Читать книгу "Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала - Борис Романов"

Вы вряд ли можете себе представить правительство, более благосклонное к промышленности, чем настоящее. Но вы ошибаетесь, господа, если воображаете, что это делается для вас, для того, чтобы облегчить вам наибольшую прибыль; правительство, главным образом, имеет в виду рабочих; этого вы, господа, кажется, не понимаете, иначе последняя стачка не случилась бы. Доказательство тому — что стачка пощадила те заводы, владельцы которых сумели установить отношения между рабочими и хозяевами приличнее и гуманнее.

А попытки возражений Витте резко оборвал:

То, что вы собираетесь сказать, не ново; я собрал вас не для того, чтобы выслушать и научиться, а чтобы сказать вам свое мнение [79, гл. 3].

Правый публицист Цион, издававший в Париже брошюру за брошюрой против министра финансов Витте, по этому поводу не преминул написать: «Во Французской республике осудили Жореса и редакторов газет за призывы к стачке. А в самодержавной России министр своими речами может безнаказанно поощрять рабочих к новой стачке!» [79, гл. 3]. Между тем трудно было обвинять Витте в пренебрежении интересами промышленности; он, однако, считал, что власть должна быть не стороной, а арбитром в этом споре, хотя и держался мнения, что во время забастовок, да еще с политической подоплекой, никакие уступки с государственной точки зрения недопустимы.

А в 1904 году петербургский градоначальник генерал Фуллон, это «государево око» в столице, выступив на открытии нового отдела Общества фабрично-заводских рабочих, без обиняков высказал пожелание, чтобы рабочие «всегда одерживали верх над капиталистами!» [79, гл. 10].

В 1903 году царским правительством был издан всероссийский закон о материальной ответственности предпринимателей за несчастные случаи с рабочими на производстве. Однако главная стратегическая инициатива царского правительства в те первые годы кризиса была связана с попыткой перевести рабочее движение в тред-юнионистское русло (по английскому образцу), придав рабочему движению широкие и сильные организационные формы и в то же время исключив из него революционные элементы. Речь идет о том, что революционеры называли зубатовщиной.

Правда о зубатовщине

Сергей Васильевич Зубатов (1864–1917) в 1896–1902 гг. был начальником Московского охранного отделения. По долгу службы Царю и согласно своим принципам он создал на свой страх и риск огромную сеть легальных рабочих организаций по всей Российской империи с ключевыми центрами в Москве, Петербурге, Киеве, Харькове, Екатеринославле, Николаеве, Перми, Минске, Одессе, Вильнюсе, Гродно, Бобруйске, чем вызвал негодование и революционеров, и промышленников, и дворянства, и некоторых лиц императорского двора. Зубатов был инициатором создания на предприятиях комитетов по разрешению трудовых споров и, фактически, стал основателем профсоюзного движения в России в своем стремлении вывести рабочих из-под влияния революционеров и организовать легальное экономическое рабочее движение, приносящее пользу как государству, так и рабочим. В 1901 году в Москве была создана первая такая организация — Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве, а вслед за этим событием появились Совет рабочих механического производства Москвы, Общество взаимной помощи текстильщиков, а также Независимая еврейская партия (для проведения аналогичной политики в еврейской среде). Такое направление деятельности в экстремистской литературе тех лет (а затем в СССР) получило название «политика полицейского социализма» или «зубатовщина». Одновременно и параллельно Зубатов создал разветвленную сеть своей агентуры в революционных организациях, которая работала чрезвычайно эффективно. Революционеры скрипели зубами.

Сначала у царского двора были сомнения в верности предложенного Зубатовым управляемого сверху социал-демократического (вернее, трейд-юнионистского, английского типа) пути развития рабочего движения, однако вскоре сам Николай II стал поддерживать это начинание. Конечно, вследствие особенностей того времени (необходимости одновременной борьбы с революционерами-террористами), это движение управлялось охранным отделением полиции — но это своеобразие нисколько не оттолкнуло широкие массы рабочих и до 9 января 1905 года было очень успешно. Рабочие сами не допускали в свои организации не только радикальных революционеров, но и социалистов!

Что же касается самого Зубатова, то он, в силу своих служебных обязанностей, зная об упорной подготовке международными террористическими организациями революционного взрыва в российском государстве, предпринял гениальную попытку избежать этой катастрофы. К чему разрушать тысячелетнее государство, проливать потоки крови, если требуется лишь некоторое перераспределение национального богатства? Организуется легальное, мирное рабочее движение — то, что позже стало профсоюзами. В это же время, используя служебный и личный авторитет, опираясь на поддержку Столыпина (тогда еще не министра, но активного политика), Зубатов склоняет работодателей: «Пойти на уступки, чтобы не потерять все!» На дикий молодой российский капитализм надевается первая уздечка. Полиция на мирных демонстрациях и митингах с экономическими требованиями выступала на стороне рабочих, охраняя их не только от провокаций эсеров и большевиков, от экстремистов, но и от нападок со стороны некоторых недовольных всем этим капиталистов.

Дело шло настолько успешно, что даже поджигателей фитилей российской бомбы бунта — эсеровских и большевистских агитаторов — рабочие не только не допускали в свои организации, но и сами изгоняли со своих собраний [35] [32].

Большевики и эсеры мечтали вырвать пролетариат из Общероссийского рабочего союза. Они понимали, что пока продолжается такая политика, шансы на революцию в России равны нулю.

Так шло и после увольнения Зубатова (это случилось в 1903 году из-за организованных против него провокаций и выхода из-под его контроля рабочих союзов в Одессе), и при Гапоне, который сначала был его преемником.

Глава 5

Евангелие социализма

Итак, до января 1905 года рабочее движение в России развивалось при покровительстве Николая II (еще в абсолютной монархии!) по пути социального сотрудничества с рабочим классом, с самыми широкими массами рабочих!

Конечно, не все рабочее движение было избавлено от влияния революционеров.

Чтобы понять, как революционеры пытались в те первые годы кризиса раскачать ситуацию в стране и как их деятельность соотносилась с нравственностью, вспомним… роман Горького «Мать». Да, да, как это ни удивительно, в нем можно найти ответы на вызовы того времени. Читателям советую еще посмотреть кадры из фильмов «Мать», поставленных в 1926 году (Всеволодом Пудовкиным) и в 1955 году (Марком Донским).

Роман А. М. Горького «Мать»

Роман «Мать» был задуман Горьким как своего рода «евангелие социализма». Как обычно пишут литературные критики, роман этот, имеющий центральной идеей воскресение из мрака человеческой души, наполнен христианской символикой: по ходу действия многократно обыгрывается аналогия между революционерами и библейскими апостолами; друзья Павла Власова сливаются в грезах его матери в образ коллективного Христа, причем сын оказывается в центре, сам Павел ассоциируется с Христом, а Ниловна — с Богоматерью, которая жертвует сыном ради спасения мира. Центральный эпизод романа, первомайская демонстрация, в глазах одного из героев превращается в крестный ход во имя «Бога Нового, Бога света и правды, Бога разума и добра». Путь Павла, как известно, кончается как бы «крестной жертвой». Все эти моменты были глубоко продуманы Горьким. Он был уверен, что в приобщении народа к социалистическим идеям очень важен элемент веры (в статьях 1906 года «О евреях» и «О Бунде» он прямо писал, что социализм — это религия масс).