Читать книгу "На самых дальних... - Валерий Степанович Андреев"

Чтобы добраться до дзота-3, надо обогнуть оклады, командирский флигель и пересечь открытое пространство по двору заставы. Справа, чуть в стороне от траншеи, по которой пробирался Тимушев, был колодец. Еще у берега, в засаде, сержанта мучила жажда, и он решил напиться. Тропа к колодцу обрывалась сразу за земляной дамбой, которая в паводок защищала заставу от наводнения. Тимушев быстро достиг дамбы и уже собирался спуститься вниз, когда заметил вдруг каких-то людей, идущих прямо на него. Их было человек 10—12, в касках, с оружием. В низине лежал туман, и казалось, они выходят из молочной реки. «Наши! Свои! Подоспели, братишки-красноармейцы!» — обрадовался сержант, но радость мгновенно исчезла, едва слух его резанула чужая речь.

— Рус? Хенде хох!

Путь назад был отрезан. Он стоял перед дулами немецких автоматов в полный рост — прекрасная мишень. Тимушев понял: это — конец. Правда, в руках была винтовка, но что можно сделать с обыкновенной трехлинейкой против дюжины хорошо вооруженных фашистов? И тут сержант вспомнил о гранате, которую дружок Солимгориев сунул ему в руку в последний момент. Он нашел ее в подсумке у Рымаря. Тимушев нащупал ее ребристую поверхность и извлек из подсумка. Ударила автоматная очередь. Пули просвистели над самой головой, опалив дыханием смерти. Острая боль обожгла левое плечо. Тимушев упал. «Будут добивать», — мелькнуло в голове. Но никто больше не стрелял. Он приподнял голову. Те, внизу, стояли теперь совсем рядом и ловили каждое его движение. «Хотят взять живым, — догадался Михаил. — Ну нет! Этому не бывать!» Рука его по-прежнему твердо сжимала гранату, оставалось лишь взвести ее и бросить. Бросить? Вряд ли дадут. Срежут, как тетерева на взлете. Выход был только один…

— Рус! Рука верх! Штейн ауф! Пуф-пуф… — верещал снизу писклявый голос.

«Сейчас будет тебе пуф-пуф, дерьмо поганое!» Михаил проворным, неуловимым движением взвел гранату и, не дав врагам опомниться, кинулся в самую их гущу.

ПЕРЕДЫШКА

Закрепившись на насыпи и в дзоте-1, группа Тужлова готовилась к отражению новых атак.

К четырем часам утра наступило затишье. Правда, с тыла и флангов еще доносилась ружейно-пулеметная стрельба, — видимо, возвращающиеся на заставу пограничные наряды вступили в стычки с просочившимися группами противника. Но оборона заставы более или менее стабилизировалась, и, оставив за себя сержанта Михалькова, старший лейтенант поспешил в дзот-3. Здесь было уже довольно многолюдно. С границы вернулись сержанты Бузыцков и Федотов, пограничники Шарафетдинов, Асеев, Чернов, Костин, Алешин. Среди них были раненые. Санинструктор Бабенко и Тоня, которую вместе с Толиком и Барбарой удалось под огнем противника благополучно вывести из флигеля, развернули в блиндаже настоящий медсанбат. Сюда на перевязку уже прибыли Исаев и Старков. Исаев был плох. Там, в первом ожесточенном бою у моста, помимо контузии он получил ранение в голову, и надо было думать о его отправке в тыл.

Старшине Козлову вместе с Кайгородовым и Мусориным удалось вынести из казармы документацию и боеприпасы, и теперь сейф и патронные цинки теснили и без того небольшое помещение блокгауза.

Связи с комендатурой по-прежнему не было. Не было ее и между опорными пунктами. Видно, во время артналета был поврежден кабель. «Надо попытаться связаться с Агарковым через 4-ю заставу», — решил Тужлов и приказал Петрунину пробраться в казарму, снять там телефонные аппараты и доставить их сюда. Кайгородов был срочно отправлен на НП, который был оборудован в «скворечнике» — на третьем этаже бывшего «Российского речного пароходства», в котором временно размещалась застава. Отменный наблюдатель и снайпер, он должен был своевременно информировать о действиях противника и вести огонь по одиночным важным целям.

Отдавая приказания, выслушивая доклады пограничных нарядов о событиях истекшей ночи, начальник заставы не мог не обратить внимания на ту перемену, которая произошла за эти несколько часов в каждом из этих парней. В блокгаузе царила непривычная тишина, говорили вполголоса, и во взгляде каждого, полном тревоги и боли, он читал один и тот же обращенный к нему вопрос: «Да, задала ребятам эта ночка». Тужлов понимал: им трудно осмыслить происходящее, охватить, разом события этой трагической ночи, ее последствия, — ему и самому далеко не все было ясно — столько обрушилось на них сразу! Нужны были слова, простые и мудрые, этого они ждали от него, его хлопцы. «Эх, Иван Иванович, где ты теперь, жив ли? Мне бы сейчас твое слово и выдержку…»

— Друзья! — Начальник заставы старался быть спокойным. Он смотрел на своего сынишку, беззаботно игравшего на руках у Барбары, жену, бинтующую раненых, и святая, непреодолимая ненависть к врагу вскипала в его душе. — Это — война. Враг вероломно, как бандит, напал на нас. Первый удар мы с вами выдержали. Уверен, никто из нас не дрогнет и в будущих испытаниях, а их еще немало у нас впереди. Крепко помните одно»: название нам — «Береговая крепость». За нами — Родина.

В блокгаузе сделалось совсем тихо. Вершилась та молчаливая и суровая мужская клятва, которая умирает только со смертью последнего.

У входа расступились, давая кому-то пройти. Согнувшись под тяжестью ноши, в блокгауз спустился Даниилов. Он бережно опустил свою ношу на земляной пол, и в тусклом свете «летучей мыши» все увидели белое, бескровное лицо Корнеева. Бабенко бросился к безжизненному телу, взял руку Корнеева и тут же опустил…

Лицо Данилова исказила гримаса, но он взял себя в руки.

— Товарищ старший лейтенант, — обратился он к начальнику заставы, — пограничный наряд…

Тужлов остановил его:

— Как это случилось?

— Мы уничтожили лодку с десантом у старой голубятни в конце глубокой излучины. Сняли с нее оружие, пулемет. Там было восемь убитых… — Данилов переступил с ноги на ногу. В сапоге хлюпнуло, левая штанина ниже колена побурела от крови.

— Бабенко, срочно перевязку! — приказал Тужлов. — Потом доло́жите…

— Нет, товарищ старший лейтенант, я расскажу сейчас, он просил… — Данилов кивнул на Корнеева и продолжал: — Две другие лодки причалили ниже по течению. Мы вступили в бой. Потом увидели сигнал с заставы. Корнеев приказал отходить. Я прикрою, говорит: трофейный пулемет у него был. Во время повторной перебежки его ранило. В грудь и в живот. Мы с Феоктистовым сделали перевязку. Он еще жил. Просил рассказать вам все, как было. Приказал нам с Феоктистовым оставить его и спешить на помощь заставе…

— А где Феоктистов? — спросил Тужлов.

— Он присоединился к группе старшего политрука Бойко. С ними и старшина Мелешко из комендатуры. Они тут недалеко ведут бой.

— Значит, жив Бойко?

— Жив, товарищ старший лейтенант.

ВОЕНКОМ БОЙКО

Иван Иванович Бойко не дождался утра. В начале третьего он поднял киномеханика Поплавца и отправился с ним на проверку