Читать книгу "Кадры решают все. Суровая правда о войне 1941-1945 гг - Владимир Бешанов"

Они выросли в стране, где сочинение доносов возвели в ранг высокой доблести, где наследники Павлика Морозова — «пионеры-дозорники» — собирались на слеты и рассказывали, как посадили в тюрьму своих родственников за украденную с работы катушку ниток, где врачи призывали: «в деле раскрытия вредительств вызвать на соревнование ОГПУ».

Газета «Правда» писала в статье от 21 декабря 1937 года: «Пусть знает товарищ Ежов, что чекисты Наркомвнудела — это не только те, кто работает в карательных отрядах, но и миллионы трудящихся, научившихся большевистской бдительности, научившихся разоблачать врагов народа и составляющих резервы НКВД».

С точки зрения иностранцев, счастливые советские колхозники были низведены до скотского состояния. Вот пример любопытной ситуации. При насильственном вхождении прибалтийских стран в состав Советского Союза, некоторые аборигены, зараженные «бациллами коммунизма», активно тому способствовали: встречали цветами «освободителей», выискивали классовых врагов, помогали НКВД в деле проведении депортаций и других социалистических преобразований. Летом 1941 года многие из них успели сбежать, вместе с семьями их отправили в глубокий тыл. Не в заполярный концлагерь, а в обыкновенные райцентры и деревни — поправить расшатавшиеся нервы. Оказавшись на «интернациональной родине», они испытали новое потрясение:

«Уважаемый товарищ Маленков. На XVIII конференции партии Вы беспощадно раскрыли недостатки в промышленной жизни. Такое же беспощадное отношение нужно сделать насчет колхозной жизни. Если Вы, тов. Маленков, пожили бы в таком колхозе, в каком мне приходится жить, у вас, наверное, волосы встали бы дыбом — вместо настоящего социалистического хозяйства получилось какое-то уродство. Крестьянская масса живет в большой бедноте (главное пропитание — хлеб с водой, да и то не хватает) из-за неряшливости, и можно сказать, преступного руководства. Скажу Вам правду — в фашистской Латвии рабочие жили в гораздо лучших условиях, чем здешние колхозники.

Мы, приехавшие латыши, активные работники за советскую власть в Латвийской ССР, были до того глубоко разочарованы, что наша вера в жизнеспособность социалистического строя получила значительный ушиб… Ведь здесь, в Горьковской области, земля плодородная, и при правильном руководстве доходность можно вполне удесятерить. Нечего ссылаться на недороды — культура таких не знает… Разве это не кричащий факт, что колхозники в течение больше десяти лет существования колхозов не добились больше 1 килограмма хлеба на трудодень? И внешний вид нашей деревни такой, что люди ее готовятся к гибели, нежели к жизни».

* * *

И вот такие идеалы и такую повседневную практику «на стальных штыках и ворошиловских залпах» они собирались принести народам Европы. Эти «освободители» от рождения до самой смерти сами жили в концлагере под бдительным присмотром «вертухаев», зачастую даже не понимая мерзости своего жалкого существования.

(Вспоминаю, как при проходе советских кораблей через Черноморские проливы замполиты и особисты организовывали «вахту бдительности»: матросов загоняли в кубрики, а по периметру верхней палубы выставляли офицеров и мичманов с автоматами, дабы никто не сбежал из социалистического рая — до турецкого берега местами была всего сотня метров; а было это в 1989 году).

Реальные успехи большевиком в деле «культурной революции» были сильно преувеличены. При переписи населения в 1937 году выяснилось, что даже среди молодежи 18–19 лет было 8,5% безграмотных, а среди 30-летних безграмотным был каждый четвертый.

Весной 1936 года командующий Белорусским ВО командарм Уборевич докладывал:

«Каждый призыв бойцов из деревни приносит к нам в казармы 35 малограмотных на сотню. Но эти «малограмотные», по сути дела, люди совершенно безграмотные: еле пишут фамилию и в час прочтут две страницы. Это люди, которые не знают, кто такой Сталин, кто такой Гитлер, где запад, где восток, что такое социализм.

И в армии мы мучаемся, месяцами обучаем грамоте. У нас имеются инженеры, техники, которые не знают под каким соусом едят термодинамику, не знают дробей, потому что в средней школе черт знает что делалось».

К 1939 году образование в объеме 7-и классов школы и выше имели 8,2% рабочих и только 1,8% колхозников. Ликвидация неграмотности дала подавляющему большинству лишь формальное образование, умение «читать декреты» и выводить каракулями: «Мы не рабы, рабы не мы».

Александр Базаров, исследовав хранящиеся в Государственном архиве Ханта-Мансийской АО документы медицинских комиссий, опубликовал антропометрические данные призывников «образца 1941 года»:

«Изучаю документы на всех 279 человек, призванных из моего родного района в Зауралье: там средний рост составил 153 сантиметра, средний вес — 52 килограмма. По всему региону Урала и Северного Приобья анатомические параметры призывников примерно одинаковы. Редкий призывник выходит за габариты 160 см и 50 кг».

Между тем, «товарищ» Мехлис вещал с трибуны: «С таким пополнением можно и горы ворочать, и скулы выворачивать всем большим и малым козявкам».

Отметим в данной связи, что весовая нагрузка на рядового красноармейца с учетом полного боевого снаряжения и зимнего обмундирования составляла 33,3 килограмма.

* * *

Само собой разумеется, что в 1930-е годы говорить и писать о советских вооруженных силах, созданных неустанными заботами партии, правительства и лично товарища Сталина, полагалось только в самых превосходных степенях. Страна победившего социализма превзошла все капиталистические государства, а ее армия являлась «лучшей в мире, самой организованной, самой культурной и физически здоровой». В ней были созданы «все условия, обеспечивающие высокий уровень жизни и быта всех бойцов и командиров».

Главный печатный орган наркомата обороны газета «Красная Звезда» писала: «Боец Красной армии, знающий, за что он борется, чувствующий любовь и заботу своей родины, не может не быть самым лучшим, самым дисциплинированным бойцом в мире».

Сообщалось об образцовых казармах и столовых, лучших подразделениях, отличниках боевой и политической подготовки, замечательно организованных занятиях и великолепных маневрах, повергавших в изумление иностранные делегации: «Красная Армия сильна, как никогда!»

В 1936 году был расширен ассортимент красноармейского полка. Отныне каждому бойцу в сутки полагалось 600 грамм ржаного и 400 грамм пшеничного хлеба, 150 грамм крупы, 10 грамм макарон, 175 грамм мяса, 20 грамм животного жира, 30 грамм растительного масла, 35 грамм сахара, 30 грамм соли, 735 грамм картофеля и овощей, 1,6 грамма чая. А всего — 2 килограмма 186,6 грамм пищи.

Пропаганда подчеркивала достоинства рациона и его высокую калорийность. Она утверждала, что «почти все молодые бойцы во время пребывания в рядах РККА прибавляют в весе и объеме груди», приобретают «богатырскую» стать.

Однако «в ряде частей» все же имели место «многочисленные факты» отдельных «недостатков».

Эти факты, приведенные, в частности, в исследовании Натальи Кулешовой по 1938–39 годам, приоткрывают картину всегдашнего российского бардака, азиатской дикости, большевистского равнодушия к отдельному человеку, начисто опровергая ностальгические утверждения о том, что «при Сталине был порядок».