Читать книгу "Ракетная рапсодия - Семен Лопато"

— Нужно срочно ехать, билетов нет. Возьмете? Даю тысячу рублей.

Словно оторванная им от своих мыслей, растерянно она взглянула на него.

— Каких рублей?

— Российских.

— Вам одно место нужно?

— Два, с багажом, лучше купе.

Словно переживая за него, она виновато посмотрела на него.

— Тогда подороже будет.

— Пять тысяч хватит?

— Да, конечно.

— Когда отходите?

— Через двадцать минут.

— Мне только за вещами, пожалуйста, дождитесь.

— Так не от меня же зависит…

— Да, конечно, сейчас. Через двадцать минут буду.

Быстро кивнув ей, продираясь через толпу обратно, мельком взглянув в сторону поезда, он увидел бегущую вдоль вагона надпись «Киев». В третий раз, уже в обратном направлении пройдя здание вокзала, обойдя площадь и свернув в переулок, он добежал до «газели»; сделав знак Наташе, он откатил дверцу; взявшись за край ковра и шпагат, он подтащил боеголовку; быстро забравшись в салон, согнувшись, подтолкнув рулон с другой стороны, Наташа помогла ему; вместе взявшись за веревки, вытащив боеголовку из «газели», они опустили ее на асфальт. Вновь взявшись за шпагаты, в несколько приемов мелкими шажками, опуская боеголовку на землю и вновь проталкиваясь через толпу, они дотащили ее до вокзала; окликнутые носильщиком, опустив рулон на его тележку, кружным путем дотолкавшись до вагона, вместе с носильщиком они втащили боеголовку в купе; запершись с проводницей в ее клетушке, он отсчитал ей деньги и вернулся в купе. Платформа с людьми поплыла мимо стекол; все время ожидая увидеть людей, преследовавших его, отдернув шторки, он смотрел в окно; платформа оборвалась, за окном черными линиями, раскатившись до отдаленных мостовых ферм и башен, потянулись рельсовые пути; ответвившись каждый в свою сторону, мгновенно, один за другим, они скрылись за надвинувшимися домами; за окном зарябили гаражи и деревья, поезд рванулся вперед, близкостоящие предметы понеслись мимо окна. Поспешно-бездумно обменявшись взглядом с Наташей, быстро потянувшись и поцеловав ее, садясь на место и трогая клеенчатую обивку полки, он почувствовал, что у него чем-то обожжены ладони; усевшись, он увидел в кровь разодранные на коленях джинсы; почти машинально расстегнув сумку и достав пакет с парадной одеждой, действуя как автомат, он переоделся в костюм с галстуком и черные туфли; так же машинально, как и он, Наташа, склонившись над сумкой с кроликами, быстро достала пакет с кормом и стеклянную плошку; цепляясь когтями, судорожно перебирая лапами по ее платью, крольчиха пулей взобралась к ней на грудь; подхваченная Наташей и прижатая к груди, бешено пульсируя белым носиком, она смотрела на нее снизу вверх. Голова кролика тут же показалась над краем сумки; машинально взяв его на руки, пристроив к груди, он оглаживал его голову, прижимая к ней короткие уши; серьезно, словно бы авансом принимая его ласку, кролик строго-изучающее смотрел на него. Насыпав в плошку корм, поставив ее на дно сумки, Наташа аккуратно столкнула туда крольчиху; вслед за ней Сергей вернул в сумку кролика; склонившись над сумкой и убедившись, что они едят, спешно налив им в чашечку воды, Наташа, выпрямившись под его взглядом, соединив колени, открыто-ожидающе взглянула на него; успокаивающе тронув ее за колено, тут же вспомнив, что, по рассказам знакомых, от проводников очень многое зависит при пересечении границы и в их купе можно спрятать от таможенников что угодно, быстро кивнув ей, он вышел из купе, на ходу вспоминая, есть ли таможня между Белоруссией и Украиной; дав проводнице еще немного денег, вместе с ее напарником они перенесли ковер с боеголовкой в ее клетушку, поставив его там стоймя; с автоматическим облегчением, чувствуя, что, кажется, сделал все, что мог, он вернулся в купе. Озабоченно оторвавшись от сумки с кроликами, быстро переживая что-то, с лицом, неуловимо изменившимся в его отсутствие, Наташа подняла на него глаза.

— Мы в Киев едем?

— Да. Прямо в Москву не получилось, в Киеве пересядем.

— А до Москвы сколько всего будет?

— Сутки. Если билеты без задержки купим, завтра к утру в Москве будем.

Что-то почувствовав в ее голосе, он обеспокоенно посмотрел на нее:

— А что?

Растерянно соображая, она быстро взглянула на него.

— По-моему, Киса вот-вот родить должна. Она уже давно беременна, я еще несколько дней как заметила, но она уже мех из себя вырывать начала, она из него гнездо для крольчат делает, она всегда, перед тем как рожать, мех из себя дерет, по-моему, она еще сегодня родит.

