Читать книгу "Бабочки в жерновах - Людмила Астахова"

Шкура Берта, которую он так щедро предложил в обмен на свободу вместе с прочими частями тела и органами, а так же вечной любовью — она, в общем-то, тоже уже почти своя. Была. Еще вчера — да что там! — еще утром сомнений у Лив не было вовсе никаких. Стоило ли подделывать бумаги и спасать лазутчика от заслуженной кары — медленной смерти в наглухо замурованной камере, скованным вместе со жрицей, которую он погубил — чтобы теперь идти на попятную? Правильно, не стоило. Но перечить закону и красть у морских и подземных жертву — это значит навсегда связать себя с ним. В этом круге и в последующих. С предателем. С лазутчиком. С… Ну давай, Лив, скажи это! С подлецом, ибо как иначе зовется мужчина, который смеет продолжать дышать после того, как обманутая и использованная им девушка казнена так страшно?

Но… своими руками завтра отпереть камеру и отвести его, звенящего цепями, на арену, затем смотреть, как Исил делает свое дело, потом — убедиться, что приговоренный и вправду мертв, проследить, чтобы труп оттащили к остальным, надиктовать Гару отчет, подписать его и запечатать, а после всего — напиться в компании палача и Кат. А потом блевать на пол в пыточной. И что же будет после? Упасть на собственный меч, когда поймешь, что до завершения этого круга никогда, никогда больше не увидишь, не прикоснешься, не поцелуешь?

Маршируя по коридору, Лив страдала, сомневалась и не смотрела по сторонам, а потому чуть не споткнулась о парочку — новичка и Эвита — пристроившихся на порожке распить кувшин кислого вина и съесть по лепешке с видом на склон горы и кусок пронзительно-синего неба над нею. От неожиданности выругавшись, стражница мимоходом пнула Эвита, чтоб не расслаблялся, и протопала дальше. Время разобраться с Гаром. А то слишком обнаглел, крючок писарский!

Ланс. Калитар

Отсюда, со ступенек лестницы в высоко расположенное окошко можно было рассмотреть склон горы и немного неба. Небо постепенно хмурилось тучами, а гора недовольно ворчала и вздрагивала, точно лошадь, которой досаждают оводы.

Вино — редкостная кислятина — лилось в глотку, как вода. С другой стороны, пить обычную воду здесь было не принято. Но утолять жажду как-то же надо, верно? Вот и хлебали Эвит с Лансом на пару из кувшина, запивая лепешки с зеленью. А разговор вертелся вокруг Калитара. Лэйгина интересовало всё, начиная от государственного устройства, заканчивая всякими бытовыми мелочами. Раз уж нет никакой возможности выйти за стены темницы, то допросить живого калитарца сами морские и подземные велели.

— Странный ты тип, Новичок, — молвил задумчиво кухарь, когда у собеседника от вопросов язык заболел. — Другой бы искал возможности вернуться домой, вырваться, а ты присосался, как пиявка. Не отдерешь тебя, пока не насытишь любопытство.

Но объяснить простому тюремному кашевару, что кроме стен, решеток и пыточных причиндалов существует еще целый огромный мир, от которого через несколько тысяч лет останется несколько статуэток, горсть черепков и глиняная табличка со строчкой из песни, не так-то уж и просто. Ланс, между тем, отдал бы всё на свете, чтобы оказаться сейчас в городе.

— А может быть, есть какая-то потайная лазейка? — допытывался он.

— Нет, мил друг, исключено. Внутри можно почти всё, с Исилом, скажем, договориться и бабами попользоваться. За небольшую мзду.

Похоже, добрый кухарь решил, что кому-то неймется от вынужденного воздержания, но разочаровывать его Ланс не спешил.

— А с Лив? Наружу? Тоже за мзду?

— Против воли морских и подземных идти? — сощурился Эвит и невольно почесал ушибленное стражницей место. — Забудь, дружок. Да и к чему такая срочность? Чуешь, как трясет? Вот! Не самое лучшее время для свиданий. Денек потерпишь и — вперед. Никто не остановит.

Но что-то подсказывало Лансу, что послезавтра у них, у всех не будет. Наверное, тот удивительный факт, что он прямо сейчас разговаривает с коренным калитарцем, который одновременно умер и был похоронен через три тысячи лет. Странное чувство, не внушающее уверенности в будущем чувство.

— Ты ведь раб, Эвит? — осторожно спросил Лэйгин.

— Государственный, — с некоторым оттенком гордости уточнил кухарь. — Кто ж из свободнорожденных на такую работенку согласится? Я таких не знаю. Да и какая разница для будущего, для того, что с нами будет? Все оказались вровень.

— Но как же так получается… — голос мурранца упал до шепота. — Вы одновременно и там и тут?

— Лично я, дружок, сейчас целиком тут, — усмехнулся Эвит.

И, видимо в доказательство, сделал большой глоток из кувшина и громко отрыгнул. Мол, не сомневайся, залетный гость.

— А Лив, Исил, лорд Тай и остальные? Они ведь живы.

— Угу. Точно. И тут, и там. Но там я не помню ни этой тюрьмы, ни Калитара, а здесь я знаю, что проживу еще много жизней и в самый…эээ… крайний раз повешусь во внутреннем дворике эмиссариата. Кстати, достойно меня похоронили-то? По обряду?

Пришлось Лэйгину вкратце пересказать впечатления от похорон, хотя селедколюбивому самоубийце хотелось бы побольше мелких подробностей. И его любопытство, в общем-то, можно понять и объяснить.

— Зря они на Салду напраслину возводят, — искренне сокрушался Эвит. — Она всегда была такая ласковая девочка. И любила меня таким, как есть, со всеми привычками. Стал бы я вешаться из-за прошлой ссоры? Ну, поругались-подрались, ну, пырнула меня ножиком, так ведь от страсти же. И, к слову, не до смерти зарезала.

— Тогда почему?

Понятно же, что смерть для эпитцев вовсе не шаг в неизвестность, а лишь новая ступенька, но для того, чтобы затянуть на своей шее петлю, требуется определенная степень отчаяния, не так ли?

И тогда государственный раб, кухарь из тюремной поварни, хозяин магазинчика на крошечном островке в одном лице сбросил все маски и впервые заглянул Лансу глаза в глаза по-настоящему. В этих черных, как маслины, очах под тяжелыми веками в обрамлении девически изогнутых ресниц мурранец отразился, как в обсидиановых зеркалах. И то, что он увидел, Лансу совсем не понравилось.

— Я, в отличие от Лисэт, Дины, Кат и других, не хочу стать таким как все остальные, дружок, — отчеканил Эвит. — Не хочу брести по жизни вслепую и бояться смерти. Знакомая дорога может, конечно, наскучить, но зато с пути не собьешься. А раз за разом валиться в одни и те же ямы — не хочу.

— Да с чего ты взял, что мы точно так же ходим по кругу? — возмутился Лэйгин.

— А почему бы и нет? Докажи, что это не так, — азартно бросил кухарь. — Ага! Не можешь. Потому что не знаешь. А я знаю. Как думаешь, что лучше — знать или нет? Я предпочитаю первое. Потому и соскочил с этого круга. И правильно сделал, судя по тебе, красавчик. Шибко ты ушлый и ученый. «Правые» на тебя не зря ставку сделали. Но я, запомни, был против. Так что…

Эвит жестом изобразил повешение и даже смешно вывалил язык.

— Фьють! И я снова здесь, чтобы уйти на новый круг, таким, как и прежде.