Читать книгу "В объятиях Шамбалы - Эрнст Мулдашев"

Но… постепенно, очень постепенно начинает проявляться противоречие, потому что «объект любви» любит все же больше не ее, «золотую», а свою науку или какое-нибудь там артистическое творчество, да еще и имеет наглость постоянно говорить с ней об этом самом творчестве (пропади оно пропадом!), тогда как он — этот «объект» с тонкой шеей — должен все свое красноречие, весь свой творческий порыв и все свое время посвящать ей — «золотой». Как исправить положение? Как?! Покапризничать надо! Покапризничала раз — помогло, покапризничала два — помогло и так далее… всю жизнь. Но потом… потом «золотая женщина» вдруг замечает, что ее «родной объект» стал каким-то потасканным, красноречие в ее адрес стало до противности обыденным (как сходить в туалет), творческие порывы — редкими и нервными, а шея, эта тонкая шея, на которой он стал забывать сбривать островок щетины, стала похожа на шею общипанного гуся. И тут, конечно же, возникает мысль по типу: «Кому же я, дура, отдала лучшие годы своей жизни?!», и… становятся вдруг родными эти самые «шеи в один позвонок» со «впаянной» золотой цепочкой и даже ожиревшие уже «качки», которые все еще по привычке раздувают грудную клетку и носят короткие маечки, обтягивающие теперь уже… пузо. Но и минуты общения с «шеей» или «качком» хватает для того, чтобы понять, что «мясо-жировая порода» мужчин еще хуже, чем та, которая вдруг… из-за чего-то… теряет свой творческий потенциал и начинает оставлять островок щетины на своей исхудавшей шее.

Ей, этой «золотой дуре», и невдомек, что причина эта в ней, а, вернее, в ее «золотом сюжете», который она так старательно рисовала всю свою жизнь. И ей на ум, уже давненько «отравленный золотом», все чаще начинает приходить образ Ваньки-сантехника, который бы не только…. но и так бы «прочистил» ей… мозги и отхлестал бы ее, как Сидорову козу, чтобы она, сука, не отбивалась от человеческого стада.

И, наконец, самая умная, я бы сказал изощренно-гениальная категория «золотых сюжетщиц», которая весьма сдержанно относится к пресловутым проблемам украшательства пупка и шеи, в качестве «объекта любви» выбирает себе голубых или мужчин с голубыми наклонностями, но, так сказать, нереализованных. Они, эти «золотые умницы», понимают, что голубой (или нереализованный голубой) станет, прежде всего, ее «подругой», но будет всю жизнь чтить ее и всю жизнь ублажать ее «золотые наклонности» только за то, что она — красавица — … разглядела… и подняла на щит его мужское достоинство, которое было загнано в угол его «задними интересами». Она, эта «золотая умница», взглянула на него «спереди», чем «оправдала» существование у него спереди кое-чего и даже стала отвечать злопыхающим завистникам, намекающим на его «заднее происхождение», гениальной фразой — »Это экология!». Почему же в этом случае ему не стать «подругой» такой женщины! Ведь она, эта «золотая женщина», всегда говорит о нем хорошо, порой приговаривая, что он — нормальный мужчина, но… вышивает малость! Зато сколько общих интересов — навалом! И как это важно! Как важно… вышивать вместе! Науку о вышивании можно продвинуть вперед, ведь… любовь (друг к другу и к… вышиванию) стимулирует! А если уже говорить о сексуальной удовлетворенности «золотой умницы», то она, на мой взгляд, умеет даже медитировать как йог, то ли силой мысли загоняя в угол свою естественную похоть, то ли сделав из своей «подруги» настоящего мужчину, то ли особо искусно владея образом Ваньки-сантехника. И уж если ее «подруга-возлюбленный» иногда поддастся влиянию своих окрашенных особым цветом генов, то она, «золотая», простит его… во имя того, что слово «Подруга» надо произносить с большой буквы, ведь сколько прекрасных моментов связано с этим словом… вышивание, например.

Я споткнулся о камень, и чуть было не упал. Я сверил направление хода с азимутом. Под ногами опять захрустели тибетские камни.

