Читать книгу "Чужой мир - Ксения Власова"

– Ты предлагаешь… Предлагаешь… – я начала заикаться и никак не могла закончить фразу.

– Стать моей женой, – поймав мой взгляд, подсказал Дайс. – Я хочу, чтобы ты стала моей семьей. Хочу прожить с тобой всю жизнь, родить детей и воспитать их. Я мечтаю о двоих, но не откажусь и от троих. Я немногое могу дать тебе, но обещаю, в нашем доме всегда будут царить любовь и уважение. Я никогда не обижу тебя и защищу от любой опасности. Ценой жизни, если потребуется. К сожалению, – он вздохнул, – это все, что пока я могу предложить.

У меня закружилась голова. Дайс предлагал так много, но в его глазах плескалась горечь. Он думал, что я достойна большего и желал подарить мне то, что я заслуживаю. Глупый… Боже, как же я его люблю…

Я сморгнула выступившие слезы.

– Не могу, прости, – выдохнула я, и Дайс вздрогнул, как от неожиданного удара. – Ты разрушишь свою карьеру. Твои соотечественники никогда не простят союза с запятнавшей себя позором землянкой.

– Дело только в этом? – тихо спросил он.

– Что?

– Есть еще другие причины, почему ты мне отказываешь? – Дайс смотрел в упор, не отрываясь, и я неловко повела плечами.

– Это важная причина. Ее нельзя игнорировать.

– Хорошо, – задумчиво сказал он. – Я обещал прислушиваться к тебе и, если ты в чем-то колеблешься, я попытаюсь тебя убедить, но не буду давить.

От его слов у меня задрожали коленки, и я порадовалась, что сижу, иначе бы упала. В его позе, интонациях было столько мужской силы, которая не душила, но оберегала, что вся женская суть во мне закричала, требуя подчиниться. В конце концов, разве я мечтаю не о том же: о семье, детях, надежном плече рядом? Разве я не хочу каждое утро просыпаться с Дайсом и видеть его сонную улыбку?

Дайс поднялся с кровати, ненадолго вышел из комнаты, а затем вернулся, держа в руках тонкую книгу в твердой обложке, в которой я не сразу опознала записную книжку.

– Возможно, тебе кажется, что я не испытываю тех чувств, на которые ты вправе рассчитывать. Я не очень хорошо выражаю эмоции, мне сложно открыться. – Я вспомнила нашу полную нежной страсти ночь и пробормотала что-то невнятное. – Поэтому, – он протянул мне обернутой кожей, шуршащий листами прямоугольник, – я прошу прочитать вот это.

– Что здесь?

– Мой дневник. Я веду его давно, никому не показываю, только на его страницах я искренен. И… сделай мне одолжение, прочитай его. Хотя бы ту часть, где описаны встречи с тобой.

Я взирала на дневник с легкой паникой. Дайс предлагал соприкоснуться с частью его души, он протягивал мне настолько личную, даже исповедальную вещь, что инстинктивно мне захотелось шарахнуться в сторону. Я не была уверена, что готова к такой близости. В каком-то смысле, это было даже интимнее секса.

– Я не претендую на какой-то ответный шаг с твоей стороны, – тихо сказал Дайс, видимо, заметив мои метания. – Я просто хочу, чтобы ты узнала меня, мои чувства и мысли. Прежде чем решишь дать окончательный ответ.

Голос отказал, и мне пришлось откашляться.

– Хорошо. Если ты считаешь, что так будет лучше…

– Я обязан попробовать. – Дайс улыбнулся, но по его лицу пробежала тень. – Я не отступлю, пока не испробую все способы. Но при этом буду честен с тобой.

Я нервно сглотнула и потянулась к дневнику. Дайс вложил его в мою ладонь и, нежно заправив мне выбившуюся прядь за ухо, быстро коснулся губами мочки. По телу пронесся разряд тока.

