Читать книгу "История рыцарства. Самые знаменитые битвы - Екатерина Монусова"

Как бы там ни было, но в начале лета турецкое войско наглухо заблокировало отчаянных защитников форта. Ни к ним, ни от них прорваться не было никакой возможности. Однако и самим туркам сделать это не удавалось, несмотря на методичное разрушение стен шквальным огнем артиллерии. Любой штурм янычар разбивался о каменную рыцарскую стойкость. Это приводило турок в бешенство, доводило до отчаяния и военачальников, и рядовых воинов. Непостижимое упорство защитников Сент-Эльмо произвело впечатление даже на видавшего виды Драгута. Форт практически разрушен, но не сдается, да еще и огрызается. Кавалерийский десант госпитальеров сумел уничтожить вражескую батарею на мысе Виселиц. Это снова открыло путь для переброски подкреплений на лодках.

Но редкая помощь из Биргу или Сент-Анджело, хоть и досаждала, но мало беспокоила Мустафа-пашу и других турецких военачальников. Больше всего они опасались прибытия крупных сил с Сицилии. Чтобы не пропустить корабли поддежки, если таковые появятся, Драгут потребовал, чтобы в Мальтийском проливе находились не менее сотни судов. А лодки с вооруженными солдатами должны патрулировать Большую гавань, и окончательно пресечь посылаемые по ночам подкрепления. Он также дал команду снова установить орудия на мысе Виселиц. Единственной связующей, но, увы, непрочной, нитью между главнокомандующим великим магистром и осажденными бойцами форта оставались мальтийские пловцы.

Турки же, решив, что уже ничто не способно спасти осажденных, в ночь на 10 июня пошли на решительный штурм. Однако и он не стал последним. Хоть как-то стараясь помочь своим братьям, рыцари вели артиллерийский огонь по агрессорам со стен Сент-Анджело. В меру сил отстреливались и сами осажденные. Историк Бальби напишет потом, что вспышки орудийных и ружейных залпов были такими яркими, что стало светло как днем. Можно было даже видеть все, что происходит в гавани, включая Сент-Анджело. Османы проводили атаку за атакой, но пройти не смогли. В ту ночь они недосчитались полутора тысяч солдат. Защитники предали земле шестьдесят героев. Казалось, что турецкую боевую машину заклинило, и она никогда не остановится. Штурм продолжался почти беспрерывно трое суток. Стало окончательно ясно, что только смерть может заставить иоаннитов покинуть почти разрушенные стены форта.

Но неожиданно бесстрастно наблюдавшая за событиями фортуна улыбнулась им. 18 июня Драгут и Мустафапаша разрабатывали план очередного штурма, когда рядом шлепнулось каменное ядро, пущенное из Сент-Анджело. Отлетевший осколок снаряда угодил главному «архитектору» атак прямо в правый глаз. Драгут рухнул на землю, кровь хлестала из глаз, из ушей, из носа. Мустафа-паша равнодушно посмотрел на агонизирующую фигуру, что мгновение назад была бесстрашным корсаром и военачальником, и приказал накрыть тело плащом…

Ла Валет узнал о гибели своего давнего врага от турецкого дезертира. А сами турки, казалось, впали в прострацию, армия практически оказалась деморализована. Погибшего полководца с воинскими почестями перевезли в Триполи, где он еще недавно был губернатором. Похоронили его в маленькой мечети, что находится у входа в порт. Неподалеку символически стоит триумфальная арка. Правда, сохранилась она еще с римских времен и посвящена победам Марка Аврелия. Личность же Драгута и его место в средиземноморских эпопеях Средневековья, конечно, больше всего интересуют арабских историков. Но оценки, как это часто бывает в современных суждениях о делах давно минувших дней, диаметрально противоположные. Например, когда институт Джихад, изучающий национально-освободительную борьбу ливийского народа, провел симпозиум «Драгут – страницы священной войны (джихад) в Средиземноморье», дискуссия на нем разгорелась нешуточная. Ливийский историк и писатель Али Мисурати отстаивал точку зрения, что память о Драгуте как о герое арабской борьбы против европейской экспансии и колонизации должна быть увековечена. Его же оппонент – председатель Общеарабского народного конгресса Омар эль-Хамди называл знаменитого корсара чужеземцем и османским наемником. Дескать, он не объединял арабов в великой борьбе, а, напротив, сеял между ними рознь и вражду. И главной его целью было – повсеместное турецкое господство.

