Читать книгу "Команда Смайли - Джон Ле Карре"

Две девушки в коротеньких юбочках вошли в двойные двери банка. А через секунду за ними последовал и Тоби. «Насаждает в банк своих людей», – подметил Смайли. У каждого окошечка будут стоять двое. После Тоби в банк вошла под руку молодая пара, потом приземистая женщина с двумя продуктовыми сумками. Желтый фургон по-прежнему стоял на том же месте – почтовый фургон ни у кого не вызовет подозрения. Смайли заметил телефонную будку и в ней двоих – возможно, укрылись от дождя. «Двое обращают на себя меньше внимания, чем один», – говаривали в Саррате, а трое – еще меньше, чем двое. Проехал пустой туристический автобус. На башне пробило двенадцать, и с последним ударом часов из тумана вынырнул «мерседес» – в свете его фар блестел булыжник. Неуклюже колыхнувшись, машина подъехала к кромке тротуара и остановилась возле банка, в шести футах от почтового фургона Тоби. «Номера машин Советского посольства кончаются на цифре „семьдесят три“, – предупредил его Тоби. – Григорьева высаживает мужа и пару раз объезжает вокруг квартала, пока он не выйдет из банка». Но сегодня отвратительная погода, Григорьевы, видимо, решили наплевать на правила парковки, а заодно и на правила, установленные Карлой, и понадеялись на то, что дипломатический номер убережет их от беды. Дверца пассажира открылась, и плотный мужчина в темном костюме и в очках, с чемоданчиком в руке заспешил ко входу в банк. Смайли успел только заметить, что у Григорьева густые седые волосы и очки со стеклами без оправы, как на фотографиях, а затем обзор ему перекрыл грузовик. Когда же он проехал, Григорьев уже исчез, но зато отлично видна была внушительная фигура самой Григорьевой, рыжеволосой его жены, которая с напряженным видом женщины-водителя ждала за рулем. «Поверьте мне, Джордж, это сущая змея». Глядя на нее сейчас, на эти твердо сжатые челюсти, на этот набыченный взгляд, Смайли впервые – хоть и осторожно – разделил оптимизм Тоби. Если страх является основным компонентом в процессе подпаливания, то Григорьева, безусловно, человек, которого следует бояться.

Смайли мысленно рисовал себе сцену в банке, разворачивавшуюся так, как они спланировали с Тоби. Помещение там маленькое, и семи человек вполне достаточно, чтобы создать тесноту. Тоби открыл там счет на имя герра Джакоби и положил несколько тысяч франков. Итак, Тоби будет стоять у одного окошка и занимать контролера мелкими операциями. Окошечко обмена валюты тоже не представляло проблемы. Двое людей Тоби, вооруженные целым веером разнообразных ассигнаций, сумеют занять контролера на несколько минут. Смайли представлял себе, как веселится Тоби и как Григорьев, не выдержав, повышает голос. Ему чудилось, как две девушки в коротких юбочках делают двойное сальто: одна небрежно бросает рюкзак к ногам Григорьева и там записывается все, что он говорит кассиру, а скрытые камеры из мешков, рюкзаков, портфелей, скаток с постелью или что там у них есть, снимают каждый его жест и голову. «Это все равно что поставить человека перед карательным отрядом, Джордж, – пояснил Тоби, когда Смайли встревожился по поводу щелчков затворов. – Щелчки слышали все, кроме дичи».

Двери банка скользнули нараспашку. Появились два бизнесмена, оправляя плащи, словно выходя из уборной. Вслед за ними выкатилась приземистая женщина с двумя продуктовыми сумками, а после нее вышел Тоби, болтая с девчонками. Затем появился сам Григорьев. Ничего не заметив, он быстро сел в черный «мерседес» и поцеловал жену в щеку, прежде чем она успела отвернуться. По тому, как она скривила рот, Смайли увидел, что она восприняла это критически, а Григорьев примирительно улыбнулся. «Да, – подумал Смайли, ему есть за что чувствовать себя виноватым; да, – подумал он, вспомнив, как расположены к нему „наружники“, – да, это тоже понятно». Но Григорьевы не уезжали, пока еще нет. Не успел Григорьев закрыть за собой дверцу, как на тротуаре появилась высокая, смутно знакомая Смайли женщина в зеленом лоденовом пальто, постучала по стеклу возле пассажира и принялась читать Григорьевым лекцию о том, какое преступление парковать машину на тротуаре. Григорьев явно смутился. Григорьева же перегнулась через него и заорала на моралистку – Смайли даже расслышал, несмотря на грохот транспорта, слово «дипломат», произнесенное по-немецки с сильным акцентом, – но женщина не уходила, она стояла, держа под мышкой сумку и продолжая распекать их, даже когда они уже тронулись с места. Она наверняка засняла их в машине на фоне дверей банка, мелькнуло у Смайли в голове. Теперь фотографируют через перфорацию – достаточно полудюжины крошечных дырочек, и линзы делают идеальный снимок.

