Читать книгу "Хольмгард - Владимир Романовский"

— Народ шныряет туда-сюда. Думаю, проскочите, но старайся все же не привлекать внимания. Иди не очень медленно, но и не беги, и смотри, чтобы девушки не отставали, но и не очень их понукай.

— Это я и так знаю, — сказал Годрик. — А не лучше ли здесь отсидеться, пока они там шнырять перестанут?

— Не лучше. Не может же Анатолий неделю жену свою взаперти держать.

— Я бы помог.

— Годрик, не спорь. Идите. Любава, ко мне.

Годрик, сопровождаемый Белянкой и служанкой, прошествовал мимо, в узкий проход. Белянка, проходя мимо Любавы, отчаянно на нее посмотрела. Любава обняла ее и поцеловала в щеку. Это явно не обнадежило Белянку. Но выхода, очевидно, не было.

Подождав, пока дверь в молельню закроется, Хелье сказал Любаве так:

— Быстрым шагом, не бегом, кратчайшим путем. По дороге придется несколько раз перелезть через изгородь. При этом рот нужно держать закрытым, даже если порвалась понева или ободралось бедро или колено. Совсем закрытым. Как будто нету рта. Дышать только носом.

Любава хихикнула нервно. К образу мыслей Хелье она успела привыкнуть. Но страшно.

* * *

Стук во входную дверь заставил мужчин содрогнуться. Жискар положил руку на рукоять. Дверь отворилась, и трое вздохнули с облегчением. В занималовку вошел хозяин дома.

— Добро пожаловать, — сказал Яван. — Думаю, что сами вы не сберетесь скоро пообедать, ратники все съедят. Был я давеча на торге, если б знал, прикупил бы еще чего-нибудь. Там теперь толпа, на вече три бирича непрерывно говорят речи.

— Опередили тебя, mon roi, — заметил Жискар.

— Какие речи? — спросила Ингегерд.

— Темно, — сказал Ярослав. — Народ на торге в такую темень? Можешь сесть, Яван.

— Толпы. Горят факелы везде, — рапортовал Яван. — Говорят всякие глупости. Я уж собирался ехать к тебе, князь, а ты, оказывается, тут. Что-то срочное, да? Предупреждаю, денег по-прежнему нет.

— Что именно говорят биричи?

— Разное.

— Точнее.

— Стыдно сказать.

— Ничего, потерпишь, и мы потерпим. Говори, Яван.

— Не хочу.

— Ты не ломайся! — вдруг яростно сказал Ярослав. — Не времени на твои торгашеские ужимки! Деньги обещанные ты мне не представил, в казне нехватка! Так что уж говори, раз на большее не способен!

В свете свечей было видно как Яван стремительно бледнеет.

— Говорят, что князь предатель, — сухо сообщил он. — Что Детин купил себе помилование у князя за половину своего состояния. Говорят, что князь всю Землю Новгородскую собирается передавать во владение Сигтуны, и Сигтуна уже подписала договор, согласно которому дань увеличивается вдвое. Говорят, что князь собрался за море, чтобы привести в Новгород пятьдесят тысяч варангов. Говорят, что посадницей он сделает сестру свою Марию, у которой есть грамота, а в грамоте значится семьсот имен. По утверждении Марии в детинце эти семьсот будут схвачены и казнены. Говорят, что в эти семьсот входят лучшие мужи города. Что такое лучшие мужи — не уточняется. Говорят, что у князя есть договор со Свистуном, который обещал князю устранить посадника Константина. В данный момент у князя нет денег заплатить Свистуну, и князь велел ему, вместо оплаты, пройти по городу со своими людьми и взять все, что им понравится и что они смогут унести и увезти. Вроде все. А, нет. По поручению князя убит был брат его Глеб на пути своем в Новгород с целью рассказать новгородцам правду о Ярославе.

— Не то я перестал понимать шведский, — заметил Жискар, — не то ты сейчас говорил по-славянски, не то я просто тупой. Но скажи — какую правду мог рассказать Глеб? Просто интересно.

— Жискар, уймись, — попросил Ярослав.

— Нет, мне интересно.

— Уймись, листья шуршащие!

— Что за правда?

— Какая разница! — раздраженно сказал князь. — Народу только скажи — правда, а уж как она, правда эта, выглядит, они сами придумают. Стало быть, Глеба убил я? — спросил он, поворачиваясь к Явану.

— Так говорят.

— И народ согласен?

— В общем, да.

— Про жену мою тоже говорят?

— Да. Рассказать?

— Нет, не надо.

— Я хочу слышать, — сказала Ингегерд.

— Праздное любопытство, — отрезал князь. — Сидите все здесь. Я сейчас.

— Князь… — начал было Жискар.

— Все здесь! — рявкнул на него Ярослав. И вышел.

— Ну ты, Яван, полегче бы. Ну, вспылил князь, ну… — посетовал Жискар.

— А помолчи-ка, — ответил Яван холодно, глядя на дверь спальни.

— Все-таки расскажи, что про меня говорят, — допытывалась Ингегерд.

— Говорят, что ты курица сопливая, — ответил Яван. Перекинув ногу через ховлебенк, он замер, глядя в одну точку.

Вскоре вернулся Ярослав. Прикрыв дверь, он сообщил:

— Послал ратника… Локку… за остатками Косой Сотни.

— Значит, мы скоро убежим? — спросила наивно Ингегерд.

— Когда я предлагал тебе уехать, ты не хотела, — заметил Ярослав. — С тех пор взгляды твои, как видно, поменялись. Яван, сядь к княгине, расскажи ей что-нибудь про Киев или Грецию. Мне нужно посоветоваться с Жискаром.

Яван очнулся от забытья, посмотрел осмысленно и враждебно, и пересел к Ингегерд.

— Позволь представиться, княгиня. Торгаш Яван.

— Он что-то нехорошее замыслил, — тихо сказала Ингегерд. — Не нравится мне это. Не сердись на него, он не со зла. Есть охрана — Косая Сотня. Нужно уезжать. Путь свободен. О чем тут думать, о чем советоваться?

— А кесари — они все такие, — объяснил Яван. — Когда есть хороший выход из положения, им непременно нужно с кем-то посоветоваться, чтобы вышло хуже. Такая у них доля безутешная управленческая.

Ярослав и Жискар тихо спорили о чем-то. В какой-то момент Жискар нехарактерным для него движением схватил свинцовую палочку, перевернул какую-то грамоту у Явана на столе…

— Эй! Не трогайте там ничего! — крикнул Яван.

… отмахнулся от Явана и стал что-то чертить, показывая Ярославу. Ярослав отобрал палочку у Жискара и тоже начал чертить.

— Это невозможно! — воскликнул Жискар. — Шестьдесят человек…

— Восемьдесят, — поправил Ярослав.

— Пусть! Против четырехсот или пятисот — это вовсе не сражение.

— Нет, конечно, — сказал Ярослав.

— Это значит, что нужно убивать сонных, бить в спину, жечь, хитрить непрерывно и не брать пленных. Я так не умею и не желаю!

— А я…

— И ты тоже не умеешь! Хоть кого спроси — пойдет ли на такое кто-нибудь в округе? Кто захочет такое предпринять? Вон Яван сидит — спроси его. Яван! Ты знаешь кого-нибудь, кто хотел бы встать во главе такой вылазки? Чтобы половину леса утопить в крови? Перерезать вдвое больше людей, чем перерезали они? Никакие почести, никакая слава не оправдают такого, если это вообще возможно. А скорее всего, эти из Косой Сотни давно все от безделья спились и ни на что неспособны. В этом случае тоже будет резня, только резать будут нас.