Читать книгу "(Не) нужная принцесса - Мэри Блек"

силы не может полностью пройти бесследно.

К счастью, мои опасения оказались напрасными. Лори вполне была здорова, как позже оказалось, ей в этом помог бог Асур. Боги, сколько же секретов она еще скрывает? Теперь, мне стали понятны ее еженедельные походы в храм и прескверное настроение по возвращению оттуда.

Когда в ходе времени, мы разобрались с личными делами, хотя это слишком громко сказано, Лори попросила меня вернуться во дворец за блокнотом и попросила одолжить ей лабораторию. Она явно что-то задумала, но не признается, пока не доведет дело до конца. Я незамедлительно отправился во дворец. Мне было противно называть ничтожество в облике Лори высочеством, но другого выхода не было. Смотря на Наиру, могу сказать, что она достаточно на нее настрадалась. Мы разговаривали в гостинной некоторое время.

— Как Элиза?

— Все хорошо, но лучше ей немного еще побыть дома. Прости, ты берешь все удары на себя.

Эту фразу можно было бы понять фигурально, но Наира поняла о чем я. В последнее время, среди горничных ходил слух о том, что принцесса избивает своих личных служанок. Однако Наира пресекает подобное, хотя слухи полностью правдивы. Я лично наблюдал синяки у Элизы на теле. Уверен, что у Наиры все гораздо хуже.

— Это не стоит беспокойства, ваша светлость. Однако, позвольте задать вопрос. Эта принцесса, она ведь не наша госпожа, верно?

— Уже догадалась?

— Мы с Элизой практически одновременно пришли к этому выводу.

— Так почему ты останавливаешь эти слухи? Почему отдуваешься одна ты?

— Я заключила с ней сделку. Я позволяю делать ей с моим телом все, что ей угодно, взамен, она не трогает других слуг, включая Элизы. Я верю, что моя госпожа жива и скоро вернется. Я не могу допустить и малейшего пятна на ее репутации. Пойдут слухи из дворца и все, репутация госпожи будет уничтожена полностью, хоть она раньше не больно то над ней корпела. Она будущая императорица этой страны, вся аристократия следит за ее действиями и спит и видит как унизить ее. Пусть напрямую говорить этого никто не будет из-за страха перед его величеством, но между собой им никто этого не запретит. Также, я не могла допустить, чтобы страдала Элиза, ведь тогда вы непременно потеряете терпение.

— Ты права, прости за мою бесполезность.

— Ничего, я все понимаю. Сейчас каждый ведет свой бой на этой войне.

Верно, сейчас Наира сражается в одиночку с этой дрянью, сдерживая ее ради принцессы. Мы же все вместе искали нашу леди. Надо торопиться, чтобы ее старания не были напрасными. Я не мог ей сказать всего, хотя очень хотел. Нет, не сейчас. Иначе это создаст лишнее для нее беспокойство. Я поговорил с "принцессой" и был опустошен после этого разговора. Разумеется, про беременность Элизы я соврал, но это было куда убедительнее, чем любая другая болезнь. В этот момент я искренне рад тому, что Элиза не беременна. Я не могу потерять свою семью еще раз.

Однако, есть другая проблема. Что я скажу Лори, когда вернусь домой?! Эта же ненормальная мне весь дом разнесет к дарковой матери! Она особенно дорожила тем блакнотом и заготовками к артефакам, если она узнает…Я даже сочувствую той женщине, в какой-то мере. Лори разозлить трудно, но возможно, когда она злится, то покрывает матом все что движется и нет, однако, когда она в ярости, то холодна как лед и дарк ее знает, что ей в голову взбредет. В такие моменты, Лори до ужаса похожа на его величество императора. Эх, вот они, гены.

Лоринея

— Что ты сейчас сказал?

— Она уничтожила все, что связано с магией и артефактами.

Рей стоял белее мела и докладывал о своем походе во дворец. Папа и Эрик остались рядом со мной, после отдачи они и шагу без них ступить не дают. Остальные же, чтобы не вызывать подозрений, временно вернулись к своим делам.

— Что эта сука сделала?

— Уничтожила. Все. — минуты на три повисло молчание.

— Папа, будь так добр. Когда мы схватим эту выдру, отдай ее мне.

— Разуеется. Как закончишь, сообщи мне, я устраню как тело, так и возможные последствия.

Пока я раздумывала над тем, как я буду ее мучать. Рей объяснял Эрику ситуацию. Он еще не так хорошо знает меня, поэтому его шоковая реакция на мое поведение вполне нормальна и объяснима. Мой же отец такую сцену видит во второй раз и вполне подготовлен.

В первый раз я впала в ярость когда мне было около пятнадцати. Тогда я начала не только решать все что связано с внутренней политикой, но и принимать указы в этой сфере. Всем известно, что решение, касаемое политики, могут быть приняты принцем, принессой или императрицей, но их должен утвердить император. Сначала папа так и поступал, но потом создал специально для меня печать, что равна императорской. С этой печатью я могла иметь право принимать уже любое решение не советуясь с отцом. По сути этим он сделал меня равной ему.

Однако такой подход не понравился некоторым членам совета. Некоторые были на стороне папы, они считали, что мое образование, образ мышления позволяют принимать верные решения и подарок отца это своего рода признание, которым можно гордиться. Ведь печать это символ наследия. Другие аристократы напротив считали, что лучше избавиться от этой печати, ведь так я могу устроить бунт, захватить трон силой и так далее. Иногда я присутствовала на советах, так что это все творилось при мне. Впала в ярость я тогда, когда один умник посоветовал императору зачать сына и сделать его наследником, но не это меня привело в ярость, а то, что он считает, что женщине нельзя давать такую большую власть, ведь она не умеет распоряжаться ею.

В предыдущей жизни я никогда не была феминисткой, я всегда во всем исказала баланс, вот и в этой жизни у меня все также. Однако в тот момент мне стало так обидно…Я все это время выживала как могла, делала что от меня зависело, училась как проклятая и все это было даже не ради трона, который мне по факту нафиг не нужен, я это делала потому, что мне нравится, ну и чтобы выжить. Тогда моя женская гордость была сильно задета и весь совет, как и мой папочка, убедился в том, что я не такой божий одуванчик, каким кажусь. Я напомнима им кто я и чья дочь.

— Дочь, ты в порядке?

— Нет, но надо бы.

Я сделала дыхательную гимнастику и мне ненадолго, но полегчало.