Тоби вернулся и сел за столик рядом со Смайли. Закурил тонкую сигару. Смайли чувствовал, как он дрожит, точно собака после гона за дичью.

– Григорьев, как всегда, снял десять тысяч, – выпалил Тоби. Говорил он по-английски, захлебываясь словами. – Как и на прошлой неделе, как и на позапрошлой. Мы теперь имеем, Джордж, картину в целом. Мальчики очень счастливы, девочки тоже. Джордж, я серьезно: они просто фантастические. Самые лучшие. У меня еще никогда не было такой хорошей команды. Так что вы о нем думаете?

Смайли, не ожидавший такого вопроса, рассмеялся.

– Григорьев, безусловно, под башмаком у жены, – произнес он.

– И малый славный, ну, вы меня понимаете. Разумный. Я думаю, он и поступит разумно. Это моя точка зрения, Джордж. Мальчики тоже так думают.

– А куда Григорьевы отсюда едут?

Резкий мужской голос прервал их разговор:

– Герр Джакоби?

Но это оказался всего лишь шеф-повар, державший рюмку со шнапсом: он хотел выпить за здоровье Тоби. Тоби с ним выпил.

– Едут обедать в привокзальном буфете первого класса, – продолжал Тоби. – Григорьева заказывает свиную отбивную с жареным картофелем, Григорьев – бифштекс и стакан пива. Возможно, они выпивают также по паре рюмок водки.

– А после обеда?

Тоби коротко кивнул, как если бы ответ на этот вопрос сам собой подразумевался.

– Совершенно верно, – подтвердил он. – Именно туда они и едут. Да приободритесь же, Джордж. Этот парень сломается, уж вы мне поверьте. У вас ведь никогда не было такой жены. Да и Наташа – девочка что надо. – Он понизил голос. – Карла кормит его, Джордж. Вы порой не понимаете самых простых вещей. Вы думаете, эта женщина позволит Григорьеву отказаться от новой квартиры? От «мерседеса»?

* * *

К Александре прибыл гость, который приезжал к ней каждую неделю, всегда по пятницам, точно в назначенный час, после отдыха. В час дня, по обыкновению, обедали по пятницам холодным мясом, ростбифом и компотом из яблок или слив, в зависимости от времени года, но Александра не в состоянии есть это, порой притворялась, что ее тошнит, и бежала в уборную или звала Милосердную-Милосердненькую и жаловалась в самых грубых выражениях на качество пищи. Это всегда вызывало раздражение у матери-настоятельницы. Приют гордился фруктами, которые тут выращивали, и в рекламных брошюрах, которые лежали в кабинете настоятельницы, было немало фотографий фруктов и цветов, альпийских ручьев и гор, словно Господь Бог, или сестры, или доктор Рюди специально все это создали для его обитательниц. После обеда наступал час отдыха – и по пятницам это был самый неприятный для Александры час, самый неприятный за всю неделю, – когда она лежала на белой железной кровати и делала вид, будто отдыхает, тогда как на самом деле молилась всем богам, чтобы дядю Антона переехала машина, или чтобы с ним случился инфаркт, или – самое лучшее – чтобы он вообще перестал существовать, а она осталась бы со своим прошлым, со своими тайнами и со своим именем Татьяна. Она видела перед собой его очки со стеклами без оправы и в своем воображении заталкивала их ему в голову, так что они вылезали с другой стороны вместе с глазами, и все для того, чтобы не видеть его слезящегося взгляда, а смотреть и видеть широкий мир за ним.