Читать книгу "Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - Винсент Дж. Питтс"

Однако Ормессон не оставлял попыток в надежде, что рано или поздно Людовик смягчится. Он дважды появился при дворе в 1666 году, восемь раз – в 1667-м, десять в 1668-м и один раз – в конце 1669 года [1040]. И каждый раз Людовик просто игнорировал его. В 1670 году по совету Летелье, который считал, что Ормессон должен сделать первый шаг, он попросил у короля аудиенции [1041]. В ответ на ходатайство Ормессона, а также его речь о том, что «обязанность судьи» творить правосудие, Людовик неубедительно пообещал «обдумать сказанное» [1042]. Спустя три года безуспешных попыток – последняя состоялась в апреле 1672 года – Ормессон, который продал свою должность рекетмейстера еще в 1667 году, наконец оставил надежду [1043].

В дальнейшем он неплохо устроился в отставке, в обществе друзей и книг. Он пользовался уважением многих высокопоставленных современников. Летелье, вечный соперник Кольбера, всегда относился к Ормессону сердечно. А принц Конде даже принимал Оливье с женой как почетных гостей в Шантильи [1044]. Шарль Лебрён[1045], чьи работы украшали Во-ле-Виконт и Версаль, написал в 1666 году портрет Ормессона [1046].

Оливье умер в 1686 году, успев увидеть начало карьеры своих сыновей, но за два года до смерти он потерял старшего сына Андре, на которого возлагал большие надежды. Как и в случае с потомками Фуке, Людовик XIV демонстративно принял услуги младшего поколения: Андре получил должность в Chambre ardente[1047], которая в 1679 году расследовала afaire des poisons[1048]. Более отдаленным потомкам Оливье предстояло сыграть важные политические роли в XIX веке; в его роду вплоть до XXI века продолжали появляться выдающиеся военные, дипломаты и писатели. Но сам Оливье в награду за верность принципам получил только уважение и почет, которым до сих пор окружена его память и украшено имя Ормессонов [1049].

Некоторые из судей, голосовавших за казнь Фуке, позже усомнились в своем решении. В конце 1667 года Ферриоль сказал за обедом мадам Бенар, что с тех пор успел передумать и жалеет, что его решение о смертной казни невозможно отозвать. По словам Ферриоля, Сент-Элен признавался ему, что после того, как проголосовал за казнь, он был до глубины души сражен раскаянием и утратил все желания, которые так к нему больше и не вернулись [1050]. Сент-Элен умер за несколько месяцев до этого разговора (в апреле 1667 года) от внезапного удара, случившегося с ним, когда он проезжал в карете мимо Бастилии [1051].

Те же, кто не пожалел сил, чтобы отправить Фуке на эшафот, были щедро награждены. Пьер Сегье, не сумевший обеспечить смертный приговор, на который надеялись Кольбер и король, продолжал купаться в королевских милостях. Правда, членом Conseil d’en haut, верховной власти при Людовике XIV[1052], он так и не стал. Его функции в основном сводились к судебным и административным. Он был номинальным главой нескольких комиссий, созданных для реформирования судебных кодексов в 1667 и 1670 годах. В 1668 году он имел удовольствие отпраздновать повторный брак своей дочери Шарлотты, вдовы герцога де Сюлли, не с кем иным, как с дядей короля Анри де Бурбоном, герцогом де Вернёй, внебрачным сыном Генриха IV[1053]. Отец невесты, потомок бурбонского аптекаря, вписал в брачном контракте свое имя рядом с именами потомков дома Бурбонов: Людовика XIV, королевы Марии Терезии, Филиппа Орлеанского и его супруги Генриетты Анны Английской [1054]. Сегье умер в 1672 году, оставив наследникам около 4 миллионов ливров. Он не достиг стремления всей жизни – титула герцога или пэра Франции, но удовольствовался тем, что этого ранга достигнет его внук [1055].

Кольбер продолжал делать блестящую карьеру в качестве одного из самых могущественных и доверенных министров Людовика XIV до самой своей смерти в 1683 году. Его достижения слишком широко известны, чтобы перечислять их здесь. Многие из финансовых реформ, к которым он под овации приступил в начале 1660-х, к концу десятилетия провалились. Ведь, подобно предшественникам, он столкнулся с необходимостью финансировать длительные и затратные войны при неадекватных доходах. Историки давно признали, что суровая необходимость финансировать военные действия заставила его прибегнуть ко многим из тех самых финансовых практик и механизмов, которые столь дорого обошлись Фуке [1056].