Читать книгу "Легионеры - Михаил Нестеров"

Жираф в предчувствии близкой расплаты начал успокаиваться, даже поймал себя на мысли, что вспоминает брата в прошедшем времени. “Да ему не тридцатый год пошел, а третий месяц!” – вспомнились слова Михася. Обидные, сейчас они прозвучали в ушах не судьбоносно, но в преддверии последних, окончательных: дело сделано. Он снова глянул на западню, видавший виды “Опель”, в который должен был сесть Марк. Если это не машина времени, то Марковцеву никуда не деться.

Но нет, рано успокаиваться, надо представлять его и мысленно рвать зубами.

Братва в основном толкалась в полутора десятках метров от иномарки, поглядывая то на машину, то в сторону Стромынки. Уже устали слоняться, жевать хот-доги и резинку, слепо, как шпики царской охранки, смотреть в газеты, которые стали влажными в потных ладонях. Во всяком случае, они потели у Жирафа.

Приходько бросил взгляд на часы: без пяти минут восемь. Посмотрел прямо перед собой и метрах в двадцати увидел человека, лицо которого показалось ему знакомым. Подсознательно внимание Корнея сосредоточилось на его обуви. В прошлый раз он был обут в стоптанные ботинки – их Приходько видел у своего лица. Тяжело раненный, но не потерявший сознания, он заглянул в бездонные карие глаза киллера, склонившегося над своей жертвой, сумел разглядеть его сильную руку, потянувшую из кармана мобильный телефон, услышал его жесткий, к концу короткого разговора ставший ироничным голос: “Михась, включи телевизор: на свете столько хороших новостей”.

Корней толкнул локтем Ратмана и тихо сказал:

– Он здесь. Только не дергайся.

– Где?

– Не дергайся, – повторил Приходько, добавив ошеломляющую фразу: – Идет прямо на нас.

И проявился вдруг нездоровый интерес к нему: как поведет себя легендарный киллер, когда окажется в крепких объятиях? Корней уже приготовил фразу; “Волк в капкане не так страшен, правда?”

Интересно, но опасно. Корней вдруг почувствовал себя обычным человеком, середнячком, не имеющим к преступной деятельности никакого отношения. Может, оттого, что казался мелок по сравнению с более именитым коллегой? Вряд ли бы он нашел ответ на этот вопрос, он лежал глубоко в психологии человека, а Приходько знал лишь часть этого слова: часто психовал и всегда был в курсе причин своего бешенства.

– Это он, что ли, Марковцев? – Корней, как через толщу подушки, услышал голос товарища. – Я-то думал...

Ратман мог думать о многом, но высказывал свои мысли нервическим, будто сорванным голосом. Его рука нащупала в кармане куртки рукоятку “грача”, такой же пистолет был у Димы Ткачука, Корней и Бекетов из принципа не взяли оружие. Хотя земляки предложили им целый арсенал.

– Не дергайся. – Для Ратмана это предостережение прозвучало во второй раз. – Дай ему занять место.

Марку осталось пройти с десяток метров, Корней сумел непринужденно отвернуться, а Ратмана человек, сокращавший дистанцию, в лицо не знал.

Марковцев подходил к машине в темпе, которому Никольский дал всеобъемлющее определение: “Торопится”. И оглядывается. И ничего подозрительного не замечает. Братва готова к работе и внимания не привлекает. Стоят на удалении от машины и обозначат себя лишь в тот момент, когда выпадут из обзора киллера, когда Марк перешагнет невидимую черту и окажется чуть позади них.

А пока он впереди. Шаг ровный, можно сказать, красивый. Не строевой, конечно, но сродни ему; так обычно военные начальники сближаются с подчиненными, чтобы принять доклад. Некоторые репетируют, чтобы походка не казалась строго военной, но чуть вальяжной, слегка подволакивают ногу. Это “чуть” очень важно, вызывает уважение и подчеркивает ранг.

Да, бывший подполковник идет красиво, хотя и малость торопливо. Без головного убора, серая куртка застегнута наглухо, рукава чиркают по широким карманам, клапаны которых заправлены вовнутрь.

Прохожих в этот час немного. Несколько человек столпились у коммерческого ларька, курят, потягивают пиво, перебрасываются шутками, смеются в основном густо накрашенные девицы.

А Марк был не только настороже, но еще и отвечал на непредсказуемые действия противника. В противовес их жесткому мастерству Марк выставил свой инстинкт. Для него в этом вопросе темных пятен не осталось, слова Алексея Щедрина сплелись в предупреждение: “Жми на кнопки два раза”. Он сам наставлял журналиста: “Заподозришь что-то неладное, набери на подъездной двери неверный код. Если все нормально, входишь с первого раза, если нет – со второй попытки. Я все увижу”. В тот же вечер Сергей спросил Алексея: “Знаешь, что такое прозелитизм?” Алексей кивнул: обращение в свою веру.

Вот тебе и безвольный толстый журналист. Наверняка у него перед носом болтался ствол пистолета, а он, рискуя, пытался спасти жизнь фактически чужому человеку. На это Марк не мог не откликнуться. Но окончательное решение принял, когда оказался на месте и, говоря языком оперативников, прокачал ситуацию.

На стоянке, расположенной на 3-й Автозаводской, неподалеку от дома журналиста, Марковцева ждал “Ауди”. В бардачке машины остался фотоаппарат Алексея, в спинке сиденья спрятаны водительские права, “вальтер” с глушителем и громогласный армейский “стечкин”, некогда принадлежавший лже-летчику. Но немного не хватало времени. И, чтобы записать себе в актив еще полчаса, Марковцев позвонил из машины и предупредил Алексея, что застрял в пробке.

Примерно по пятнадцать метров отделяло Марка от двух украинских пар. Их он вычислил десять минут назад, глядя в видоискатель фотоаппарата с мощным длиннофокусным объективом. Они выпадали из немногочисленной толпы и сразу бросались в глаза по той причине, что Марк знал, кого и в каком месте нужно искать.

Он долго всматривался в огромного парня, но все же узнал его. Каким образом вышла на него бригада Михася, времени гадать не было. Запомнив расположение братков, он снова сосредоточился на машине журналиста. Ему помогла проехавшая мимо машина, брызнув дальним светом выехавшей на встречную полосу “Газели”. Салон “Опеля”, затемненные стекла которого не позволяли рассмотреть, кто находится внутри, слабо осветился. Но Сергею хватило нескольких мгновений, чтобы определиться. На месте водителя – Алексей Щедрин. Рядом с ним никого. А вот на заднем сиденье кто-то притаился.

Заранее отработав маршрут отхода, Сергей поставил “Ауди” на Матросской Тишине. Пришлось расстаться с фотоаппаратом, который стеснял движения. Выйдя из подъезда, откуда он вел наблюдение, расположившись у окна между вторым и третьим этажами, Марк остановил пацана лет десяти – миниатюрную копию Щедрина: толстого, с черными кудрями, выбившимися из-под шапки, в очках. В руках футляр от скрипки.

– Надо фотоаппарат, пацан?

– У меня денег нет, – мгновенно отозвался молодой скрипач, словно ждал этого вопроса всю свою жизнь. А глаза за толстыми стеклами очков намертво приклеились к дорогому “Никону”.

– А на скрипку поменяешь?

– Да вы что?! – Юное дарование вцепилось в футляр и чуть тише добавило: – Меня родители убьют.