Читать книгу "Сокровище Харальда - Елизавета Дворецкая"

Однажды, дня через три, выйдя в гридницу, Елисава заметила смутно знакомое лицо. Где-то она видела этого человека, стоявшего перед Владимиром и воеводой Остромиром. По виду варяг, средних лет, с обветренным лицом, сальными светлыми волосами, шрамом на лбу… Нет, она его не знает… Или он ей кого-то напоминает?

— А, Лисава! — Владимир заметил ее. — Не узнала родича? Это Эйлив сын Рёгнвальда, бывший ладожский ярл.

Ах, вот в чем дело! Двоюродный племянник княгини Ингигерды, а значит, троюродный брат Владимира и Елисавы, старший сын Рёгнвальда ярла, сменивший отца на должности в Ладоге. Он был похож на своего младшего брата Ульва и потому показался Елисаве знакомым.

— Бывший? — переспросила она. — Ты сказал «бывший»? А разве он уже не ладожский ярл? Кто же там теперь?

— Да вот, думаем, кого посадить, — ответил Владимир. Вид у него был суровый, и Елисава поняла, что брат недоволен.

— А почему он больше не может быть ярлом?

— Потому что меня гнусно оболгали! — ответил ей Эйлив. — Князь Владимир думает, что я сам, добровольно, отдал Ладогу Харальду! Харальд уже помирился с вами и вышел чистеньким, а я должен отвечать за его дела!

— А что Харальд об этом говорит?

— За ним послали, — ответил Остромир. — Придет — спросим.

В гриднице было еще довольно много людей, которых Елисава не знала: видимо, новгородские бояре. Судя по всему, разбиралось дело с Эйливом и ладожским ярлством. Принадлежало оно княгине Ингигерде, поэтому, строго говоря, только она имела право решать, кому управлять от ее имени. Но поскольку княгини здесь не было, Владимир намеревался принять решение сам, на месте, так как имел под рукой всех нужных участников и свидетелей.

Елисава села в уголок и притихла. Ее грызли тревожные предчувствия. Эйлив вроде бы не имел прямого отношения к ее делам, но в ходе разбирательства могли всплыть какие-нибудь сведения, порочащие Харальда, и затруднить их женитьбу. А она не хотела, чтобы нечто подобное всплыло.

Мысленно княжна уже стояла на стороне будущего мужа и готова была покрывать его грехи перед братьями… если, конечно, они не слишком тяжки. К тому же Ладога цела и возвращена, никто не убит — что еще может раскрыться?

Харальд вошел в сопровождении Халльдора, Ульва, Ингимара и еще троих хирдманов. Он взглянул на Елисаву и улыбнулся, потом посмотрел на Владимира, Святослава и, наконец, заметил Эйлива. При виде ладожского ярла Харальд на миг изменился в лице. Правда, он тут же овладел собой, и, возможно, только Елисава, привыкшая внимательно к нему приглядываться, заметила перемену. Но черты его снова приняли обычное выражение — самоуверенное и вызывающее. Зная за собой вину или что-нибудь такое, не делавшее ему чести, Харальд никогда не сдавался. Он просто не умел этого.

— Садись, Харальд. — Владимир кивнул на скамью. — Тебя вот ждем. Хотим послушать, что ты скажешь.

— Готов сказать тебе все, родич, что ты пожелаешь услышать, — с готовностью ответил Харальд.

— Ах, он тебе уже родич! — язвительно подхватил Эйлив. — Давно ли?

— С тех пор как Ярислейв конунг согласился отдать мне в жены свою дочь Эллисив, — веско произнес Харальд и с недоумением посмотрел на него, будто удивляясь, что кто-то из присутствующих здесь мог этого не знать. — Для тебя это новость, Эйлив?

— Да нет. Помнится, к этому ты и стремился, заняв Альдейгью. Когда я почему-то заснул на пиру прямо за столом, а проснулся связанным в клети, вместе с моими людьми.

— Кто виноват, что твои люди привыкли так много пить? — Харальд усмехнулся.

— Но уж не наша неумеренность виновата в том, что Ладога оказалась в твоей власти!

— А что же тогда?

— Твоя дерзость и желание прибрать к рукам чужое добро!

— Признаю, ты прав. И этой вины не отрицаю. Я занял Альдейгью, желая взамен получить Эллисив. Я получил Эллисив и вернул Альдейгью законным владельцам. Так в чем же теперь меня обвиняют? В особенности ты, Эйлив?

— Я… Ты должен… — Эйлив, кипевший от негодования, вдруг смешался, будто сам не знал, чего он хочет от Харальда. — Ты должен подтвердить, что я ни в чем не виноват! Что я не предавал княгиню и князя Ярослава, что ты силой захватил Ладогу и меня!

— Ах, вот в чем дело! — протянул Харальд. — Не меня тут обвиняют в захвате Альдейгьи, а тебя — в ее добровольной сдаче! Ну что ж… — Он повернулся к Владимиру и воеводам, встал. — Могу засвидетельствовать, что Эйлив сын Рёгнвальда, ярл Альдейгьи с прилежащими землями, не знал о моих намерениях, когда впускал меня в город и принимал в своем доме, и не виноват в том, что Альдейгья оказалась в моих руках. Как благоразумный человек, он не рискнул бы поставить на меня и предпочел бы сохранить верность королеве Ингигерд. Если бы имел выбор. Но выбора тогда не было. Ты это хотел услышать, Вальдамар конунг?

— Ты можешь в этом поклясться?

— Да. Клянусь памятью моего брата, святого Олава конунга, что все было так, как я сейчас сказал.

Бояре переглядывались. Эйлив с беспокойством озирался, и Елисава, впервые услышавшая об этих делах, почувствовала, что все не так просто.

— Удивительно, — заметил Владимир. Даже после клятвы Харальда его лицо не прояснилось, и было заметно, что ответов на свои вопросы он еще не получил. — А есть тут люди, которые тоже Христом и родом своим клянутся, что все было не так! Что ты с Эйливом меды распивал, уже когда в Ладогу вошел, и что обещал Ладогу с ярлством навек за его родом закрепить?

— Но как я мог это сделать, если Альдейгья принадлежит королеве Ингигерд? — Харальд поднял брови.

— Будто ты ему обещал такое условие поставить, когда будешь Ладогу возвращать. И что обещал дани киевские снизить, чтобы ярл мог не четверть, а треть собранного себе оставлять. А удастся больше выторговать — так и половину. Взамен Эйлив обещал ни в чем тебе не мешать и старейшин ладожских от вмешательства удерживать.

Глядя на Харальда, Елисава видела, что он напряжен и не спешит опровергать эти слова.

— Кто же это говорит? — спросил Харальд.

— А вот, ладожане. — Владимир кивнул на бояр, столпившихся справа от него. — Верхослав Жарович, Братимысл Ярогостевич, Добран да Стречень. Все это люди родовитые, уважаемые, верные. Говорят, что сам Эйлив их убеждал не вмешиваться, не подниматься, народ не мутить. Обещал за покорность подати понизить. Да только они не смолчали.

Названные им подвинулись вперед и кивали с неприступным видом, подтверждая сказанное. Обращаясь к Харальду, Владимир говорил на северном языке, но все ладожские бояре хорошо его знали. Хотя многие роды новгородской и ладожской знати вели свое происхождение от того или иного знатного пришельца из-за Варяжского моря, им давно уже надоело ходить в подчинении у варягов, они стремились заменить Эйлива кем-то из своих, и теперь к тому выдался подходящий случай. Жадный варяг сам устроил ловушку и залез в нее.