— А что делать?

— Нужно помочь ей гнездо подготовить, ей одного меха не хватит, дома она всегда у меня какие-нибудь тряпочки утаскивает и из них клочки дерет, я ей обычно вату подбрасываю, она из нее щиплет, но сейчас у меня ваты нет, надо ей что-нибудь тряпичное подбросить. Но только чтобы она сама разодрала: если самим это сделать, она не примет.

Машинально взглянув в сторону своей сумки, он быстро обернулся к ней.

— Мои трусы чистые подойдут?

— Не знаю, попробовать надо, она не все берет. Нужно их в нескольких местах ножницами надрезать, чтобы ей драть легче было.

Достав из сумки трусы, передав ей, видя, как, маникюрными ножницами сделав несколько надрезов, она дала их крольчихе, он ожидающе посмотрел на нее.

— Ну как?

— Не знаю, она, даже если подойдет, не сразу рвать будет, я ей еще пару носовых платков своих подкину.

Порывшись в своей сумке, раскроив платки, она бросила их крольчихе; склонившись, наблюдая что-то понятное ей одной, опустив к кроликам руку, гладя крольчиху, она что-то поправила там; ответив ей быстрым шевелением, кролики что-то делали в сумке; взяв на руки кролика, успокаивающе гладя его, она что-то шептала ему. Доверяя ей, инстинктивно оторвавшись от нее взглядом, Сергей посмотрел в окно: равнина ударила ему в глаза зеленью. Городские окраины сгинули позади, придорожные деревца плыли мимо полей, кирпичные будки и столбы проносились мимо. Повернувшись, он увидел, как, опустив в сумку кролика, машинально откинув волосы со лба, Наташа растерянно подняла глаза на него.

— Мне спать хочется.

Быстро сочувствуя ей, он кивнул.

— Поспи, конечно. Сколько мы сегодня спали, часа четыре, даже меньше.

Словно сама не понимая, что с ней, секунду она растерянно-виновато смотрела на него.

— Что-то прямо глаза закрываются.

— Постелить тебе?

— Я сама, не надо. Я не буду раздеваться, я так, только простыню накину.

