Читать книгу "Просто друзья - Робин Сисман"

Почему бы тебе для разнообразия не подумать о других? О твоем бедном отце, например, который тебя обожает и получает в ответ лишь твои холодные отповеди, как и все остальные. Ты винишь его в том, что он женился, предав твою мать, которая двадцать лет назад умерла. А что было делать бедному парню — ждать, пока драгоценная дочка разрешит ему пожить собственной жизнью?

Плохо, что твоя мать умерла, но ведь и для него это был удар. Он и Аннабел старались дать тебе дом, которому позавидовали бы многие. Но ты не захотела там жить, уехала, селилась в самых дерьмовых квартирах в Нью-Йорке. С чего бы это? Ты не бездомная, ты сделала себя бездомной; ты хочешь быть бездомной, чтобы жалеть себя и доказывать всем, что ты жертва».

Джек остановился. Фрея не жертва, она самая храбрая из женщин, которых он знал. Но сейчас он не думал об этом. Шлюзы открылись, и долго сдерживаемое возмущение стремительно выплеснулось на бумагу.

«И как насчет меня?»

Он писал, отчаянно царапая бумагу.

«Мы столько лет были друзьями. Я позволил тебе пожить в моей квартире. Поехал с тобой в Англию, потому что ты отчаянно в этом нуждалась. Думал, что у нас все здорово. Но ошибся. В эпизоде с Тэш ты явно перегнула палку, он был для тебя лишь предлогом, чтобы оскорбить меня и показать, как мало я для тебя значу.

Я знаю, что далек от совершенства. Но по крайней мере я человечен, тянусь к людям, пусть я лентяй, дилетант и бездельник. В то время как ты при первом же промахе отвергаешь тех, кто тебе предан и кто любит тебя.

О'кей! Ладно, Фрея. Можешь выбросить на помойку десять лет дружбы. Мне есть о чем думать».

О чем, например? Джек мысленно задал себе этот вопрос. И поставил в конце жирную точку. Ручка зависла над листком, но вскоре снова забегала, выводя строку за строкой.

«Мне жаль, что ты невысокого мнения обо мне как о писателе. Хорошо узнать правду после стольких лет. Твое мнение будет поддерживать меня, когда я буду дописывать роман без жалованья, без издателя и без квартиры, в которой можно работать. К счастью, я не утратил веры в себя».

Джек перестал писать и прикусил кончик ручки. Он представил себе потертую папку на своем столе с черновыми набросками, далекими от совершенства. Закончит ли он когда-нибудь свой роман? Может, переметнуться к Лео, и тогда он получит более солидный аванс от другого издательства? Вот именно — славный новенький контракт с кучей нулей. И пусть она называет его дилетантом. Что она вообще смыслит в творчестве?

«Ты не понимаешь, как трудно написать книгу — достичь глубин собственной души и…»

В этот момент Джек как раз и достиг глубин собственной души. Рука его неподвижно зависла в воздухе. Надолго. Затем он швырнул ручку с такой яростью, что обе кувейтские дамы подпрыгнули и, недоумевая, посмотрели на него. Пусть себе пялятся. Он закрыл глаза и откинулся в кресле.

Все, что он увидел там, в глубине, было сведенное гримасой боли лицо Фреи и слезы у нее в глазах. Он ее обидел. Заставил плакать. Причинил ей боль. Он пытался разложить вину на двоих, скрупулезно оценивая виновность каждого, что так же жестоко и бессмысленно, как предложение Соломона разрубить надвое младенца.

Он внимательно прочел написанное. Он презирал себя. Со страниц соскакивали осколки правды. А настоящая правда рвала ему сердце.

Фрея права. Секс с Тэш тут ни при чем. Главное, что он предал Фрею, рассказал ее злейшему врагу, зачем приехал на свадьбу.

И насчет книги она права. Он сам виноват, что не закончил роман, — не его отец, не агент, не отсутствие денег или времени.

