Читать книгу "Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов - Джулия Бойд"

Теннисный турнир был организован на широкую ногу. «Напитки рекой, куча прислуги, мороженое и тому подобное, просто чудесно», – писала Джоан. 8 августа, пока в Копице играли в теннис, в 480 километрах к югу от Линца (города, в котором провел свое детство Гитлер) строили концентрационный лагерь Маутхаузен. Предполагалось, что в этом концлагере будут содержать самых неисправимых врагов рейха (в том числе многих представителей интеллигенции). План состоял в том, чтобы уничтожить их с помощью рабского труда на местных карьерах, шахтах и заводах по производству боеприпасов. Однако в Копице никто не думал о концлагере: после награждения победителей турнира начался банкет. Джоан провела вечер с Георгом: «Принц пригласил меня на ужин. Мы отлично пообщались и потом весь вечер танцевали, в том числе Ламбет-уок [ламбетовский ход]. Масса молодых людей, все веселятся».

На следующий день Джоан и Ратиборы отправились в огромный, окруженный лесами замок Рауден. Спустя три дня, 12 августа, когда Гитлер мобилизовал 750 тысяч солдат, Джоан находилась в Глейвице[772] у зубного врача. Зубной врач оказался нацистом, и, сверля девушке зуб, разглагольствовал о прелестях национал-социализма. По пути назад в Рауден навстречу Джоан двигались «сотни» танков и грузовиков с солдатами. «Немного страшно», – признавалась англичанка. Впрочем, чувство страха быстро позабылось из-за постоянных развлечений: катаний на лошадях, купаний в холодных лесных озерах, розыгрышей и неизбежного тенниса. Больше всего Джоан нравилось охотиться с герцогом. Каждое утро в 6 часов они выезжали на его старом «Форде» с зеленым салоном и ярко-оранжевыми брызговиками. «Кабаны – это очень волнительно. Видела их, но на слишком большом расстоянии, чтобы стрелять», – рассказывала Джоан. В дождливые дни девушка любила выгуливать собак в лесу и иногда терялась. 17 августа Джоан помогли найти дорогу к замку местные крестьяне: «Разговаривала с крестьянами. Они очень бедные, но очаровательные. Я не думаю, что им приходилось общаться с англичанками». В тот день вышло указание, согласно которому все евреи-мужчины, имевшие нееврейские имена, должны были называть себя Израилем, а еврейки – Сарой[773].

По мере приближения сентября (и съезда партии в Нюрнберге) Гитлер все настойчивее требовал, чтобы Чехословакия отдала Судетскую область Германии. Судетская область (расположенная на границе Моравии, Богемии и Чешской Силезии)[774] до Первой мировой была частью Австро-Венгерской империи, и в ней проживали главным образом немцы. Чем более напряженной становилась международная обстановка, тем более веселой и беззаботной казалась жизнь в поместье Рауден. Предчувствуя приближающиеся изменения, молодые люди словно наслаждались жизнью еще больше. Однако мало кто мог предвидеть катастрофу, которая вскоре сокрушила могущественные немецкие семьи Верхней Силезии, разрушив их образ жизни навсегда. Однажды в соседнем замке Джоан познакомилась с доктором из Праги: «Он сказал, что чехи будут драться. Без боя они не сдадут и сантиметра своей земли». Подобные политические комментарии крайне редко встречаются в дневнике девушки. По записям Джоан трудно догадаться, что Европа находилась на грани войны в то время, когда англичанка гостила у Ратиборов. Однако в конце концов сам герцог решил, что Джоан должна уехать. Но ее отъезд надо было отметить.

В последний вечер, проведенный Джоан в замке, мужчины семейства Ратиборов были одеты во фраки. Джоан надела черное платье в горошек, которое «всем нравилось». В замке собралось 60 одетых в вечернее платье гостей. Ужин состоял из пяти перемен блюд. После этого Гвидо Хенкель фон Доннерсмарк с герцогиней «чудесно» танцевали тирольские танцы и венские вальсы. Играл деревенский оркестр, и танцы продолжались до четырех утра. «Прислуга тоже танцевала, – писала Джоан, – но по другую сторону стены».

Вот, наконец, и настало 31 августа – день отъезда девушки:

«Упаковала вещи, и мои большие чемоданы отправили. Вместе с герцогиней искупались в пруду. Сыграла в теннис и всухую обыграла Франца-Альбрехта. Герцог следил за матчем. Все в прекрасном настроении. Прокатилась в последний раз по лесу с Францем-Альбрехтом. Листва начинает желтеть, какое прелестное зрелище. Грустно. До замка возвращались галопом. Начало темнеть. Последний раз быстро на стрельбище. Чудо, чудо. Прощальный ужин. Выпила четыре содовых с кофейным мороженым. Все пошли спать в 10.30. Попрощалась с герцогом. Поцеловались с герцогиней. Франц-Альбрехт принес пластинку, которую я хотела получить. Герцогиня еще раз меня поцеловала на прощание. Все пожелали спокойной ночи и попрощались. Последним быстро попрощался Франц-Альбрехт».

Джоан упаковала последние вещи, послушала бой Биг-Бена по радио. Проснулась в 3 утра. «На цыпочках прошла к спальне ФА, оставила его пластинку с благодарственной запиской». Дворецкий накормил девушку завтраком и довел до машины. «Прощайте, Рауден и Ратиборы, два самых счастливых месяца моей жизни, дружбы и личностного роста!» Почти через год, 18 сентября 1939 г., лейтенант Виктор фон Ратибор, наследный принц Гогенлоэ-Шиллингсфюрст заживо сгорел в танке в бою под местечком Брохув в шестидесяти километрах к западу от Варшавы.

Джоан уехала из Раудена на рассвете. Приблизительно за час девушка добралась до Одерберга на чешской границе. Она оставила шоферу чаевые, передала через него записку герцогине и села в поезд до Вены. На чешской стороне границы стояли цементные доты и тянулись ряды колючей проволоки, напоминавшие о том, что война может начаться в любую минуту. Джоан удивило то, что на станциях и на поездах работало огромное количество женщин. Как только поезд отошел, хлынул ливень. «Все выглядит серым и депрессивным», – писала англичанка. Джоан покинула Рауден всего два часа назад, но ей казалось, что прошла вечность.

Поезд остановился на австрийской границе, и в вагон для проверки документов вошли немецкие пограничники. Джоан забыла, что ей нужна новая виза для въезда в Австрию. Пограничник медленно переворачивал страницы ее паспорта. Потом он отдал англичанке паспорт и сказал, что она должна возвращаться в Прагу, чтобы получить визу на въезд в Австрию. У Джоан не было денег (из страны было запрещено вывозить более 10 марок) и знакомых в Чехословакии, которые могли бы ей помочь. Она разрыдалась, и ее слезы растопили сердце пограничника, который пробормотал, что девушка вряд ли представляет угрозу рейху, и вышел из вагона.