Оставим эту волнующую арабских ученых тему им самим для дальнейших дискуссий. Во всяком случае, небольшой мусульманский храм в Триполи теперь широко известен как мечеть Драгута, ее отреставрировали и поддерживают в хорошем состоянии. А мы вернемся к прерванному рассказу о Великой мальтийской осаде.

Кольцо вокруг форта Сент-Эльмо все сжималось. В середине июня (год, как мы помним, был 1565-й) командующий турецкими сухопутными войсками Мустафа-паша сделал широкий жест. Он отправил к осажденным парламентера с предложением капитулировать, а в ответ обещал сохранить всем жизнь и предоставить возможность беспрепятственно покинуть крепость. Такой ход когда-то подействовал на почти уничтоженных защитников Родоса. Но в этот раз переговорщика встретили лишь отрывистые хлопки выстрелов. Тогда в дело вступил адмирал Пиали, он приказал максимально усилить артиллерийский огонь со своих кораблей. Бешеная артподготовка должна была облегчить новую атаку, на успех которой теперь твердо рассчитывал Мустафа-паша. На этот раз передовой отряд штурмующих составляли накурившиеся гашиша айялары. Этим исламским фанатикам было абсолютно все равно жить или погибнуть во имя Аллаха.

То, что даже первая атака безумных янычар была отбита, могло показаться чудом. Защитники же Сент-Эльмо выдержали еще почти неделю непрерывного натиска. Раненые, умирающие – все, кто еще мог хоть как-то держать оружие в руках, стояли на стенах или попросту лежали у бойниц. Наконец, утром 22 июня, ослабевший донельзя, немногочисленный гарнизон все-таки не сумел удержать форт. Ворвавшиеся в крепость взбешенные османы просто озверели и не оставляли в живых никого. Только никогда не забывающие о наживе близкие соратники корсара Драгута ухитрились уберечь от расправы нескольких рыцарей. Они знали, что госпитальеры всегда готовы дорого заплатить за своих попавших в плен братьев. В этот день родилась самая цитируемая всеми историками фраза Мустафа-паши. Абсолютно безрадостный, несмотря на долгожданную викторию, он осматривал превращенную в руины совсем небольшую, но сумевшую так долго держаться крепость. И когда взгляд его через простор гавани упал на видневшийся вдалеке форт Сент-Анджело, полководец произнес: «Боже! Если маленький сын стоил нам так дорого, какую цену придется платить за большого отца?»

«Большой отец» на следующее утро узнал цену турецкой ярости. К стенам форта Сент-Анджело прибило четыре креста с приколоченными к ним безголовыми телами рыцарей. Это Мустафа-паша приказал обезглавить погибших, и отправить иоаннитам по воде страшную посылку. О, времена, о, нравы! Ла Валет нашел достойный и не менее варварский ответ. Всем турецким военнопленным в Биргу и Сент-Анджело в тот же день отрубили головы. Этими ужасными «ядрами» зарядили две самые большие пушки. Команду «огонь» по турецким позициям отчеканил сам великий магистр.

Тем временем осада Мальты шла своим чередом. Вдохновленное первой, хоть и тяжелейшей, но все-таки победой, бесчисленное турецкое войско окружило город Биргу.

Действия османов продолжились по привычному для них сценарию. За свою смертоносную работу принялась артиллерия. Бастионы города, а также Сент-Анджело подверглись методичному, почти беспрерывному обстрелу. Передислоцируя армию, Мустафа-паша понимал, что его кораблям не пройти безнаказанно мимо форта с его тяжелыми, метко стреляющими орудиями. И тогда он придумал хитрый маневр – решил перетащить суда по суше. Несколько дней все имеющиеся в распоряжении турок рабы волоком перетаскивали галеры от бухты Мерсамшетт к закрытой от госпитальеров стороне холма Скиберрас. Там корабли вновь спускали в море и выстраивали для атаки на город Сенглеа и форт Сент-Микаэль. Нелегкая это была работа – восемьдесят судов проволокли по земле, прежде чем они попали в Большую гавань. Но, видно, недаром Мустафа-паша командовал сухопутными войсками, земля для него – дело привычное. Затем он перебазировал на холм Скиберрас и на высоты Коррадино самые грозные, тяжелые орудия. Оттуда новые цели просматривались лучше.