Возможно, и насчет его таланта она права. Пытался ли он всерьез заглянуть себе в душу (что бы под этим ни подразумевалось)? Или же не решался? Боялся наткнуться на пустоту. Джек сгреб в широкой ладони листы и смял их, скатав в комок. Он сжимал бумажный шарик в кулаке все сильнее, пока тот не стал совсем маленьким.

«Я пытаюсь хорошо относиться к тебе, но не могу…»

Он не винил ее. Он был неудачником. Пропащим. И он заставил ее плакать.

«Я не хочу больше тебя видеть».

Ну что ж, прекрасно. И не увидит.

Глава 31

Фрея мечтала лишь об одном — поскорее увидеться с Кэт. Кэт поймет. Кэт откроет бутылку с чем-нибудь, и они будут сидеть допоздна. Кэт поможет ей разобрать Джека по косточкам. Вместе они назовут Тэш своим именем — шлюхой и змеей. Наконец Фрея сможет дать волю возмущению и жалости к себе — и то и другое придется держать под контролем еще целые сутки. Только бы выдержать. Только бы пламя, пылавшее в ней, не спалило ее.

Она сказала своим, что у Джека заболел отец — сердечный приступ — и он полетел домой. Она была почти уверена в том, что отец ей не поверил, в ее рассказе было слишком много темных мест. (Почему она сама не поехала с ним, чтобы поддержать в трудную минуту? Почему, на худой конец, не довезла его до вокзала? Почему, наконец, так странно выглядит?) Фрея видела, что ее скрытность обижает и ранит отца, но изменить что-то было не в ее силах. Велико было искушение выставить Тэш настоящей сукой перед ее собственной мамочкой — и ее «папочкой», — но у Фреи не хватило бы духу причинить им такую боль. Да и признаться в случившемся было бы для нее унизительно. И хотя ей до боли хотелось, чтобы ее пожалели и утешили, сказать правду она не могла — все, связанное с Джеком, было замешено на ее собственной лжи. Сославшись на головную боль, она ушла к себе и легла, свернувшись калачиком, на огромную кровать, терзаясь воспоминаниями о мстительных откровениях Тэш. Ее клонило в сон, но уснуть она не могла. Джек забыл пижаму, и она так и осталась висеть на дверной ручке. Это усугубляло страдания Фреи. Наконец она не выдержала, соскочила с кровати и сунула пижаму в мусорную корзину. От пижамы еще пахло Джеком.

Весь обратный путь в самолете она плакала. Ненавидела себя за эту демонстрацию слабости, смущалась под любопытными взглядами, но ничего не могла с собой поделать — слишком устала и измучилась. Словно в полусне, она поймала такси до своего нового дома. Крохотная, унылая квартирка в самом недорогом квартале в Виллидж. Две комнатушки, никакого вида из окна, тихо и пусто. На полу в спальне кучей были свалены вещи, которые она привезла из квартиры Джека. Холодильник пустой. На улице шел дождь.

Задержавшись только для того, чтобы принять душ и переодеться в чистые джинсы и рубашку, Фрея, уже собравшись выходить, решила все же позвонить Кэт — удостовериться, что она дома. Впрочем, где еще может быть Кэт в девять вечера в воскресенье, в дождь? Номер оказался занят, а ждать Фрее не хотелось. Она накинула плащ и выскочила на улицу — руки в карманах, голова опущена, чтобы дождь в лицо не хлестал. Кэт жила всего в нескольких кварталах отсюда. Фрея буквально бежала. Пожав руку привратнику — старому другу, она бросилась к лифту. Слезы подступили к глазам — Фрея мысленно повторяла то, что собиралась рассказать подруге. Ей не терпелось услышать, как Кэт будет клеймить позором мужской род. Ведь с недавних пор она сделалась мужененавистницей, не так ли? Фрея знала, стоит хорошенько разозлиться, и боль утихнет.