Читать книгу "Крой тела - Файт Этцольд"

Клара взглянула поверх черно-белой фотографии, окрашенной багряным отсветом умирающего солнца, на серые, дымящиеся руины дома.

На ее глазах блестели слезы.

Элизабет.

«Она немного похожа на Клаудию».

Клара, держа в дрожащей руке фотографию, медленно шла в направлении заходящего солнца, которое скрывалось за серо-черными тучами, предоставляя горизонт ночи. Она не хотела сейчас ни с кем говорить.

Она еще раз взглянула на снимок, на живые глаза девочки, в которых было так много звенящего счастья.

И наконец расплакалась.

Элизабет и Клаудия.

Обе слишком рано ушли из жизни, над обеими совершили чудовищный акт насилия. Обеим мир взрослых запомнился лишь смертью. Но остались искренняя радость и любопытство, с которыми эти дети познавали жизнь, и воспоминания тех, кто продолжает жить. Жить в реальном мире. Мире из страха, боли, крови и смерти.

Снимок запечатлил красоту и несокрушимость, и все равно, что произошло на самом деле: Клаудия и Элизабет навсегда останутся детьми, в их душах навсегда поселился мир детства, и неважно, куда унесли их крылья смерти. И такими же они будут пребывать в воспоминаниях, которые остались в мире живых.

Прекрасными, невинными и несокрушимыми.

В сердцах всех, кто их любил.

Навечно.

Эпилог

Чем дольше человек в могиле, тем лучше его понимают.

Кларе казалось, что она увидела сестру еще раз: Клаудия, живая и невредимая, бежит по зеленому лугу рядом с коровами. И все благодаря снимку из огненной преисподней.

Рука Клары висела на перевязи. Минимум две недели теперь ей придется так ходить.

«Это будет неспешный отпуск», — подумала она. Может быть, она вообще никуда не поедет, разве что на Балтийское море или в Данию.

Позвонит старым подругам, с которыми не виделась целую вечность. Ей еще нужно придумать, что подарить друзьям и родственникам на Рождество. Скоро ноябрь, и слишком рано — это лучше, чем слишком поздно.

Белльман был в кабинете, он поздравил Клару и долго жал ей руку, как и Винтерфельд, Германн и парни из оперативной группы.

Последним подошел Фридрих. Его старые очки разбились, и теперь у него на носу было нечто чудовищное.

— Вот теперь, когда все дела улажены, — сказал он, прищурившись, — мы можем спокойно выпить по стаканчику виски, как вы думаете?

Клара рассмеялась. Безудержно, от души.

— Когда вы в этих очках? — Она рассмеялась еще громче, сама не понимая почему. — Я, право, не знаю…

Фридрих предполагал любой ответ, но только не этот.

— В понедельник у меня уже будут новые.

— Вот тогда я сразу вам позвоню, — ответила Клара и снова засмеялась.

Она прошла в свой кабинет и в последний раз перед отпуском села за письменный стол. В последний раз перед отпуском открыла ноутбук, в последний раз проверила электронную почту и замерла…

Имя отправителя резануло по глазам.

Ей прислал письмо Владимир Шварц. Неужели он отправил его незадолго до того, как они ворвались в подземный мавзолей? Письмо от человека, которого больше не существует, но который все еще протягивает руку из могилы?

Она открыла письмо. В нем снова медиафайл:

Прочти меня сначала.

Рядом еще один файл в формате PDF:

Прочти меня потом.

Дрожащей рукой она дважды щелкнула на файле.

Экран почернел.

Потом Клара увидела подвал.

Подвал, который видела в этом чертовом доме, прежде чем он взорвался.

А потом она увидела Владимира.

Безымянного.

На нем была черная футболка, в которой он был в подвале. Он неподвижно смотрел в камеру.

— Клара Видалис, — произнес Владимир, и его гипнотический взгляд сковал ее. — Многие из нас надеются стать актерами, рок-звездами или еще какими-то знаменитостями. — Скривившись в садистской улыбке, он покачал головой. — Но мы не станем. Мы будем одинокими, больными и ужасно старыми. И если нам повезет, то мы когда-нибудь умрем. — Он осклабился. — И если нам повезет еще раз, то закончится все. Если нам повезет, нас не будет ждать ад, такой же скучный, безутешный, исполненный лживых надежд, как сама жизнь, которую мы ведем теперь. И так будет не до восьмидесяти лет, так будет вечно. — Несколько секунд он пристально смотрел на Клару. — Но перейдем к делу. Если вы открыли это письмо, значит, вы выжили. Я поздравляю вас. Но прежде чем пожать вам руку, похлопать по плечу, хочу вас немного отрезвить. Ясность сознания необходима в вашей профессии. Вы, Клара, наверняка думаете, что победили, что вы чего-то достигли, что несколько загладили свою вину. Но в конце концов вы спасли лишь одного человека. А сколько их погибло? Со сколькими случилось то, что я вам сейчас покажу?

Он замолчал. Клара в ужасе спрашивала себя, что должно произойти. Что он хочет ей показать?

Вдруг у Владимира в руках появились два скальпеля. Он скрестил руки, уперев скальпели в вены, и двумя резкими, быстрыми движениями взрезал себе предплечья. Потом поднял руки вверх, и ярко-красная кровь брызнула ему на лицо, на футболку и клавиатуру. Одна капля попала на объектив веб-камеры, и теперь все казалось будто в красном светофильтре, словно в лучах умирающего солнца на поле возле дома.

Его глаза остекленели, но он продолжал говорить, словно ничего не произошло, словно говорил кто-то другой.

Но это был именно он. Владимир Шварц.

Безымянный.

— В приложении вы найдете файл PDF, — произнес он.

Клара отчетливо слышала, как его голос становился тише и слабее.

— В нем имена и адреса всех моих жертв. Пойдите и взгляните на них. Оставшиеся двенадцать женщин и шестеро мужчин, вы их еще не видели. — Он откашлялся и продолжил: — Точнее сказать, семеро мужчин. И я не просто убиваю себя, чтобы принести пятнадцатую жертву, я предоставляю вам возможность выставить меня в каком-нибудь заведении как трофей и передать в руки аналитикам.

Он поднес руки ко лбу, словно мыслитель. Кровь из зияющих ран брызнула ему в лицо.

Клара не знала, что было ужаснее: кровь, что оставила на лице Владимира причудливый узор, или то, насколько эта кровь, собственная кровь, была для него безразлична.

— Вы спасли одну жертву, Клара. Одна спасенная жертва на вашем счету — четырнадцать убитых женщин и семеро мужчин на моем.

Дьявольская улыбка засияла на его лице, уже пепельно-сером, как у покойника. С этого лица уходил цвет жизни, как вечером солнечный свет бежал от разрушенного дома.

— Счет двадцать один к одному в мою пользу.