Читать книгу "История Древней Греции в биографиях - Генрих Вильгельм Штоль"

Агесилай предавался уже надежде ниспровергнуть все персидское царство, и Плутарх в своем жизнеописании этого мужа сожалеет, что раздоры между греками принудили его отказаться от великого предприятия и предоставить его царю варваров Александру Македонскому. Но едва ли вероятно, чтобы разрушение персидского царства удалось Агесилаю и малодушным спартанцам.

Из всех подвигов, совершенных Агесилаем, обратный поход его из Азии был самым великим и славным делом и вместе с тем прекрасным примером верности долгу и повиновения властям. Получив это повеление, он немедленно переправился через Геллеспонт со своими азиатскими войсками и, не заботясь о встречаемых препятствиях, направился бодро и решительно усиленными переходами через Фракию, Македонию, враждебную Фессалию до самой Виотии, назначенной театром военных действий. Война, после сражения при Алиарте, была перенесена в северный Пелопоннес, в окрестности Коринфа. Оттуда неприятели послали часть своего войска, подкрепленного новыми отрядами, против Агесилая, чтобы защитить угрожаемую Виотию. Лучше сделали бы они, если бы ранее пошли в союзную с ними Фессалию или заняли бы Фермопилы. При Херонее Агесилай получил печальное известие о битве при Книде, но чтобы не отнять мужества у своих войск, он распустил слух о победе, одержанной флотом, увенчал себя лавровым венком, принес благодарственную жертву за получение, будто бы, хороших известий и послал своим друзьям части принесенного в жертву животного. На равнине коронейской встретились неприятели. После непродолжительной битвы Агесилай обратил и бегство противоставших ему на правом крыле Аргивян; таким же образом и в то же время фиванцы отбросили орхоменийцев на левом крыле спартанцев. Тогда оба победоносных крыла обратились одно против другого и между ними произошла жаркая схватка, в которой Агесилай был тяжело ранен. Так как ему не удалось отбросить фиванцев, то он внезапно приказал боевым рядам своим расступиться и пропустить неприятеля, причем напал на него с двух сторон и нанес ему много вреда. Однако же фиванцы не обратились в бегство, но отступили в порядке к Геликону, куда бежали и аргивяне. Но так как они на другой день просили о выдаче им убитых, то этим самым признали себя побежденными (394). Затем раненый Агесилай велел перевезти себя в Дельфы, где в это время праздновались Пифийские игры, и посвятил божеству десятую часть своей азиатской военной добычи, оцененной не менее как в 100 талантов.

Кроме этой добычи, Агесилай привел в свой отечественный город превосходно дисциплинированное и привычное к войне войско. Он участвовал еще и в следующем году в Коринфской войне, которая, впрочем, вообще велась медленно и не привела ни к каким замечательным результатам, а по заключении Анталкидова мира была совершенно прекращена (387). Агесилай после возвращения своего из Азии был наиболее уважаемым и влиятельным человеком в Спарте, но в своей внешней жизни вполне сохранил прежнюю простоту своего обычая и прежнюю скромность. Таким образом, он остался идолом и любимцем народа; даже тайных своих противников умел он привлечь на свою сторону любезным обхождением и услужливостью. Вследствие этого воля его всегда исполнялась, но и всегда ко благу Спарты и Греции.

Когда внутреннее спокойствие Греции, казалось, было упрочено Анталкидовым миром и даже между спартанцами было немало людей, желавших верного и честного его исполнения, Агесилай сумел так направить дурные наклонности своего народа, что спартанцы решились воспользоваться выгодами мира к увеличению своего могущества и старались вооруженной рукой везде ослаблять противодействующие им государства. Так, по совету его, мантинейцы принуждены были разрушить свои стены и поселиться в четырех открытых местах (385). Он сам целые 20 месяцев осаждал Флиунт, находившийся во вражде со Спартой, потому что жители этого города не хотели уступить ему свой акрополь, и когда наконец они просили его дать надежный конвой их посольству, которое должно было изъявить Спарте покорность, он так был ожесточен тем, что они обошли его, что приказал строго сторожить все выходы из города и принудил спартанцев предоставить на волю его судьбу города. Тогда он назначил над городом строжайший суд, который должен был определить, кто в городе должен остаться в живых и кто умереть (373). Город Олинф в Халкидике, соединивший в союз с собой многие находившиеся вокруг него греческие государства и везде вводивший демократию, был принужден многолетней войной (от 383 до 379) разрушить свой союз и присоединиться к спартанскому союзу. Когда спартанский полководец Фивид, в 383 году, пошел с войском к Олинфу через Виотию, аристократическая партия в Фивах, во главе которой стоял Леонтиад, убедила его занять Кадмею, цитадель города, умертвить главу демократической партии, Исмения, и восстановить господство аристократии. Агесилай прежде всегда утверждал, что справедливости принадлежит первое место в числе добродетелей; что храбрость бесполезна, если она не соединяется со справедливостью; что если бы все были справедливы, не было бы никакой нужды в храбрости. Теперь же объявил он себя защитником несправедливости и измены Фивида и без стыда высказывал, что каждое действие следует ценить по степени принесенной им выгоды; что в делах, могущих принести выгоду Спарте, можно действовать, не испрашивая на то повеления высших властей. Поэтому-то Агесилай навел на себя подозрение в том, что он именно и побудил Фивида к его насильственным действиям. Таким несправедливым самоуправством в делах Греции на некоторое время необыкновенно возвысилась сила Спарты, но вместе с тем накоплялись и причины к ее падению, потому что этот надменный, властолюбивый город навлек на себя общую ненависть и презрение греческих государств и вызвал, наконец, фиванско-спартанскую войну (378–362), которая довела Спарту до края гибели и навсегда уничтожила преобладание ее в Греции.

Когда в 379 году демократические перебежчики, под предводительством Пелопида, низвергнули в Фивах господство аристократии и заставили спартанцев очистить занятую ими Кадмею, Спарта, послушная влиянию Агесилая, решилась наказать непокорные Фивы и восстановить в них свою власть. Так возникла фиванско-спартанская война, в первые годы которой цари Клеомврот и Агесилай несколько раз нападали на фиванскую область, но без большого успеха; когда же они решились продолжать войну на море, особенно против союзных с Фивами Афин, то спартанское оружие потерпело значительные неудачи. Все партии желали мира, особенно недовольные войной союзники Спарты, а потому в 371 году послы разных государств собрались в Спарту на совещание. Между фиванскими послами находился Эпаминонд, который до того времени не имел еще случая показать свои воинские способности. Между тем как многие другие восхваляли Агесилая и преклонялись пред ним, он один сохранял свое достоинство и держал свободную речь. Он показал в своей речи, что война служит только к тому, чтоб возвеличить Спарту насчет других, и требовал заключения мира на основаниях полной равноправности. Агесилай, увидев, что греки с удовольствием слушают речи Эпаминонда, спросил его, считает ли он справедливым и нужным чтобы Виотия была независима, ибо в последние годы Фивы опять приобрели над ней преобладание. В ответ на это Эпаминонд спросил его, считает ли он справедливым, чтобы Лакония была независима. Тогда Агесилай, бывший злейшим врагом Фив, в гневе вскочил со своего места и потребовал от него положительного объяснения, хочет ли он признать независимость Виотии, и когда Эпаминонд отвечал, что ожидает от него подобного же объяснения относительно Лаконии, он был раздражен в высшей степени, вычеркнул имя фиванцев из союзного договора и объявил им войну. Прочие государства заключили мир; война между спартанцами и Фивами продолжалась.