Читать книгу "Гримпоу и перстень тамплиера - Рафаэль Абалос"

— Мы должны искать в соборе эти знаки, по отдельности или вместе, в любом порядке. Ключ к месту, где спрятан секрет мудрецов, должен быть в них, это последнее звено, которого нам не хватает, чтобы найти колонны у входа в лабиринт. Именно об этом говорится в манускрипте Аидора Бильбикума. Давайте разделимся, и пусть каждый осмотрит неф и боковые приделы. Потом снова встретимся здесь.

— Не думаю, что нам стоит разделяться, — возразила Вейнель. Девушке было страшно остаться наедине с распятиями, девственницами и святыми, которые казались существами из иного мира, несмотря на человеческую наружность.

— По отдельности мы привлечем меньше внимания и куда быстрее отыщем знаки в этом громадном соборе. Чистая математика, брат Ринальдо де Метц учил меня, что числа помогают раскрывать тайны космоса, — убежденно заявил Гримпоу.

Вейнель и Сальетти не стали спорить, приняли решение Гримпоу, как простые воины принимают приказ командира. В конце концов, юноша владел чудесным камнем, который нашел в лесах комарки Ульпенс. Этот камень по воле вселенной исподволь преображал юношу, наделяя его неустрашимостью и мудростью.

Они прошли все часовни, хоры, побывали возле алтаря, постояли у каждой колонны, каждой скульптуры и каждой картины, тщательно изучили библейские истории, запечатленные в витражах. Рядом с одной из кафедр близ клироса Гримпоу на миг заметил некую тень, которая скрылась, едва юноша решил подойти поближе. Гримпоу по маленькой приставной лесенке поднялся на кафедру, но никого там не нашел. Наверное, почудилось, во всем виноват страх перед ищейками Бульвара де Гостеля.

Гримпоу вернулся к Вейнель и Сальетти, которые тоже ничего не обнаружили.

Они стояли в центральном нефе, опечаленные неудачей. Собор изобиловал знаками и символами, но ни один не был похож на те, которых они искали. А если они не смогут быстро узнать, в каком из четырех городов находятся колонны, псы инквизитора де Гостеля наверняка их нагонят, а значит, весь остаток жизни им придется тайно, шажок за шажком, пробираться из Парижа в Реймс, или в Амьен, или в Шартр, не имея надежды вырваться из порочного круга.

— Двинемся в Амьен, его собор прекрасен, а кроме того — это последний город, указанный на карте Незримого Пути. Если где и могут быть колонны у входа в лабиринт, то лишь в этом городе, — сказал Сальетти.

— А если их там нет? Если они тут, в Париже, в этом соборе, а мы их просто-напросто не замечаем? — спросил Гримпоу, разум которого не прекращал искать ответ на этот вопрос.

Видя сомнения Гримпоу и Сальетти. Вейнель сочла нужным вмешаться.

— Если отталкиваться от карты Незримого Пути, думаю, мы можем принять, что колонны — на западе острова Жирап и вне его. Так что секрет мудрецов вряд ли спрятан в этом соборе. Также не думаю, что он в Реймсе, ведь этот город расположен на восток от Парижа. Значит, остаются Амьен и Шартр, один на северо-западе, другой на юго-западе. Если согласиться с Сальетти, Амьен — последний город на карте Незримого Пути, зато Шартр, как упомянул Гримпоу, соответствует звезде Спика из созвездия Девы, а слово «колос» мы нашли в квадрате букв. Ну что, как нам выбрать, в какой из этих двух городов направиться?

В этот миг лучи заходящего солнца пали на витраж большого круглого окна на фасаде собора, осветив его, как пламень в тигле алхимика освещает перегонный куб.

— Вот он, ключ! Как мы его не увидели?! — воскликнул Гримпоу, всматриваясь в необыкновенную игру цвета и света.

Вейнель с Сальетти, словно завороженные, глядели на эти узоры, но никак не могли понять, какой из многочисленных сюжетов, изображенных на витраже, окажется последним ключом к загадке.

— Ты о витраже? — спросила наконец Вейнель.

— Нет, — ответил Гримпоу, беря в руки пергамент с записями и уголек. — Я имею в виду карту Незримого Пути.

— Объясни получше, Гримпоу, — раздраженно проворчал Сальетти.

И Гримпоу принялся объяснять, снова рисуя знаки, окружавшие карту полушарий.

ARTE

— Нам было известно, что секрет мудрецов связан со словом ARTE, вот оно, в центральной части карты Незримого Пути, под полушариями. Также мы пришли к выводу, что это ARTE находится внутри собора…

— И какой мы можем сделать вывод? — перебил Сальетти.

— Что ARTE — в соборе Шартра!

Цветок в лабиринте

Выйдя из собора Парижской Богоматери через центральный вход, друзья вернулись на постоялый двор и забрали лошадей. Затем они перебрались через реку на левый берег по маленькому и узкому мостину и направились в район университета Сорбонна, где, совсем близко, находился дом Вейнель и ее отца.

В вечернее время на улицах часто можно было встретить молодых студентов, с задорным смехом входивших и выходивших из таверн, беседовавших маленькими группками на углах улиц либо прогуливавшихся в компании юных дам под окнами их домов. Почти все они говорили на латыни, потому-то этот район Парижа и называли Латинским кварталом.

Медленно опускалась ночь. Друзья неспешно шли по площади Сорбонны, слабо освещенной факелами на фасадах скромного здания, где располагался университет, в котором Гуриельф Лабокс долгие годы читал лекции по геометрии, арифметике и астрономии. Сальетти вспомнил свои университетские годы в аудиториях этого университета, а у Вейнель по коже пробежали мурашки, когда они снова очутились в тех местах, где девушка столько раз бывала с отцом. Сейчас Вейнель была очень напугана. Она боялась, что кто-нибудь ее узнает и спросит, почему они с отцом исчезли, не предупредив никого об отъезде, после чего долгое время про них никто ничего не слышал.

Друзья шли по крошечным улочкам, освещенным редкими масляными лампами и факелами, и на самом деле было маловероятно, чтобы кто-нибудь узнал молодую красавицу Вейнель Лабокс в непроглядном мраке. Проехали несколько телег, грохотавших по мостовой, и пришлось натянуть поводья и как можно плотнее прижаться к стене, чтобы копыта мулов и грубые деревянные колеса не отдавили ноги.

Недалеко от дома Вейнель показала на крыльцо с колоннами, которые поддерживали каменную притолоку.

— Я и не думал, что вы живете в таком роскошном доме, — сказал Гримпоу, оглядев фасад.

— Мой дед был писателем, и его очень уважали при дворе, благодаря чему он сумел сколотить состояние, так что мой отец, его единственный сын, мог учиться и иметь достойное жилье.

— На чердаке этого дома я провел два лучших года моей жизни, — меланхолично проговорил Сальетти.

— Где ключ? — спросил у Вейнель Гримпоу, предполагая, что им предстоит разгадывать еще и эту загадку.