Читать книгу "Кто такая Айн Рэнд? - Антон Вильгоцкий"

Элейн и Гарри Кальберманы тоже в конце концов исчезли из ее жизни. Хоть в 1968 Бранден рассказал своей сестре всю историю своего романа с Айн, Элейн и ее муж остались в лагере Рэнд еще на десять лет. Однако к концу 70-х, когда здоровье Фрэнка резко ухудшилось, Рэнд стала тиранить его, надеясь, что он соберется и придет в форму. Такое поведение шокировало Кальберманов, также они не могли выносить постоянного потока оскорблений в адрес Блюменталей, которые, как напоминали Гарри и Элейн, ухаживали за ней и О’Коннором во время болезни, несмотря на ее враждебный настрой. В конечном итоге Кальберманы возобновили отношения с Бранденом.

Рэнд также окончательно порвала отношения с Робертом Гессеном, ее неутомимым защитником и помощником. В свободное время Гессен, научный сотрудник Института Гувера при Стэнфордском университете, занимался службой доставки книг, базировавшейся на модели ликвидированного ИНБ, продавая книги, которые расхваливали объективизм. В 1981 он решил включить в свои списки книгу «Наблюдатель», дебютный роман «враждебного» театрального продюсера Кая Нолта Смита («виновного» всего лишь в сокращении диалогов в ее пьесе) и отказался убрать ее оттуда даже после того, как Рэнд пригрозила ему отозвать из его службы ее собственные книги. Она восприняла его мятеж как «сговор с врагом» и никогда больше с ним не разговаривала. По совету своей секретарши Барбары Уайс, которая напомнила ей о доходах, получаемых с продаж через сервис Гессена, Рэнд отменила свою угрозу и вновь воздержалась от публичного скандала.

Барбара Уайс уволилась. В течение пятнадцати лет она наблюдала за тем как десятки несчастных последователей подвергаются допросам и унижениям. Поначалу она объясняла гнев своей работодательницы ее чрезмерно горячим темпераментом. Потом она поняла, что это не так. «Я видела, как подавлена она была, и я знала, что ее гнев проистекает из страха, – говорила Уайс. – Я решила, что она, вероятно, самый боязливый человек, которого я когда-либо встречала». После изгнания Блюменталей Уайс решила, что Рэнд, в конце концов, не может не понимать того хаоса и боли, которые она вносит в жизни людей, заботящихся о ней – включая Фрэнка. «Она попросту украла у него все, – вспоминала секретарша. – Я стала смотреть на нее как на убийцу людей».

Таким образом, Пейкофф стал единственным наследником ее авторских прав, рукописей и сбережений – и, за исключением экономки Элоизы Хаггинс, зачастую ее единственным компаньоном. Он проявлял о ней невероятную заботу, словно бы превратившись во внимательного сына, готового в любой момент сорваться с места и исполнить любой каприз. Ее враги, конечно же, были его врагами тоже. В гости к Рэнд иногда захаживали вместе с Леонардом и его друзья, включая первых двух жен – Сьюзан Льюдел и Синтию Пастор, обе из которых некоторое время работали секретаршами Рэнд. Спустя двадцать лет после ее смерти, находясь уже в третьем браке, он продолжал осуществлять ее вендетты, возводя язвительную хулу на еретиков, инициируя юридическое преследование провинившихся и требуя клятвы верности со второго поколения учеников Рэнд. Покуда она была жива, он был единственным послушником, который оставался с ней до конца, и – знала она это или нет – он еще сильнее иссушил свою душу. «Леонард был разрушен, – сказал человек из их окружения. – Под конец он был настоящим роботом».

