен.

Мне говорили, что Призрак — самая одинокая роль в представлении, потому что большую часть времени он находится на сцене один, а остальные актеры — за кулисами. Когда же Призрак уходит за кулисы, остальные актеры выходят на сцену. Так что Призрак практически ни с кем не взаимодействовал.

А затем наступил вечер премьеры, и я ждал за кулисами своей первой сценки, прячась за зеркалом.

Единственный способ выкарабкаться из этого — выступить. Я буду свободен, как только опустится занавес.

Не было никакого монтажа, никаких повторных дублей, никаких нарезок на разные камеры. Такие дела. Я воспользовался методами визуализации, с которыми мне помог Джеффри, и пускай в тот вечер я показал далеко не все, на что я был способен, тем не менее я не ударил в грязь лицом. Когда я привык, то начал получать удовольствие. Было приятно концентрироваться и полностью вживаться в роль, хоть я и заметил, как кто-то в зале показывал «козу» во время премьерного показа.

Затем настал черед той самой цены, которая заставила меня ахнуть, когда я впервые увидел ее: Кристина срывает маску с Призрака. Я съежился, когда она сняла мою маску, демонстрируя всем вокруг ужасный грим под ней. Я хорошо знал эту сцену. Это была сцена, которой я боялся всю свою жизнь: пристальный взгляд уставился на Стэнли, одноухого монстра. Предан и разоблачен. Но потом… Кристина сообщает Призраку, что его лицо «не вселяет в нее ужас». Настоящий ужас кроется в его душе. Когда она наконец отдается ему, это Призрак отскакивает, не в состоянии удержать ее.

Выступая с KISS, я постоянно взаимодействовал с аудиторией, доводил их до определенного уровня возбуждения, руководил ими, подначивал их. Теперь я полностью игнорировал публику. Люди в театре должны были поверить в то, что я делал, и я не мог их заставить, подмигивая им со сцены. Я игнорировал аудиторию, отгонял от себя чувство, что я играю, и просто жил своим персонажем, пытаясь найти истину здесь и сейчас. Именно поэтому шоу тем вечером, как и почти каждое шоу после этого, закончилось тем, что по мне ручьями струился пот. И слезы.

После премьерного вечера весь актерский состав начал относиться ко мне очень тепло. Я чувствовал, что они оценили мою отдачу. Из постороннего человека я стал капитаном команды. Пускай меня и наняли из-за моей славы рок-звезды, но пока билеты на шоу раскупали, по восемь выступлений за неделю, я помогал обеспечивать работой сотни людей. На одно из первых шоу пришли мои родители. Я почувствовал, что игра в театре поможет мне утвердиться в их глазах. Несмотря на все противоречивые чувства, которые я испытывал к своим родителям, в тот момент я понял, что всегда стремился получить от них одобрение. И когда они стали свидетелями стоячих оваций в мою честь, это было божественно.