Читать книгу "Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон"

– Не очень-то много материала он дал нам для плаката «Разыскивается полицией».

– Ни для плаката, ни для программы распознавания лиц.

– Потому что глаза прячет за этими огромными очками?

– Именно. Форма глаз, положение зрачков, уголки глаз. А шарф скрывает очертания подбородка. А повязка на голове – уши и линию роста волос. Ничего не осталось. Алгоритму распознавания просто работать не с чем.

– И все же, сдается мне, если я это лицо еще увижу, то узнаю – по очертаниям рта.

Гурни кивнул.

– Рот и нос – насколько мне удалось разглядеть этот нос.

– Ну да, и нос. Этакий долбанный птенчик… прошу прощения за лексику.

Они сидели рядом на стульях, вглядываясь в экран. В почти полностью спрятанное лицо одного из необыкновеннейших убийц в мире. Петрос Паникос. Питер Пэн. Фокусник.

Ну и конечно, нельзя забывать и последнее определение, которое дал ему Донни Ангел: отчаянный псих.

Глава 45

От греха подальше

– Так что ты думаешь? – Кайл вопросительно поглядывал на отца, держа обеими руками кружку с горячим кофе и упершись локтями в стол.

– Насчет видео? – Гурни сидел по другую сторону круглого стола и держал свою кружку точно так же, грея ладони. За ночь температура упала почти на двадцать градусов – от семидесяти с небольшим до пятидесяти: обычное дело в северо-западной части Катскильских гор, куда осень нередко наведывается уже в августе. Низкие тучи скрывали солнце, которому при других обстоятельствах в это время, четверть восьмого утра, пора было бы уже появиться над восточным гребнем.

– Думаешь, они помогут тебе добиться… чего ты там хочешь добиться?

Гурни медленно отхлебнул из кружки.

– Отрывок записи с кладбища нам дает пару вещей. Точно устанавливает место, где находился Карл, когда в него попала пуля, – а поскольку прямая линия к этой точке из квартиры блокирована, то это опровергает полицейскую теорию о том, откуда стреляли. А тот факт, что видео с самого начала находилось в руках полиции – в руках Клемпера, – будет поддерживать обвинение в утаивании доказательств.

Он на миг умолк, вспомнив о разговоре с Клемпером в «Риверсайд-молле», но поймал на себе любопытный взгляд Кайла и продолжил:

– Отрывок записи с улицы полезен сразу в двух отношениях: тем, что на нем видно, – и тем, чего не видно. Тот простой факт, что на нем не зафиксировано, как в здание входит Кэй Спалтер, станет важным аргументом для линии защиты. Так что, как минимум, видео поддерживает очень серьезное обвинение в утаивании улик и злоупотреблении служебным положением.

– Тогда почему… почему ты не радуешься?

– Не радуюсь? – Гурни замялся с ответом. – Наверное, обрадуюсь, когда мы наконец подберемся к конечной точке.

– А что это за конечная точка?

– Ну это смотря на какую цель смотреть.

– В смысле?

– Есть заявленная цель всей команды, а есть цель Хардвика.

– И они не совпадают?

– Ну разумеется, нет. Так было бы слишком все просто. – Сам удивляясь раздражению в собственном голосе, Гурни чуть помолчал, прежде чем продолжать. – Общая согласованная цель – добиться, чтобы Кэй оправдали на том основании, что ей был вынесен несправедливый приговор. Эта цель уже практически достигнута – в том отношении, что найдено достаточно улик, чтобы обеспечить пересмотр дела и, скорее всего, отмену приговора. Однако личная цель Джека состоит в том, чтобы отомстить – как можно сильнее насолить уволившей его организации, – и одному богу известно, когда он сочтет эту цель достигнутой.

Кайл медленно кивнул.

– А твоя-то цель в чем?

– Мне хочется узнать, что произошло на самом деле.

– В смысле, выяснить, кто убил Карла?

– Да. Потому что на самом-то деле это главное. Если Кэй невиновна, значит, кто-то другой желал смерти Карла и нанял Паникоса. И я хочу знать – кто. А сам этот маленький наемный убийца, нажавший на спусковой крючок? Он ведь по ходу дела прикончил уже девятерых – не считая десятков людей, которых он убил прежде. И всякий раз умудрялся выйти сухим из воды и продолжать по накатанной. Не хотелось бы, чтоб он и на этот раз ушел.

– Как, по-твоему, ты близок к тому, чтобы его остановить?

– Сложно сказать.

Кайл не сводил с него умного, вопросительного взгляда, явно ожидая ответа потолковее. Но как ни пытался Гурни найти этот ответ, слова ускользали. Спас его звонок мобильника.

Звонил Хардвик. Как всегда, он не стал тратить времени на приветствия.

– Получил твое сообщение про видеосвязь с Йоной Спалтером. Где он, черт возьми?

– Понятия не имею. Но уже то, что он захотел поговорить хотя бы по скайпу, лучше, чем ничего. Хочешь подъехать к восьми, а не к девяти, и тоже поучаствовать?

– Раньше девяти не могу. Эсти тоже. Но мы оба безгранично верим в твое умение вести допрос. У тебя есть программа, чтобы записать разговор?

– Нет, но могу скачать. Хочешь, чтобы я задал какой-нибудь конкретный вопрос?

– А то! Спроси, не он ли нанял киллера, чтобы грохнуть братца.

– Блеск идея. Еще советы будут?

– Ага. Не провали все. В девять увидимся.

Гурни сунул телефон обратно в карман.

Кайл с любопытством наклонил голову.

– Что тебе надо скачать?

– Какую-нибудь программку для аудио и видеозаписи, которая совместима со скайпом. Можешь помочь?

– Скажи мне свое имя и пароль в скайпе, прямо сейчас все и сделаю.

Снабженный необходимыми сведениями Кайл отправился в кабинет, а Гурни улыбнулся его пылкой готовности помочь – а заодно и простой радости оттого, что он дома. И в который уже раз задумался, почему же они видятся так мало и редко.

Было время, когда ему казалось, будто он знает причину редких встреч – и кульминация этого периода пришлась на ту пору два года назад, когда Кайл зарабатывал бешеные деньги на Уолл-стрит, куда его протащил приятель по колледжу. Тогда Гурни был убежден, что прилагающийся к этому роду деятельности желтый «Порше» служит несомненным доказательством того, что в мальчике взяли верх унаследованные от матери Кайла, брокера по операциям с недвижимостью, гены одержимой погони за деньгами. Теперь же он подозревал, что это было всего лишь удобным домыслом, извинявшим его собственное куда более глубокое и менее объяснимое неумение достучаться до сына. Он говорил себе: все потому, что Кайл напоминал ему бывшую жену и во многих других неприятных чертах – жестами, интонациями, выражением лица. Но и это тоже могло быть лишь предлогом. Между матерью с сыном было больше различий, чем сходств, да и если бы дело обстояло иначе – мелочно и нечестно отождествлять их друг с другом.