Читать книгу "Тайны спецслужб III Рейха. "Информация к размышлению" - Теодор Гладков"

Ровно через неделю – 7 апреля – был введен в действие «Закон о государственной службе», иначе называемый «Арийским законом». Отныне евреям не было места на государственной службе даже в качестве курьеров.

1934 год. 15 сентября. В один день два важных события. Между собой тесно связанных.

Как часть германского национального флага официально утверждена свастика. Отныне национальный флаг – один из символов государства – стал также и символом арийской расы.

В тот же день были приняты Нюрнбергские законы о гражданстве и расе. Первый из них вводил различия между «гражданами рейха» и «лицами, принадлежащими к государству». Гражданами признавались только лица, способные документально подтвердить, что в их венах течет незамутненная немецкая кровь. Гражданам предоставлялись все права, которые еще сохранялись в Германии после прихода нацистов к власти. Евреи оставались «лицами, принадлежащими к государству», то есть бесправными.

Второй закон – «Об охране немецкой крови и немецкой чести» – запрещал не только браки между немцами и евреями, но даже внебрачную интимную близость.

На основании Нюрнбергских законов было принято множество подзаконных актов и правил, унижающих и оскорбляющих немецких евреев. Однако речи о физическом уничтожении полумиллиона человек еще не шло.

Многие евреи, прежде всего зажиточные, уже начали покидать страну. Но не свободно, а за деньги. И немалые. Еврейские предприниматели, владельцы магазинов, какой-либо недвижимости, эмигрируя, лишались большей части своего имущества. Оно безвозмездно «огосударствливалось».

Главные события стали разворачиваться в последние месяцы 1938 года. В приграничных с Польшей районах Германии издавна проживало довольно много польских евреев, в основном мелких ремесленников и торговцев. В октябре польское правительство издало постановление, по которому все польские паспорта объявлялись недействительными, если их владельцы в течение ближайших примерно трех недель не получат в них какие-то особые отметки. Германский МИД решил (возможно, не без оснований), что таким образом Польша хочет избавиться от польских евреев, проживающих в Германии.

Но решительные меры в качестве ответа полякам предпринял не МИД, а Рейнхард Гейдрих. По его приказу 17 тысяч польских евреев были арестованы, посажены в поезда и отправлены к границе. В ночь с 28 на 29 октября эсэсовцы ударами плетей заставили первую партию депортируемых, успевших взять с собой только самые необходимые вещи, перейти границу. Вначале несчастные попали под пулеметный огонь польских пограничников, когда же они, естественно, кинулись назад, то попали под огонь уже пограничников немецких.

Под перекрестный огонь попал и погиб (по другой версии, только тяжело ранен) портной Грюншпан, проживавший в Ганновере с 1911 года. Узнав о семейной трагедии, семнадцатилетний сын Грюншпана Хершель, учившийся в Париже, купил пистолет, направился к посольству Германии и пятью выстрелами в упор убил первого же попавшегося ему на глаза немецкого дипломата. Им оказался третий секретарь посольства Эрнст фон Рат. По злой иронии судьбы Рат, как выяснилось позднее, придерживался оппозиционных, антинацистских взглядов.

Это был тот самый случай, какого только и ждал один из самых влиятельных нацистов, гаулейтер Берлина и министр пропаганды Геббельс. Его огромная пропагандистская машина сразу же заработала на полный ход. Ведущая берлинская газета «Фелькишер беобахтер» («Народный обозреватель») уже на следующий день напечатала многозначительную фразу: «Вполне очевидно, что немецкий народ сделает из этого события соответствующий вывод».

