Читать книгу "Магус - Владимир Аренев"

— А почему на нас решила отыграться?

— «Отыграться»?! Да что ты, что ты! Просто старуха мне не все должки сполна выплатила, а теперь уже и не выплатит никогда. Души ее большей частью освободились, а эти… — Лисица ткнула шестом в воду, отбрасывая прочь особо боевитого шишигу. — Ну куда я их приспособлю? Одно беспокойство, право слово! А мне скоро линять — старую жизнь сбрасывать, новую надевать. А до сих пор новой-то и нет. Ты, ясное дело, не поддашься, у тебя обет невыполненный. Ну так ничего, хлопец вполне подойдет.

— А конь? — спросил Андрий, становясь между Мыколкой и Лисицей. Тем временем, пока они разговаривали, плот-черепаху потихоньку прибивало к берегу. Чудовища по-прежнему нападали, но неизменно заканчивали свое существование в гигантских челюстях панцирного гада.

— Что? — встрепенулась Лисица.

— Ты сказала, платой за переправу будет жизнь одного из нас. Нас здесь трое: Мыколка, я, Орлик.

— Но погоди-ка… Я имела в виду…

— Да к бису тебя с твоим думаньем! — рявкнул в сердцах Андрий. — Давай, Мыколка, прыгай!

Хлопец, к счастью, быстро смекнул, что к чему. Выхватив из седельных чехлов один из пистолей, он сиганул на берег, почти допрыгнул, упал в воду, но выбрался скорее, чем чудища успели до него дотянуться.

В глазах Лисицы зажглись опасные огоньки.

— Ах ты!..

Андрий дожидаться не стал — он видел, как поворачивается исполинская черепашья голова, как раскрывается пасть и стекает по клювообразным челюстям слизь да кровь речных страховидл.

Прыжок!

— Орлику, давай! — кричит с берега Мыколка. И целится из пистоля в черепашью голову, стреляет — да толку?! — пистоль-то подмочен.

Андрий рухнул в волны, едва не порезавшись саблей, которую так и не успел вложить в ножны; поднялся, в два скока оказался на берегу. В спину ударило пронзительным полукриком-полустоном — ровно пулю выпустили Ярчуку промеж лопаток.

Он обернулся, зная, что увидит, но с какой-то мстительной ненавистью к самому себе намереваясь смотреть до конца.

Орлик, конечно же, не успел. Черепаха перехватила его уже когда он прыгнул, единым мощным рывком сомкнула челюсти на брюхе и рванула на себя, легонько, без видимых усилий. Удары копыт по черепашьей морде, казалось, совсем не беспокоили ее. Медленно, не торопясь, гадина пожирала еще живого коня — и Андрий не вытерпел, побежал к воде, чтобы…

— Стой, дядьку! — Мыколка сбил его с ног и прижал к земле, так что когда Ярчук все-таки сбросил его с себя и встал, все уже было кончено. Черепаха отплывала от берега, заглатывая кровавые ошметки, в которых вряд ли кто узнал бы сейчас конскую голову. Лисица, не глядя на двух обманувших ее живых, изредка ударяла шестом по щупальцам самых наглых чудищ и правила куда-то ниже по течению. При этом шерсть ее тускнела, как бы взаправду становясь железной, а морда чуть укоротилась, превращаясь в мышиную. Хвост, прежде пышный, теперь истончился до размеров кнутовища. Перед ними была та самая «мышка» из детской песенки, которая могла принимать любое обличье — и, овладев молочным Мыколкиным зубом, проникнув в его мечты, обернулась Лисицею из Андриевой сказки. Чтобы поверили, чтобы сели на ее проклятый плот!..

Андрий застонал сквозь плотно сжатые зубы и со всего размаху стукнул себя кулаком по голове.

— Вы б все равно ничего не сделали, — сказал Мыколка. — Только б погибли зазря.

— Ты прав, сынку, — глухо ответил Ярчук. — Хотя, знаешь, иногда оно лучше б зазря, чем жить со смыслом, но так.

Он промолчал о том, что в какой-то момент готов был пожертвовать хлопцем. Достаточно того, что Андрий сам знал это, как знал и то, что до конца жизни не простит себе той готовности.

Глава одиннадцатая УСЛЫШАТЬ КОЛОКОЛ

Мне кажется, еще совсем чуть-чуть —

и я увижу Бога.

Смешно! Смешно… Глаза уже не те.

Душа уже не та. Но почему-то —

по коже холодок предчувствия слепого:

«Еще чуть-чуть»… И вглядываюсь в лица

с немой надеждой. Только вижу в каждом

одно и то же — самого себя.

…И где-то очень-очень далеко

бьет колокол. Как будто бьется сердце.

Не знаком, не предвестием и не

какой-нибудь там сверхизящной нотой, —

а просто так. По жизни. Для души.

Чтоб слышать сердце, нет нужды в ушах, —

довольно сердца.

Чтобы видеть Бога,

всего лишь нужен Бог.

Всего лишь нужен Бог…

Благо, зеркальце, данное хозяином сундучка, Андрий всегда держал в кармане. И хотя все их вещи погибли вместе с Орликом, зеркальце осталось. Кроме него — та одежда, что была на наших подорожних, один пистоль, от которого не было сейчас никакой пользы, сабля и, конечно, сундучок.

— Ничего, — сказал Мыколка, — так идти легче. В последнем Андрий сильно сомневался.

Светало; на ставшие уже привычными полосатые небеса невидимое солнце плеснуло толику своих лучей, — но почти сразу же потянулись тучи, обвисшие, плотные, явно таящие в себе грозу. И хотя идти действительно было легче, пешком их подорожние не обогнали бы.

— Вот что, — решил Андрий, — переправляемся в Явь. А дальше уже — по обстоятельствам.

Они едва успели отыскать Родник и проявиться, уйдя тем самым от начавшего накрапывать дождика.

— А теперь — привал, — скомандовал Андрий. Они стояли на опушке, поблизости не видно было ни дорог, ни людского жилья. — Отдохнем как следует и тогда уж отправимся дальше. Попробуем раздобыть коня или попросимся к кому-нибудь на воз попутчиками. А то последнее время что ни ночь, то приключения. К тому же неплохо бы поискать чего-нибудь съедобного… — И он через силу улыбнулся Мыколке.

На душе было кисло и пусто, хотелось удавиться на ближайшем дереве — из одной только ненависти к самому себе, чтобы после смерти за грех самоубийства непременно попасть в пекло. Андрий понимал, что непоследователен: как там насчет пекла, он не знал, но что после наложенья рук на Господний шлях не попадет, а вынужден будет скитаться в Вырие — знал точно. И все-таки…

А впрочем, он лукавил с собой. И шептал собственному отражению в зеркальце: да, мол, старый, Орлика ты потерял, Степана тоже, но вот ведь остался у тебя Мыколка. Так уж изволь хлопца довести до дому в целости и сохранности. Иначе грош тебе цена, Свитайло устыдился бы, прознавши о твоих приключениях, верней, о том, как легко сбить тебя с пути.

И он снова метался по поляне затравленным зверем, а то вдруг садился перед сундучком и застывал на два-три часа, словно взглядом своим силился просверлить дырку в коштовном боку и увидеть, ради чего… «Ради чего, Господи?!!»

Мыколка тихо сидел на краю поляны и старался лишний раз не напоминать о себе, но и не терять Андрия из поля зрения. Видать, что-то такое чувствовал и боялся за «дядьку», как бы чего с собой не сотворил.