— Эх! Как легко идется-то! — послышался сзади голос Селиверстова — Да уж, — прокряхтел Рафаэль Юсупов.

— Вы что, устали что ли, Рафаэль Гаязович? — начал интриговать Селиверстов.

— Да нет, иду.

— Нет, скажите, Вы устали все-таки?

— Слегка…

— Моя бабушка говорила — «умрем — отдохнем».

— К чему это?

— Да так…

— Вы, Сергей Анатольевич, сказали это не зря. Так ведь?

— Да нет, просто так сказал.

— Вы определенно что-то имели в виду!

— Нет, не имел. Сказал, да и все.

Ну ладно тогда. А то… и накаркать можно!

Стрелка компаса вела по тибетскому плоскогорью. Город Богов, в центре которого стояла Башня Шамбалы, отдалялся от нас.

— Скоро мы доберемся до цивилизации. Там нас встретят «цивилизованные» люди, которым мы начнем доказывать, что Город Богов существует на самом деле, и что… и что… там, когда-то в глубокой древности, происходили события, равных которым не было в истории человечества, и что… и что… наши истоки исходят из Тибета, где… где… где… — стали «заикаться» мои мысли, как бы не желая преждевременно подводить итог экспедиции.

Любовь и псевдолюбовь

Опять вспомнились эти самые игроки в «золотую лихорадку», рисующие сюжеты жизни, и мне сразу представилось, что они, будучи тоже божьими созданиями, хотят главного — любви, но, по причине своей духовной неразвитости, не знают, что это такое — любовь-то. Они с дурости путают любовь, как таковую, с желанием, чтобы все до одного влюблялись в нее (или в него). У них, «золотых сюжетчиков», конечно же, не всегда это получается, поскольку романтичных дураков слишком мало по жизни. И каждый романтичный дурак, способный влюбиться в «сюжет», ценится на вес золота. Эх, если бы основная масса населения состояла из романтичных дураков! Влюбляй в себя одного за другим и ходи королевой — Королевой Любви! Вот где счастье-то!

И надо прямо сказать, что символ королевы (или короля) Любви очень привлекателен. Он более сладок, чем, например, символы «Мистера-Деньги» или «Мисс-Популярность», так как здесь задействуется главное, идущее от самого Бога, — Любовь. А все божьи создания хотят быть ближе к Богу!

Любви хотят все: и умные, и глупые, и красивые, и некрасивые, и молодые, и старые. Люди готовы отдать все — и деньги, и положение и многое другое — за Любовь. В сравнении с Любовью меркнут даже Жадность и Зависть, так что даже какой-нибудь законченный жмот способен отдать все «злато, над которым чахнет», за Любовь. Это непонятное чувство, называемое Любовью, может творить чудеса.

Но Любовь, будучи беспредельно заманчивой, может подмениться псевдолюбовью, главным вариантом которой является хорошо нам известная «всенародная любовь» к вождю, товарищу генеральному секретарю, дуче, фюреру, любимому руководителю и тому подобным лидерам. Но тоталитарный лидер, «славный путь» которого озарен лучами безграничной власти, в руках которого сосредоточены все деньги, весь интеллектуальный потенциал и все достижения науки, все равно чего-то хочет. Хочет, хочет и еще раз хочет! Он не спит ночь, вторую, третью… ворочая на сверкающей белизной постели свое рыхлое тело с кратерообразным пупком, и думает — «Чего же я хочу?». Наконец к нему приходит «гениальная» догадка, что он хочет любви. Он, вождь (или дуче) намекает об этом своим слугам в ранге, например, премьер-министра, и… вскоре к нему, под вечер, приводят объект любви в виде прожженной б…. бабы, которая технично начинает ласкать его «отработанным способом». Вождь, конечно же, слушается, и даже от волнения начинает ковыряться в своем кратерообраз-ном пупке, но элегантно (пусть даже тяп-ляп) совершает то, что положено не просто настоящему мужчине, а «сверхна-стоящему» мужчине, как волшебную музыку слушая при этом душераздирающие крики, свидетельствующие, конечно же, о ее «беспредельном возбуждении».