Я рассчитывала на продолжение, но Дайс лишь на мгновение зарылся носом в мои волосы, а затем резко встал и вышел из комнаты. Я осталась одна.

Я робко провела пальцами по обложке дневника, раздумывая, готова ли настолько погрузиться в чужую жизнь, а затем смело открыла первую страницу.

Из записей Дайсаке Акано

Святые рины, я последний идиот, кретин, трус! Я оттолкнул Майю, чтобы защитить ее, и был готов к любым последствиям, но никак не ожидал, что после того, как я отказался от нее, она сама протянет мне руку помощи. Нет, не так.

Она пожертвовала всем ради меня.

В суде, когда Майя стояла за трибуной для свидетелей, гордая, смелая, готовая защищаться до последнего – живое воплощение благородной птицы, пойманной в сети, – я, потеряв дар речи, смотрел на нее с восхищением и страхом, огромной змеей заползающим в душу. Она не понимала, на что шла. Если же и понимала, я не мог принять такой бесценный дар. Я совершенно не боялся смерти, но мысль о том, что я разрушу жизнь этой синеокой девушки, ставшей для меня всем, приводила в священный ужас. Я бы лучше лично кликнул палача и прекратил этот фарс, все больше переходящий в драму.

К сожалению, я не мог этого сделать, как и защитить Майю, храбро бросившую свою репутацию на растерзание толпе. Сказать, что она лжет, значило обвинить ее в клевете и тем самым подписать ей приговор: как и любое тяжкое преступление, клевета каралась смертью. У меня оказались связаны руки (и в буквальном, и в метафорическом смысле), и все, что я делал – безмолвствовал, взывая к ринам. Я впервые просил их помощи. Не для себя, для Майи.

А еще я злился. Злился на Майю, потому что она приняла важное решение, не посоветовавшись со мной, не посчитав нужным спросить моего мнения. В какой-то момент я понял, что она поступила так же, как и я в тот вечер, когда ушел – решила все за нас двоих. Эта мысль больно царапнула и заставила кое о чем задуматься. Кажется, именно тогда, между лихорадочными мольбами к высшим силам, я в качестве ответного шага пообещал больше никогда не быть таким самоуверенным болваном. Клятва походила на заверенный нотариусом договор. Я до сих пор не верил, что рины существуют, но если они где-то и были, я сомневался, что безвозмездно удостоюсь их внимания. Я принял бы любое наказание, принес какую угодно жертву, лишь бы Майя не пострадала.

Всматриваясь в бледное лицо, на котором после оглашения решения суда расцвело облегчение, я твердо решил, что не отпущу ее. Никогда. Только если она сама не попросит об этом.

И сразу в душе поселилось умиротворение, как будто миновал шторм, и на прояснившемся небе взошло солнце.

Я не успел поговорить с Майей. Стоило мне только отвернуться, как ее и след простыл. Я чуть с ума не сошел от тревоги! Конечно, я надеялся, что она в безопасности (брат не мог оставить ее), но не был в этом уверен. Мысль, что ей не поздоровится, наполняла меня злостью и отчаянием.

Я навестил Ито Кейтаро, пытаясь выяснить, куда она исчезла, но все впустую. Этот сукин сын тоже оставался в неведении относительно судьбы Майи.

Я хотел быть рядом с ней. Я нуждался в ней, как рыба в воде, и стремился к ней с отчаянием заплутавшего в ночи корабля, капитан которого рассмотрел неясный свет маяка среди гулкой темноты.

Мама и сестра, видя мое состояние (подозреваю, я выглядел как сумасшедший), сочувственно вздыхали по углам, и это тоже нервировало. Лиа, впервые назвав Майю по имени, а не бросив пренебрежительное: «землянка», призналась, что была не права и пообещала попросить прощения при личной встрече. Ее слова не вызвали отклика: в любой другой момент я бы порадовался, что сестра образумилась, но сейчас я был как смерзшийся кусок снега – не чувствовал вообще ничего.