Быстро достав с верхней полки белье, они застелили матрац; скинув туфли и опустившись щекой на подушку, подтянув простыню, она почти мгновенно смежила веки; откинувшись к стенке купе, косо взглянув в окно, он увидел скопления деревенских домиков вдали, в чересполосице полей; мелькнули машины, стоявшие у переезда; сдвинувшись, вытеснив все, сомкнулась стена леса. Видя прядь волос, упавшую ей на лицо, неожиданно оставшись один, словно выпав из потока, откинувшись к стене купе, не думая ни о чем, секунду он смотрел в стенку напротив. Что-то возвращалось к нему. События вчерашнего вечера, вытесненные погоней, снова занимая место, на котором они с самого начала должны были быть, придвинулись к нему; странно чувствуя себя, словно с самого утра занимался чем-то непонятным и ненужным, только сейчас приблизившись к тому, что в самом деле изменило его жизнь, шаг за шагом, машинально он прокручивал в уме вчерашнее. Внутренне вздрогнув, осознав, что он вспоминает, словно игла, прошедшая сквозь замороженные ткани, наконец дошла до живого места, ясными глазам видя все, прикованный к эти картинам, но чувствами еще не включаясь, он пытался понять, что это означает для него. Вчера им самим и по его вине были убиты два человека; помня это, не споря с этим, помня, что он делал, понимая, почему он делал, помня себя в этот момент и помня результат, он не мог соединить одно с другим. Мысль о том, что он ходит, сидит, едет в поезде, а в это время Вадика и этого Вовчика не существует нигде, показалась ему какой-то абсолютно дикой; снова и снова возвращаясь к ней, пытаясь что-то понять и отступая, словно от горки, которую он не мог перепрыгнуть, увидев солнечные блики, бьющиеся на стенке купе, вдруг поняв, что блики есть, а Вадика нет, на секунду всполошившись в растерянности, ощутив, что удаляется от того места, где это случилось, от тел Вадика и Вовчика, которые там остались, словно, вернувшись, он мог что-то исправить, тут же откатившись назад, остановившись чувствами, в каком-то странном оцепенении, ледяным взглядом мысли все понимая, он остался один на один со сделанным. Уже все зная, зная и понимая, что жизнь его теперь разделилась на две части — до убийства и после, что с ним прежним, вероятно, покончено и надо будет приучаться жить как-то по-другому, не имея душевных сил принять это, ощутить удар в полную силу, внутренне торопя себя, чувствуя, что должен собраться, почувствовать и обдумать все это, но соскальзывая с мысли, тормозимый бесчувственностью, он пытался снова это сделать. Поезд несся через мост, металлические балки крестили окно. В рваных солнечных бликах, стальном грохоте, пытаясь о чем-то думать и ни о чем не думая, он смотрел на спящую Наташу. Мост унесся прочь, грохот стих; в показавшемся тишиной вагонном шуме услышав необычно сильное шевеление в сумке с кроликами, он заглянул в нее. Казалось, расплывшаяся, приплюснутая ко дну сумки, напряженно растопырив лапы, крольчиха отрешенно смотрела по сторонам круглыми, навыкате, глазами, быстро подергивая голову; словно в беспокойном напряжении притихнув, кролик, переминаясь, неподвижно смотрел на нее. Увидев завернувшийся край тряпки, он протянул руку, чтобы разгладить подстилку; не изменив напружиненной позы, быстро поведя круглящимся, налитым кровью глазом, крольчиха, в мгновение дернувшись, вытянув шею, укусила его за палец. Слабыми зубами не сумев прокусить его до крови, она оставила на нем красные вмятины; беспокойно дернув ушами, сместившись в сторону, кролик на секунду взглянул на него. В два подскока осторожно приблизившись к крольчихе, кролик потянулся к ней; так же внезапно-натужно дернувшись, стоя на растопыренных лапах, она укусила его за морду; отпрянув на шажок, не обращая внимания, кролик снова придвинулся к ней; чувствуя, что должен что-то сделать, подхватив под живот кролика и вытащив из сумки, Сергей взял его на руки; секунду провисев неподвижно, замерев на весу, кролик резко задергад лапами; поняв, что делает ему больно, он опустил его на красную клеенку полки. Быстро взад-вперед дернувшись по ней, кролик замер, словно чего-то ожидая; прыгнув к краю, готовясь соскочить, но возвращенный Сергеем на прежнее место, он задвигался к краю полки снова; снова возвращенный, а потом еще раз, отскочив в сторону и замерев, он внезапно резко пробарабанил задними лапами какую-то ритмическую фразу; напряженно вытянувшись, привстав, держа в воздухе передние лапы, он ждал ответа. Почти тут же из сумки таким же трескучим дробным сигналом крольчиха ответила ему; беспокойно-быстрым глазом видя нависавшего Сергея, словно понимая, что не сможет спрыгнуть, кролик быстрыми восьмерками, петляя, запрыгал из угла в угол полки. Поняв, что должен вновь соединить их, подхватив кролика, Сергей вновь опустил его в сумку; безумно мотнув головой, крольчиха, забившись в угол, что-то выдавливала из себя; подняв голову и оглянувшись, на секунду быстро заскребя по днищу сумки передними лапами и так же внезапно остановившись, словно подсеченная, она повалилась на бок; нагнувшись, он увидел, как по дну сумки из-под нее побежали струйки крови; напружинено стоя, быстро, мелко подрагивая всем телом, кролик неподвижно смотрел на нее. Перекошено корчась, изогнувшись в спине и запрокинув голову, крольчиха подняла в воздух вытянутую заднюю лапу; отскочив к задней стенке сумки, на секунду замерев, рванувшись вперед, кролик внезапно с разбега изо всей силы ударил ее головой в живот, содрогнувшись, словно вдруг откуда-то получив новые силы, крольчиха вновь вскочила на четыре лапы; растопырено простояв секунду, она повалилась на бок снова; вновь отскочив к задней стенке и рванувшись вперед, кролик вновь ударил ее в круглящееся брюхо; на секунду замешкавшись, словно ожидая чего-то, он остановился около нее; запрокинув голову, наотмашь она ударила его задней лапой с выпущенными когтями; два глубоких параллельных взреза из-под глаза к носу тут же намокли красным, кровь закапала вниз. Не обращая внимания, кролик, на шаг отступив, смотрел на крольчиху; внезапно вновь вскочив на четыре лапы, вытянув шею, дернув глазами направо и налево, крольчиха, словно присев, привалилась к стенке сумки; подвинувшись, она заглянула под себя; на шаг отступив, она снова встала; на дне сумки среди крови он увидел четыре розово-голых вытянутых тельца; доставая зубами обрывок ткани, крольчиха чуть подвинулась в сторону; в углу сумки, в горстке пуха он увидел еще двоих. Некоторые из телец были неподвижны, другие чуть заметно шевелились. Оставляя за собой капельки крови, крольчиха подгребала к зародышам тряпки; заслоняя собой крольчат, она легла в углу сумки; приблизившись к ней и остановившись, кролик неподвижно смотрел на нее; кровь из рассеченной щеки, капая на дно сумки, смешивалась с кровавыми разводами, оставленными крольчихой. Быстро вытянув голову, крольчиха лизнула его щеку; сделав пару шажков к ней, подойдя вплотную, он вылизывал шерсть у нее за ушами. Понимая, что должен что-то сделать для них, пошарив в пакете, Сергей насыпал еще корма в плошку, вода в другой плошке была; не обращая внимания на него, прижавшись, они вылизывали друг друга. Разбуженная треском пластикового пакета с кормом, Наташа подняла голову; приподнявшись на локте, она быстро заглянула в сумку.