Читать книгу "Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман"

Макс настоял на проверке Питера Кроу. Со времени их свидания в Лондоне, Макс, вспоминая спокойные, лазоревые глаза, отчего-то ежился.

– Он растерялся, – недовольно заметил гауптштурмфюрер, – потому, что к нему ввалилась эта валькирия. Она его выше на голову, Вальтер. Нет, нет, – Макс тоже встал, – надо найти подходящую девушку. Будет прием, в честь свадьбы Мосли. Рейхсминистр приглашает актрис, певиц. Посмотри, на кого обратит внимание герр Кроу, вызови ее сюда. Это ее долг, как арийской девушки, ради Германии, ради фюрера…, – Шелленберг кивнул.

Он был уверен, что Макс преувеличивает. Герр Кроу, судя по всему, был вне, каких бы то ни было, подозрений.

– Ладно, – Шелленберг скрыл зевок, – дополнительная проверка не помешает, Макс прав. Герр Кроу вернется из Гессена, и я все устрою.

Они с фон Рабе обсудили будущую операцию «Крючок». Шелленберг заказал досье на молодых европейских физиков. Просмотрев сведения, они остановились на Этторе Майорана, ученике Энрико Ферми.

– Тоже гений, судя по отзывам, – Шелленберг, потянулся, – они в постели будут физические процессы обсуждать. Главное, выманить фрейлейн Кроу на континент, а об остальном мы позаботимся.

Майорана пока не дал согласия на работу. Шелленберг, лично собирался полететь в Рим, чтобы, по душам, поговорить с итальянцем.

Спускаясь в подвальную столовую, на завтрак, Шелленберг, внезапно, остановился:

– Ты говорил, что Генрих в церковь ходит.

Макс пожал плечами:

– Это у него от мамы. Он младший ребенок, мы ближе к отцу были. Мама всегда с Генрихом возилась. Она была очень, верующая женщина, – Максу исполнилось пятнадцать, когда отец приехал за ними в швейцарский пансион. Отто и Макс учились в Альпах с конца войны, потом к ним присоединился Генрих.

Отец хмуро сказал мальчикам, что у них родилась сестра, Эмма, а графиня Фредерика умерла. В Берлине, дети увидели годовалую, толстенькую, белокурую девочку. Эмма бойко ходила и даже начала лепетать.

– Эмма на свет появилась, но папа нам ничего не написал, – понял Макс, – мы о ней через год узнали. Она болела, наверное. Папа с мамой решили нас не волновать…, – доверчиво подойдя к Максу, подростку, девочка протянула маленькую ручку. Гауптштурмфюрер фон Рабе понял, что улыбается:

– Даже дома не побывать. Надеюсь, ей понравились подарки…, – из Лондона он отправил сестре, свитера шотландской шерсти, и альбом для нот, от Aspinal. Макс хотел послать Эмме духи, но Союз Немецких Девушек не одобрял использование косметики. Стоя у прилавка в Harrods, он вздохнул: «Куплю ей духи, когда она замуж выйдет. Впрочем, до такого еще далеко».

Макс пока жениться не собирался. С его работой было легче оставаться холостяком.

Брат посещал мессу в новом, мемориальном храме Мартина Лютера. Здание украшали свастики, в нем служили лояльные фюреру священники, из контролируемой государством Имперской Церкви.

– Ходит, – кивнул Макс, – но если ты хочешь, чтобы Генрих сообщал сведения о пасторах, не поддерживающих фюрера, то моему брату неоткуда их взять. Генрих никогда в жизни не зайдет в церковь, где служат всякие Нимеллеры…, – фон Рабе скривился.

– Бонхофферы и прочие Лихтенберги, – поддержал его приятель. Они зашли в столовую. Шелленберг добавил:

– Впрочем, последний католик, но какая разница. Так называемым пасторам место в лагере готово. Пишут жалобы, проповедуют о правах евреев…, – они взяли хлеба, сыра, ливерной колбасы и кофе. В столовой было шумно, многие служащие предпочитали завтракать именно здесь. Сюда поднималась и ночная смена, обслуживающая тюремное крыло. Они пили кофе перед уходом с работы.

– Пока мы курим, – Шелленберг выложил на стол сигареты, – но говорят, что скоро партия запретит табак на рабочих местах, – Макс отхлебнул кофе:

– Будем подчиняться приказу партии, Вальтер, – они надеялись, что леди Антония будет поставлять им сведения из Лондона, и устроит встречу фрейлейн Кроу и ее итальянского поклонника. Макс увидел, на мгновение, немного грустные, темные глаза фрейлейн Кроу. Он заставил себя слушать Шелленберга:

– Забудь о ней, – велел себе Макс. Вслух, он заметил:

– Служба наблюдения Бонхоффера потеряла. Герр пастор, наверняка, на пути в Берлин. У него остались какие-то прихожане…, – Макс поморщился.

Шелленберг, было, решил, после завтрака, сходить к коллегам из отдела IV B 2, занимавшимся протестантами. Бонхоффер получил сан священника в церкви святого Матфея, в Тиргартене. Пастор мог навестить храм. Шелленберг хотел указать коллегам, что туда стоит послать агентов, но махнул рукой:

– Это не мое дело. Я не отвечаю за внутреннюю безопасность, мои заботы лежат за границей.

Они с Максом заговорили о будущей работе разведки рейха с членами, так называемых интернациональных бригад, воевавших на стороне республиканского правительства Испании.

Питер, медленно шел по берегу канала Ландвер. Утро было ясным, свежим. Траву покрывали желтые, осенние листья. Они лежали и на дорожке серого булыжника, по краю воды. Питер поднялся рано, и был одним из первых на завтраке. Он просматривал газету:

– Я все правильно сделал. Дядя Джон предупреждал, что за мной начнут следить.

Мужчина, незаметно, поморщился:

– Для моей репутации, может быть, стоило…, – он и думать о таком не хотел.

Мисс Митфорд, яростно, хлопнула дверью. Налив себе французского коньяка, из бара, он, устало опустился в кресло. Питер курил, разглядывая вечерний, освещенный бульвар Унтер-ден-Линден, красивый силуэт Бранденбургских ворот. Его номер, один из лучших в «Адлоне», располагался на углу. Отсюда был виден и Тиргартен. Верхушки деревьев золотились в закатном солнце.

Питер закрыл глаза:

– Оставь. Габриэла, наверняка такая же шарманка, как и остальные. Верная дочь фюрера и рейха. Но подозрительно, если я вообще не стану обращать внимания на девушек…, – Питер знал, что с приходом Гитлера к власти гомосексуалистов начали отправлять в концентрационные лагеря. Он тяжело вздохнул:

– Могут пойти слухи. В Лондоне я тоже избегаю свиданий…, – закинув руки за голову, он потянулся. Питеру были противны женщины, привечающие фашистов. На выходные, он ездил в загородные поместья сторонников Мосли, но проводил время за бильярдом, охотой, или в библиотеке. К тому же, он совсем не был уверен, что Мосли его не подозревает.

– Тоже хороший ученик фюрера, – Питер сидел с закрытыми глазами, – они здесь все друг за другом следят.

Мосли мог попросить кого-то из знакомых женщин втереться к Питеру в доверие. Он, все равно, подумал о картине, в мастерской у Циглера:

– Может быть, она не такая, Габриэла, – с надеждой сказал Питер, – есть здесь хорошие девушки…, – впервые, за последние три года, он захотел обнять кого-то, кроме, матери, вернуться в теплый дом, сесть у камина, и рассказать о своем дне: