Читать книгу "Мое самодержавное правление - Николай I"

Въезд принцессы Шарлотты. Обручение и бракосочетание с великим князем Николаем Павловичем

22 июня 1817 года был назначен торжественный въезд принцессы Прусской Шарлотты. На 7-й версте от Петербурга по царскосельской дороге, в нескольких стах саженях от шоссе, стоял двухэтажный каменный дом с бельведером и садом. Этот дом принадлежал пастору Коленсу, и в нем помещался тогда его пансион, о котором я уже говорил.

Здесь были обе императрицы, и они должны были переменить свой дорожный туалет, и здесь же в первый раз я представился великому князю Николаю Павловичу. Он тотчас повел меня к принцессе Шарлотте, бывшей еще в сером, дорожном платье и соломенной шляпке. «Voila votre page!» – «Ah je suis charmе́e[296],– сказала она, протягивая мне руку, и тотчас прибавила: – Je vous prie, monsieur, apportez moi mon parasol, il doit être dans la voiture»[297].

Я бросился на двор к дорожной карете и, с гусарами императрицы, перерыл все подушки, перешарил все углы, но зонтик не отыскался. Возвращаться наверх с пустыми руками мне было совестно. Эта неудача казалась мне почти несчастьем, я был смущен, близок к отчаянию. Вероятно, все это отражалось и на лице моем, потому что великий князь, встретив меня на лестнице, с удивлением спросил: «Что с тобой?»

Узнав, в чем дело, он рассмеялся и сказал: «Не велика беда! Найдется другой, ступай скорее наверх, императрицы сейчас выйдут».

И точно; едва успел я присоединиться к своим товарищам, как вышли императрица и принцесса. Проводив их до кареты, я едва успел сесть на приготовленную мне лошадь, как это умное животное понеслось догонять карету и, пробравшись к левому заднему колесу, пошло церемониальным ходом.

Въезд был блестящий. В золотой карете – ландо, запряженной шестью лошадьми, ехали обе императрицы и принцесса, по обе стороны камер-пажи и шталмейстер верхами. Гвардия была расставлена шпалерами и, по проезде придворных экипажей, следовала за ними на Дворцовую площадь, где проходила церемониальным маршем мимо императора, стоявшего под балконом, с которого смотрели императрицы и принцесса.

После парада я проводил великого князя и его невесту в назначенные для нее комнаты, где ожидал ее законоучитель Музовской, в черной одежде, в белом галстуке и без бороды; трудно было признать в нем нашего православного священника.

Он постоянно должен был находиться в приемной принцессы, чтобы, пользуясь каждым свободным часом, помогать ей выучить наизусть символ веры, который она должна была произнести при обряде миропомазания.

Эта торжественная церемония совершилась 24 июня; после входа императорской фамилии в церковь, когда императрица Мария Федоровна взяла за руку принцессу Шарлотту и подвела ее к митрополиту, стоявшему в царских дверях, началось священнодействие.

Принцесса, хотя несколько взволнованная, произнесла громко и твердо символ веры. Любящий и одобряющий взор императрицы не покидал ее. Потом проводила она ее к святому причащению.

25 июня, в день рождения в. к. Николая Павловича, было обручение. Посреди церкви было приготовлено возвышенное место, покрытое малиновым бархатом с золотым галуном. Пред царскими дверями поставлен был аналой, на котором лежали св. Евангелие и крест, а подле аналоя – небольшой столик для обручальных колец и свеч на золотых блюдах. Государь подвел великого князя, а императрица Мария Федоровна – высокобрачную невесту.

Митрополит Амвросий, приняв вынесенные из алтаря кольца, возложил их при обычной молитве на руки обручающихся, а императрица Мария Федоровна обменяла их перстнями. В церкви приняли поздравление высокообрученные от императорской фамилии и духовенства.

В этот день был обнародован следующий манифест:

«Божиею милостью, Мы, Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский и проч. Всемогущий Бог, управляющий судьбами царств и народов, излиявший в недавние времена толикия милости и щедроты на Россию, обращает и ныне милосердый на нее взор свой. Воле Его святой угодно, да умножится Российский императорский дом, и да укрепится в силе и славе своей родственными и дружескими союзами с сильнейшими на земле державами.

Помазанию и благословению Того, в Его же деснице сердце царей, и с согласия вселюбезнейшей родительницы нашей Государыни Императрицы Марии Федоровны, Мы совокупно с Его Величеством королем Прусским Фридрихом-Вильгельмом III положили на мере избрать дщерь его, светлейшую принцессу Шарлотту, в супруги вселюбезнейшему брату нашему вел. кн. Николаю Павловичу, согласно собственному его желанию.

Сего июня в 24-й день[298] по благословению и благодати Всевышнего восприяла она православное грекороссийской церкви исповедание и при святом миропомазании наречена Александрой Федоровной; а сего ж июня 25-го дня, в присутствии нашем и при собрании духовных и светских особ, в придворной Зимнего дворца соборной церкви, совершено предшествующее браку высокосочетавающихся обручение.

Возвещая о сем верным нашим подданным, повелеваем ее, светлейшую принцессу именовать великой княжной с титулом Ее Императорского Высочества. Дан в престольном нашем граде Санкт-Петербурге, июня 25-го, в лето от Рождества Христова 1817-е, царствования нашего в седьмое на десять».

Этот манифест замечателен и как пророчество, и как всенародная исповедь того чувства христианского смирения и пламенной веры, которая так сильно была возбуждена в Александре I счастливым исходом Отечественной войны.

1 июля 1817 г., в день рождения великой княгини, было совершено бракосочетание – но я в этот день не был дежурным, а только за большим обедом служил великому князю и находился на бале с другими камер-пажами.

Эти балы при дворе были в то время довольно часты. Они назывались bals parе́s, или куртаги, и состояли из одних польских. Государь с императрицей Марией Федоровной, в. к. Константин с императрицей Елисаветой Алексеевной, в. к. Николай с великой княгиней, в. к. Михаил с принцессой Виртембергской, а сзади их генерал-адъютанты и придворные кавалеры с придворными дамами попарно, при звуках польского, входили в бальную залу.

К ним присоединялись пары из собравшихся уже гостей. Государь, обойдя кругом залу, поклонясь, оставлял императрицу и переменял даму. При перемене дам он строго наблюдал старшинство чина и общественное положение их мужей. Император шел в первой паре только открывая бал, потом обыкновенно он шел во второй.