Помимо болезней и выяснения последних остававшихся у нее отношений, Рэнд в последние годы была озабочена двумя основными проблемами. Одной из них было желание преподнести историю, рассказанную в романе «Атлант расправил плечи», еще более широкой аудитории, создав художественный фильм или телесериал. Поскольку она считала, что создатели фильма «Источник» предали ее, то была настроена получить контроль над абсолютно всеми аспектами производства картины, включая выбор актеров. В течение многих лет не находилось продюсеров, которые были бы готовы выполнить ее требования. Потом, в мае 1972 ее агенту удалось выйти на Альберта Рудди, независимого продюсера со студии Paramount, который недавно выпустил «Крестного отца» и был согласен на ее условия. Он провели пресс-конференцию в клубе 21. Но после того, как Рэнд потребовала право вето по поводу монтажа фильма, сделка развалилась.

Другой заботой Рэнд – намного более серьезной и болезненной – был ее муж Фрэнк. Потеряв Натаниэля, она вновь обратилась к нему – вежливому, терпеливому, часто остроумному мужчине, который, хоть он никогда не удовлетворял ее мечтам об агрессивном и инициативном сексуальном доминаторе, все же никогда не был ей неверен. Но было поздно. Уже тогда он начал сдавать. Однажды вечером в начале 70-х он потерял сознание и был доставлен в больницу. Врачи посчитали, что он перенес небольшой сердечный приступ – если так, сказали они, то причиной, вероятно, является атеросклероз. Те, кто видел его потом, предполагали, что он был нетрезв или недавно перенес инсульт, поскольку ему было трудно говорить и, казалось, страдал афазией[13]. Он становился все более хрупким, отсутствующим, трудным в общении. Рэнд была в ужасе, понимая, что теряет его и остаток его жизни она тревожно и даже слишком навязчиво – следила за тем, чтобы он упражнял свое тело и вовремя ел.

Но она не желала признать, что его душа разрушается, точно так же, как она никогда по-настоящему не признала того, что у него могла быть своя, отдельная от нее духовная жизнь. Когда разговаривать еще было ему по силам, он иногда рассказывал экономке Элоизе или одной из секретарш Рэнд, как он скучает по открытым пространствам и зелени долины Сан-Фернандо. «Но он ненавидел Калифорнию, – говорила знакомым Рэнд. – Он любит Нью-Йорк». Она постоянно поддразнивала его, заставляя наблюдавших за этим людей чувствовать дискомфорт. «Не пытайся его развеселить, – говорила она Барбаре Уайс. – Попытайся заставить его вспомнить». Она настаивала, что его умственные провалы имеют «психо-эпистемологический характер» и давала ему продолжительные уроки по поводу того, как нужно думать и запоминать. Месяцами, годами Рэнд продолжала терзать его, пытаясь вернуть к жизни. «Он никогда не видел доброты от нее», – вспоминала Уайс.

В конце 70-х состояние Фрэнка ухудшилось. Он перестал выходить из дома и не всегда узнавал знакомые лица. В попытках вытащить его сознание из пелены Рэнд давала ему поручения по дому – например, покормить кошек – и очень беспокоилась, когда он забывал их выполнить. Он отказывался есть, и она пыталась заставить его, невзирая на то, что он выглядел «испуганным, очень испуганным», – вспоминала первая жена Пейкоффа, Сьюзан Льюдел. «Не ешь здешнюю еду, – шептал он Барбаре Уайс. – Она пытается отравить меня. Она может попытаться отравить и тебя тоже». Иногда Рэнд была жестока. Когда у него началось недержание, она могла начать говорить о его подгузниках в присутствии друга. Тому же другу она однажды пожаловалась, что Фрэнк пытался ударить ее («Я пожалел, что он промахнулся», – сказал позднее этот человек). Но, несмотря на свое крайне тяжелое состояние, Фрэнк О’Коннор все еще вставал, когда в комнату входила женщина. Страдая от одиночества, депрессии и страха, что скоро закончатся ее дни с мужчиной, которого она сильнее всего любила и страшнее всего предала, Айн спала рядом с ним на резиновых полотенцах. В конце концов друзья убедили ее купить больничную кровать. В его последние дни и ночи она сидела рядом, держа его за руку и плача.