Читать книгу "Будьте как дети - Владимир Шаров"

Следующая встреча снимет с её души едва ли не больший груз, чем безвременная гибель мужа на Закавказском фронте. Еще один огромный крестный ход, целая лавина людей разных сословий, рангов и возрастов. Ощущение, что на тебя всей массой надвигается сама Россия, а впереди, будто пастырь, идет человек, как две капли воды похожий на живого Сережу. Нет сомнения, что это Паша и то, для чего он в двадцать первом году отправился в Сибирь, ему всё же удалось. Господь помог – люди поднялись. Значит, и она и мать были правы, когда в Москве отговаривали его от пострига, правы, когда, будто заведенные, повторяли, что он еще не сделал того, что должен был сделать в миру. Паша тоже очень рад сестре. Показывая, что целует ее, он тянет шею и чмокает губами.

После Пашиного крестного хода почти на километр растянулась колонна самоедов. Род за родом, многие с оленями, идут энцы, селькупы, долгане, эвены. Впереди несколько стариков, один явно других кровей. Я почти уверен, что вижу Перегудова, но крестная молчит, а самому спрашивать мне неудобно. В сущности, северян немного, но движутся они не тесно, в строе людей то и дело попадаются просветы. А перед мостками через канаву, где все так и так замедляют ход, олени своими мягкими губами украдкой даже пощипывают ягель. К сожалению, на Медвежьем Мху его мало.

В двадцатые годы жизнь развела и раскидала энцев в разные стороны. Но сейчас они снова вместе. Перемешались те, кто никуда не уходил, как кочевал в низовьях Лены, так там и остался – со многими из них Сережа и я были хорошо знакомы; и те, кто охранял Ленина, а потом, прорываясь в Святую землю, на тучные пастбища вокруг озера Хуле в верховьях Иордана, погиб в боях с белополяками, пал на берегах совсем другой реки – Припяти. Мне кажется, что я вижу и энцев, которых капитан американской шхуны взялся отвезти на другой конец земли, на расположенный рядом с Антарктидой французский остров Кергелен. Во всяком случае, рога одного из оленей перевиты ленточкой с цветами французского флага.

Дальше – две разные колонны, и в обеих главная роль принадлежит Ленину. В отличие от мало организованных, плохо дисциплинированных народов Севера, сводный отряд Горкинского детдома и рабочих Глуховской мануфактуры – он идет прямо за энцами – демонстрирует отличную выправку. Пусть тонкие рахитичные руки воспитанников тонут в могучих ладонях рабочих, голоса и тех и других, поющие Интернационал, слиты воедино. Комиссарит в этом отряде сам Ильич, снова здоровый, полный сил и энергии, а помогают ему избранные коллективом члены совета. В него вошли шесть человек. От партии большевиков – Надежда Крупская, Лев Троцкий и Феликс Дзержинский. От рабочих – кухарка Глаша и литейщик Иван Зубов, от коммунаров – племянник Ленина Коля Елизаров.

За детдомовцами мы видим совсем другую процессию. Впереди, для приличия лишь чуть поотстав от горкинцев, истошно завывая, идет Катя Масленникова. Под ее замечательный поминальный плач латышские стрелки, склонив голову, степенно несут маленький обтянутый черным крепом гробик. В нем резиновый голыш и фотография того же Ленина.

Дальше новые километры несчастных женщин и детей, стариков и молодых мужчин, военные, зэки, обычные крестьяне – жизнь перемолола их, перемешала, и понять, где кто, нелегко. Оборванные, голодные, израненные, все они больны и изнурены до последней степени. Этим доходягам с трудом дается каждый шаг, и я понимаю, что без Божьей помощи болото им не пересечь. Пока же они идут и идут мимо нас, а мы смотрим на эти реки вавилонские горя, страданий и, хоть мало кого знаем или, вернее, узнаём, стоим и ревем.

Когда Ирина увидела свою дочь, она не закричала, не бросилась к Сашеньке, не заплакала, а застыла, будто соляной столб. Девочка сама к ней подошла, и тут они буквально вцепились друг в друга. Пальцы от напряжения побелели, и их было не разжать. Они долго так стояли, никого не видя и не слыша, затем к ним подошел Ваня и обеих обнял. Дуся Звягинцевым не мешала, мы сидели на кочке метрах в пятнадцати от них и разговаривали. Потом, наконец поверив своему счастью, Ирина повернула голову и умоляюще на нас посмотрела, и хотя до хвоста колонны оставалось еще не меньше километра, крестная махнула рукой. К лесу мы с ней шли уже вдвоем.

2001–2007