Читать книгу "Знак змеи - Елена Афанасьева"

- Размер и число граней влияют на игру камня. Крупные камни изготавливают с большим числом граней, а мелкие - с меньшим. Как правило, бриллианты массой меньше трех сотых карата...

- Карат - это сколько? - поинтересовалась я и по выражению лиц сливающихся с самолетными панелями охранников поняла, что такие вопросы в королевском обществе задавать просто неприлично.

- Карат это две десятых грамма, - великодушно ответил Шейх. Вот что значит человек на каникулах! И как ни в чем не бывало продолжил лекцию: - Так вот бриллианты до трех сотых карата имеют семнадцать граней. Камни массой более трех сотых карата - тридцать три или пятьдесят семь граней.

- А в этом сколько каратов? - спросила Алина.

- Этот из моих мелких. Что-то около восьми.

- Восьми десятых карата? - переспросила я, наивная.

- Нет, восьми каратов. Говорю же, этот из мелких, крупные камни тяжело носить на пальце, - пожаловался Шейх. - Но я не фанат бриллиантов. Крупные не покупаю. А, скажем, бриллиант «Кох-и-нур» - «Гора света», все из той же пятерки алмазов Надир-шаха, в неограненном состоянии весил сто восемьдесят шесть каратов, а после огранки уменьшился до ста восьми.

- И что с этой «Горой света» стало? - поинтересовалась я.

- Как в 1911 году вставили в корону британской королевы Мэри, так в ней и сияет, - ответил все знающий Шейх. - Из-под бронированного стекла в Тауэре корону с «Кох-и-нуром» в последний раз доставали весной 2002 года, чтобы положить на гроб королевы-матери. Про тот камень говорят, что безнаказанно его могут касаться только боги или женщины. Мужчинам «Кох-и-нур» сулит все беды мира.

- И вы верите в злое влияние камней?

- Верю не верю, но биографии самых известных алмазов мира этим суевериям не противоречат.

- Тогда, может, не стоит наш алмаз искать? - несмотря на развод с Кимом и ненависть к Карине, Алина уже говорила про алмаз «наш».

Упоминание о конечной цели каникулярного путешествия вернуло мысли ко всему, случившемуся в наших, как это Его Высочество назвал, «трущобах».

- Вы сказали, что отравленной оказалась соль, которую вам дал муж вашей подруги?

- Свекровь так сказала.

- И про археологические изыскания вашего бывшего мужа он тоже знал? - Его Высочество с удовольствием входил в роль частного сыщика. Эх, бедная жизнь правителя! Не отпускали ребенка из Оксфордской школы сгонять на Бейкер-стрит, вот и не наигрался в детстве. Теперь наверстывает упущенное!

- Угу.

- И перевод пришел на его факс, - добавила Алина.

- Слишком много косвенных улик ведут к мужу вашей подруги. А он сам, собственно, кто?

- Он сам, собственно, бандит. Но в нашем городе это ровным счетом ничего не значит.

24

НА ПОДМОСТКАХ ЮЖНОЙ СЦЕНЫ

(ВАРЬКА. РОСТОВ. 1911 ГОД)

Иван сел на кровати, оглядел себя - не по размеру большая, доходящая едва не до колен исподняя рубаха, и все.

Снова он без одежды. И без денег. И неизвестно в какой дыре. Как выбираться отсюда, неведомо. Надобно телеграфировать. Только не в Петербург, у маменьки удар случится. Телеграфировать надо князю Семену Семеновичу в Рим. И как можно скорее. Но как?

- По Риму едва одетый уже бегал, теперь по этой дыре бегать? - пробормотал Иван вслух.

- По какой такой дыре?!

Не по годам смышленая прислужница Варвара уже и на «дыру» обидеться успела.

- И вовсе даже не дыра! Лучший гранд-хотель во всем городе, ей-богу, не вру! Туточки кажный нумер цельный рублик за день стоит и более. Это ж какими богатеями быть надобно, чтобы кажный день рублик платить, а за большие нумера на втором этаже, так и по пять, и по семь рублев. Один, сказывали, даже двенадцать стоит - апартамента прозывается! Там и рояля, и какое-то такое чудное «водяное отопление». Это зимой без печек тепло от труб каких. Только я отоплению эту ишо не видала. А подъемную машину видала - элевайтору. Сама вверх едет. Мне на элевайторе ездить не дозволено, но ваше благородие на четвертый этаж на ей доставляли, иначе тяжко вас волочь. А ишо здеся комната отдельная имеется за тридцать третьим нумером, там кадка здоровая, вся белая, и крантик. Крантик поворачиваешь, и вода текет. В кадке дырку затыкают, воды доверху наливают, и господа нежатся. А как накупалися, так дырку открывают, и вода по трубам сама утекает. Не уразумею, отчего это вода на нижний этаж на головы всем не польется?

- Патриотка! Вода по трубам уходит в водосток. Канализация называется.

- Никакая я такая не патриотка! Нечего занапрасну обижать.

- «Патриотка» - это не обидно. Хорошо даже. Это когда любишь свою родину, город свой. Ты, вижу, город свой любишь!

- Любишь - не любишь! Не городская я. С хутора на лето дитя нянчить в армянский дом посланная. Хозяева своим сродственникам меня в энтот хотель при армянском обществе помогать спроваживают. Постояльцев дюжа много, нанятая прислуга не управляется, и я помощница.

Варька горделиво взглянула в висящее на стене зеркало.

- А город, он не мамка, чтоб его любить. Но красивый - все каштаны в цвету. И богатый больно. Одних гамазинов на Большой Садовой погляди - тут тебе и «Торговля Абрикосова», и «Торговля Халаджева», и «Часы Майзеля», и «Музыкальный Адлера», и «Мебельный Боммера». За одну стулку в том магазине все семейство наше, все десять душ цельный год кормить можно.

Иван невольно улыбнулся. Город, который после Питера и Рима заранее, еще не увидев, он счел глухой дырой, для деревенской девочки был невиданной роскошью.

- Эх, Варвара-краса! Если б ты только сумела мне помочь, я бы тебе после денег дал куда больше, чем тот стул стоит. Уж точно всей твоей родне хватило бы, - сказал Иван и понял, что девчонка глядит на него с недоверием. - Да, в своем сомнении ты права. Сейчас при себе у меня нет ни гроша. Но надобно только дать телеграмму и продержаться несколько дней, пока человек из Рима доехать сюда сможет или денег мне через банк перевесть. Тогда и с тобой рассчитаюсь, и платье пристойное куплю, и домой уеду. Вот только как князю про бриллиант признаться, эх... Но об этом думать будем, когда спасемся. Пока из дыры этой выбираться надобно. Ох, что это я все дыра да дыра. Не обижайся, Варварушка. Я ж города твоего прекрасного в глаза не видал. Ничего не видал, с тех пор как меня в Риме с лестницы сбросили.

- В «Риме»? - недоверчиво спросила Варька. - А чегой-то ты в «Риме» делал? Не для приличного люда трактир.

- Какой трактир?

- Трактир «Рим», вниз по Почтовой. Здешний половой сказывал, что в том «Риме» люд малопочтенный сбирается. Халамидники, маровихеры, вентерюшники да монщики. И фотографы с ними.