Читать книгу "Звезды нового неба - Илья Шумей"

– Лето? Ты о чем? – Слепнев меня словно и не слышал вовсе, – ах, да, и это тоже. Перспектива, конечно, тревожная, но меня сейчас больше беспокоят сиюминутные проблемы сугубо технического характера.

– Это что еще за новости? – удара с этой стороны я никак не ожидал, хотя теперь, после смерти Куберта, который все держал в своих руках, было возможно всякое.

– Перегрев, – кратко отозвался профессор, – на Земле хоть иногда ночь случается, а «Ожерелье» жарится на расгочегарившемся солнышке круглые сутки. Бортовые реакторы и системы их охлаждения не рассчитаны на работу в таком режиме, и это представляет проблему, которая с каждым днем становится все серьезней. У нас уже случилось несколько сбоев, хотя все системы сейчас работают фактически вхолостую, а что будет, когда потребуется полная отдача, да еще в течение целого часа, пока Земля будет проходить через портал? Самое смешное, что никто даже предположить не может, что произойдет с планетой, если окошко вдруг возьмет, да и захлопнется на полпути.

– А по-моему, это совсем не смешно, – настроение у меня резко упало, – можно что-нибудь сделать, чтобы исправить ситуацию?

– Первоочередные шаги очевидны – установить солнцезащитные экраны, смонтировать дополнительные радиаторы… вот только на словах все кажется элементарным, а в действительности мы сталкиваемся с таким количеством закавык, что все наши потуги оказываются бессмысленными. «Ожерелье» ведь постоянно вращается, и, значит, нам придется обвешивать Узлы экранами буквально со всех сторон, а куда монтировать радиаторы и вовсе непонятно. Но главная беда в другом – кто будет все это делать?

– А как же никары… – начал я, но осекся.

Мне было прекрасно известно, что работы на объекте велись на пределе человеческих возможностей, в три смены, без сна и отдыха. В этой ситуации выделить часть сил на новый фронт работ означало неизбежное замедление прогресса на главном направлении, что было совершенно недопустимо.

– А своими силами мы не можем управиться? – как-никак, но имелись же и земные специалисты. Они вполне могли справиться с этой, не очень сложной работой.

– Один-два Узла мы могли бы дооборудовать сами, но не более того. Толковых монтажников у нас мало, а готовить новых уже некогда. Кроме того, людей ведь еще надо где-то поселить, а у нас рабочим и так по очереди на одной койке спать приходится.

– И что, тупик?

– Не знаю, Луцкий как раз сейчас пытается договориться с никарами об увеличении их контингента, но шансов на успех немного. Они и так уже отправили к нам почти всех своих специалистов. Но, быть может, удастся выработать какой-нибудь альтернативный вариант решения проблемы.

– А Лиза сказала, что генерал в отъезде.

– Ну да, он к ним улетел.

– К ним!? Это. то есть. куда?

– На «Ньютон», куда же еще?

– Вот те на! – в памяти невольно всплыл приснопамятный образ барахтающейся в невесомости коровы. Как я ни старался, но так и не смог представить себе грузного, неповоротливого Луцкого, непринужденно плавающим по коридорам станции, – с чего это его так вдруг разобрало?

– Он надеется таким образом донести до никаров всю серьезность ситуации. Личное присутствие, как ни крути, все же многое меняет.

– Лучше бы он эту серьезность до нас самих донес, – проворчал я, вспомнив свои недавние встречи с ровесниками, озабоченными совсем другими проблемами.

– Ну, не скажи, – не согласился со мной Слепнев, – на Земле людям как раз лучше всех подробностей не знать. Иначе может начаться паника, а сейчас это нам совсем ни к чему.

– Очередной случай, когда «счастье в неведении»? – невесело усмехнулся я.

– Вроде того, хотя счастьем такое положение дел назвать сложно.

Мы с профессором перекинулись еще парой-тройкой дежурных фраз, и он отключился, сославшись на занятость. Я остался сидеть около окна, за которым таял хмурый мартовский день. Ползущие по небу низкие серые тучи как нельзя точно соответствовали моему унылому настроению. Мысль о том, что все наши старания вполне могут оказаться напрасными, и что после стольких усилий и жертв мы можем оказаться ровно там же, откуда и начинали, погрузила меня в состояние оцепенения и полнейшей апатии. Стать чемпионом мира по бегу на месте – исключительно безрадостная перспектива.

Я безучастно провожал взглядом редкие фигурки, прячущиеся под зонтами от косого промозглого дождя. Где-то вдалеке глухо рокотал гром (это в марте-то!), а воображение упорно рисовало сцены с огненными смерчами, кипящими океанами и стекленеющими и плавящимися от жара скалами. М-да. Резиновые сапоги тут уже вряд ли помогут.

Спал я отвратительно, мучаясь кошмарами, в которых с неба на меня изливался ливень из жидкого огня. Раскаленные капли мгновенно прожигали насквозь все, на что попадали, а я судорожно пытался заслониться от них хлипким трясущимся зонтом. Зонт немедленно превращался в решето, и я отбрасывал его, хватая новый с такой быстротой, что предыдущий даже не успевал упасть на землю. С ним повторялась та же история, и над моей головой вскоре вилась целая стая искалеченных зонтов, от большинства из которых остались лишь голые каркасы. Я же выхватывал все новые и новые из некоего подобия пулеметной ленты, переброшенной через плечо, и бежал что было сил. Не помню, куда и зачем, но, как это обычно бывает во сне, ноги мои отказывались мне повиноваться, вязли, словно в патоке, сводя на нет все мои старания…

А потом я проснулся и еще долго лежал в темноте, слушая, как дождь барабанит по подоконнику. Воспоминания о кошмаре постепенно таяли, но вот чувства облегчения я не испытывал. Ведь его воплощение в действительности оставалось лишь вопросом времени.

Утром я встал с больной головой и тяжелым сердцем. Ночные видения продолжали маячить перед глазами, только усугубляя и без того невеселое настроение. Я бы мог спокойно весь день проваляться в постели, и никто бы меня не побеспокоил, но меня одолел странный зуд, не дававший покоя. Мне постоянно казалось, что где-то на самом краю сознания я заприметил ценную мысль, но никак не мог ухватить ее за хвост, и такое состояние не давало мне просто лежать и таращиться в потолок. Пришлось вставать и тащиться в ванную, чтобы рутинными действиями хоть как-то заглушить это неясное беспокойство.

Я рассеянно пережевывал свой завтрак, а мои глаза сами собой шарили по сторонам, пытаясь в окружающих предметах найти хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы напасть на след ускользающей мысли. Трудно было ожидать стоящего результата от рассматривания знакомого до последней царапинки окружения, но когда мой взгляд наткнулся на облако пара, вырвавшегося из-под открытой крышки кастрюли, меня словно током ударило. Я как зачарованный провожал глазами поднимающееся вверх белесое облачко, пока оно не наткнулось на вытяжку и не растеклось в стороны.

В следующий же миг я вылетел из-за стола и метнулся в свою комнату, а через полчаса уже сидел в машине, которая мчалась в сторону аэропорта. При мне еще оставались остатки моих привилегий, и в этот раз я использовал их на полную катушку. Подобные вопросы следовало обсуждать только лично. Я боялся, что при телефонном разговоре безумная простота осенившей меня идеи может затеряться где-то в проводах, и придется все долго разжевывать. А времени и так оставалось катастрофически мало, поэтому ближайший рейс до Москвы был задержан, чтобы я успел на него сесть. Оставалось только надеяться, что оно того стоило.