9 ноября на традиционном сборище в Мюнхене в честь очередной годовщины «Пивного путча» в уже и без того наэлектризованной атмосфере Геббельс, лучший после Гитлера оратор в Третьем рейхе, произнес подстрекательную речь…

В тот же вечер в Германии начался чудовищный по масштабам еврейский погром, вошедший в историю под названием «Хрустальная ночь». Толпа громила магазины, избивала их владельцев, поджигала синагоги. Улицы германских городов были усеяны осколками стекла от разбитых витрин. Отсюда и красивое, почти романтическое название…

До сих пор еврейскими проблемами занимались преимущественно органы министерств внутренних дел и юстиции. В гестапо наряду с десятками других рефератов был и занимающийся изучением еврейского вопроса. Пока что он ограничивался именно изучением вопроса, сбором информации, ее анализом, составлением различных проектов и тому подобным. Разумеется, пользуясь своим правом на так называемый превентивный (иначе – «охранный») арест, гестапо отправляло за колючую проволоку лагерей и евреев, но не более, нежели лиц иной национальности, тех же немцев, по политическим и иным обоснованиям.

Прямо не инициируя погромы, гестапо все же сыграло в «Хрустальной ночи» весомую роль. Генрих Мюллер отдал руководителям всех полицейских участков секретную телеграмму и предупредил, что вскоре начнется акция против евреев, потребовав от шефов полиции на местах «поддерживать безопасность» (чью?!) и не допускать грабежей и мародерства. Это намек – не допускать, чтобы под горячую руку погромщики не затронули собственность немецких торговцев и предпринимателей.

11 ноября Гейдрих подвел итоги «Хрустальной ночи»: по его данным (существуют и иные, более высокие цифры) было разгромлено 815 различных заведений и 29 универсальных магазинов, уничтожен 171 жилой дом, опустошены 76 и сожжена 191 синагога, убиты 36 и тяжело ранены столько же евреев.

В ходе «Хрустальной ночи» часть еврейского имущества – в основном ценности – были временно прибраны полицией «для сохранности», чтобы их не разграбили мародеры. (Несколько десятков грабителей действительно были задержаны полицейскими – в основном у ювелирных магазинов.) 7 декабря Мюллер дал указание отделам гестапо на местах: ценности владельцам не возвращать, а использовать для обеспечения так называемого «Четырехлетнего плана». Руководитель этого самого «Четырехлетнего плана» Герман Геринг еще 12 ноября подал фюреру идею, которая была проведена в жизнь: за причиненный германскому народу вред и ущерб наложить на евреев колоссальную контрибуцию в размере 1 миллиарда марок!

15 ноября из немецких школ были изгнаны все ученики-евреи.

3 декабря принят указ о принудительной передаче всех еврейских предприятий и магазинов в собственность арийцев.

Кампания проводилась не спонтанно, не огульно, она была хорошо подготовлена. Мероприятия были разработаны в нескольких ведомствах, а не только в гестапо, и лишь ждали подходящего предлога для своей реализации. Таковым поводом и стал роковой выстрел недоумка Хершеля Грюншпана.

Некоторое количество евреев, признанных незаменимыми специалистами, не тронули. По отношению к этим лицам официально применили глубоко оскорбительный термин – WWJ – Wertvoller Wirtschaft Jude – «Экономически полезный еврей».

Близким другом Геринга и его заместителем по люфтваффе был ас Первой мировой войны, тогда еще генерал, а впоследствии генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх. Превосходный организатор, он фактически руководил всей черновой работой по созданию военно-воздушных сил, в частности, ведал вооружением авиации, связями с соответствующими фирмами и предприятиями. Случилось непредвиденное: выяснилось, что мать Мильха, которого Геринг чрезвычайно ценил, еврейка. Возникла проблема, и весьма серьезная. Геринг решил ее быстро и своеобразно. Он заполучил от матери своего заместителя заверенное ее подписью свидетельство, из которого следовало, что она никакая не мать генерала, что Эрхард – внебрачный ребенок его отца от любовницы-немки! Удовлетворенный собственной уловкой, Геринг и бросил тогда крылатую фразу: «В этой стране я решаю, кто еврей, а кто нет».