Читать книгу "Битва за Францию - Ирина Даневская"

— И, заключив мир, польский король, женатый на сестре императора Фердинанда[93], тут же придёт на помощь своему шурину, — заметил Уолтер. — Если бы ларец так просто открывался, герцог Бэкингем, который предлагал вашему преосвященству этот план, давно бы подобрал к нему ключ.

Ришелье задумался.

— Вы умный человек, господин Монтегю, — наконец сказал он. — Я стану ходатайствовать, чтобы именно вас, милорд, направили во Францию в качестве постоянного посла.

Уолтер поблагодарил его высокопреосвященство за добрые намерения, но про себя подумал, что ему найдётся занятие и в Англии, где за время его отсутствия произошли серьёзные перемены.

* * *

Во время парламентской сессии депутат Элиот не нашёл ничего умнее, как выступить в защиту церкви, предложив реформировать её, следуя канонам крайнего пуританизма[94], а также поднял вопрос о запрете взимать пошлину с веса и меры товаров, что являлось королевской привилегией, добавив, что всякий плательщик этого налога будет считаться врагом государства.

В ответ взбешённый король выслал солдат, чтобы распустить парламент. Но депутаты заперли дверь и не покинули зал заседаний до тех пор, пока не утвердили один за другим все пункты ранее подписанной королём «Петиции о правах», что вконец разозлило монарха, который надеялся, что этот позорный для него документ так и останется на бумаге. Парламент был распущен, чтобы собраться заново только через 11 лет.

Девять самых активных депутатов, среди которых находился и Элиот, были арестованы. Те, которые согласились признать свою вину в покушении на авторитет королевской власти, были отпущены, но для остальных непокорных потекли долгие месяцы и даже годы строгого тюремного заключения. Как и предсказывал Уолтер, многим пришлось с теплотой вспоминать время Бэкингема, который за время пребывания у власти не предал смерти ни одного своего врага, а те, кто и были заключены в Тауэр, оставались там очень недолго. Элиот так и умер в тюрьме, но его идеи остались жить, вдохновляя на борьбу новых противников королевской власти.

* * *

Вернувшись в Англию, Монтегю посетил королеву, которая отдыхала на водах в Танбридж-Уэллзе. Роды Её Величества, увы, оказались неудачными — после многочасовых мучений королева чудом осталась жива, родив младенца, который скончался, едва появившись на свет. После этого Генриетта тяжело заболела, и Чарльз не отходил от жены, проявляя такую заботу и любовь, что пробудил ответное чувство и в её сердце.

Несмотря на перенесённые горести, Уолтер нашёл Её Величество полной сил и энергии, и очень удивился, услышав причину хорошего настроения королевы.

— К нам едет Рубенс! — радостно заявила она.

— Рубенс? — удивлённо переспросил Монтегю.

— Да, этот гениальный живописец будет рисовать мой портрет и портрет короля. Вы должны были видеть, как он великолепно расписал потолок в Люксембургском дворце! Думаю, я смогу его уговорить создать что-нибудь подобное и в Уайт-холле. Может, что-нибудь из жизни римских богов? Что вы на это скажете?

Женщина, будь она хоть трижды королевой, всегда остаётся женщиной, когда дело касается нарядов, драгоценностей и всего прекрасного. И Генриетта тут не была исключением.

— Так что вы скажете, милорд? — удивлённо проговорила она, заметив, как напряглось лицо её секретаря. — Не скромничайте, я же знаю, что вы обладаете прекрасным вкусом!

— О римской мифологии Вашему Величеству лучше поговорить с королём, так как Его Величество обладает более изысканным вкусом, нежели ваш скромный слуга, — поклонился Монтегю. — Я же сейчас способен думать только о том, что именно в то время, как господин Рубенс расписывал потолки во Франции, французская политика неожиданно повернулась лицом к Испании, вопреки заветам Генриха IV.

— Уолтер, я вас умоляю, — простонала королева. — Не надо политики, иначе я с ума сойду... Вы ведь не хотите этого, не правда ли?

— Ни в коем случае, — улыбнулся молодой человек, целуя руку Генриетте.

Но улыбка тут же слетела с его лица, едва Монтегю покинул королевский дворец. Возвратившись в гостиницу, откуда он, не теряя времени попусту, собирался выехать в Лондон, Уолтер улёгся на кровать и глубоко задумался. Мысли, бродившие в этой умной голове, оставляли след и на лице, которое всё больше и больше мрачнело.

— Неужели Испания хочет мира? — тихо спросил он у себя. — Неужели у Оливареса открылись глаза, и он разглядел двойную подкладку во французской политике? И это после того, как Бэкингем и я сам положили столько сил, чтобы заставить испанцев предпочесть англичан французам? Нет, не может быть. Если бы король Филипп жаждал мира, он бы прислал полномочного посла с вверительными грамотами и полномочиями для подписания мирного договора. Значит, Рубенс едет сюда не как дипломат, а как шпион, посланный доносить Мадриду о подробностях жизни английского двора. И, чёрт его возьми, опаснейший шпион, поскольку его нельзя будет выпроводить из Англии раньше, чем он распишет потолок в Уайт-холле, напишет несколько портретов короля и королевы и перерисует всех вельмож при английском дворе. А на это потребуются месяцы, если не годы... Проклятье! Видимо, всё же придётся последовать совету Её Величества и освежить в памяти знания римской мифологии...

Разыскав в своём дорожном сундуке томик Вергилия и улёгшись поудобнее, Уолтер действительно занялся этим делом.

Англия стояла на пороге больших перемен, и лорда Монтегю ждали впереди великие дела.