Читать книгу "Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний - Кэтрин Кетчем"

Адвокат Ричард Хансен заявил судье Дональду Хейли, что, приняв такое решение, тот «совершил серьезную ошибку».

— Я считаю, что вы полностью исключили возможность защиты в этом деле, — заявил Хансен.

Далее он также уведомил судью, что «если Бриггс невиновен и будет осужден ошибочно, причиной этого в значительной степени станет это решение вашей чести».

Процесс продолжался еще пять дней. Заключительные заявления были сделаны 11 и 12 мая, после длившегося семь с половиной часов совещания присяжных, с разбросом голосов 11:1 по одному пункту и 10:2 за полностью оправдательный приговор. В итоге жюри присяжных уведомило судью, что не может согласиться с обвинением. Судебное разбирательство было объявлено неправомерным, и сторона обвинения тут же объявила о запланированном повторном судебном рассмотрении этого дела.

Повторное рассмотрение дела Тайрона Бриггса о нападениях в Харборвью началось 22 июля 1987 года. Ричард снова сделал попытку добиться разрешения на мое выступление в суде, и судья снова отверг его доводы. В то же время стороне обвинения разрешено было представить показания эксперта-свидетеля Джона Сельмара, специалиста по патологии речи, преподававшего в Вашингтонском университете. В ходе первого рассмотрения присяжные были обеспокоены заиканием Тайрона Бриггса — как же можно признать Бриггса нападавшим, если ни одна из жертв не отметила его заикание? Прокурор рассчитывал разрешить эту проблему, получив от эксперта по патологии речи разъяснение, в каких условиях заикание может не проявляться.

Один из задействованных в деле обвинителей задал Сельмару вопрос об особых ситуациях, в которых заикающийся требовал бы что-либо от незнакомого человека: «Вы ожидали бы проявления заикания в такой ситуации?»

«Если в этой ситуации он был в себе уверен, вряд ли ожидал бы, может быть, вообще не ожидал бы заикания в таких обстоятельствах», — ответил Сельмар.

Защита делала попытки опровергнуть показания эксперта-свидетеля, вызывая свидетелей одного за другим для подтверждения того, что у Тайрона Бриггса было сильнейшее заикание, очевидным образом проявляющееся в каждом произносимом слове и в каждом разговоре. Консультант-методист, занимавшийся с Тайроном Бриггсом на индивидуальной основе по часу в день в течение восьми или, может быть, десяти недель, засвидетельствовал, что Тайрон всегда говорил с сильнейшим и очень заметным заиканием.

Педагог-дефектолог со степенью магистра и восьмилетним опытом преподавания засвидетельствовал, что заикание Тайрона было «весьма заметным» и что «он всегда испытывает затруднения в начале каждого высказывания и долго запинается, прежде чем сдвинет наконец предложение с места».

Тренер Тайрона по баскетболу Ларри Уитни утверждал, что Тайрон «постоянно, постоянно заикается… Я бы сказал, что перед началом каждой фразы он выдавливает свое “ы-ы-ыы-ыы…”».

Тайрон Бриггс предстал перед судом для дачи показаний и на вопрос о возрасте ответил: «Ы-ы-ы-ы-ыы-ыы-ы-ды-ды-девятнадцать». Следующий вопрос был о дате его рождения, на это он ответил десятком «ыы», в итоге так и не выговорив полностью ни одного слова. Много раз в ходе процесса в режиме «вопрос — ответ» заикание Тайрона не давало ему возможности ответить на вопрос.

Из сообщений в газетах явствовало, что в ходе второго судебного разбирательства заиканию было уделено особое внимание. Казалось, что свидетельские показания решают дело — шестеро очевидцев его опознали, чего еще надо? Я испытывала неприятное ощущение, словно нахожусь где-то за пределами процесса и не в силах как-то повлиять на происходящее. Явной несправедливостью было и то, что стороне обвинения была предоставлена возможность использования показаний эксперта, а защите в этом было отказано. Хотя бы один этот момент со всей очевидностью демонстрировал предвзятость суда, явно поддерживавшего сторону обвинения. А если несправедлива позиция суда, может ли быть справедливой позиция присяжных?

Мне казалось, что присяжные просто не были информированы о тех фактах, которые привели бы их к принятию справедливого и законного решения. В результате изучения этого дела я убедилась в том, что присяжные имели ложное представление о показаниях очевидцев, но я также знала, что в ходе второго судебного разбирательства жертвы нападений будут еще более уверены в правильности опознания ими подозреваемого. И эта уверенность может произвести сильное впечатление на присяжных и, возможно, убедить их.

17 августа, после почти трехдневного совещания второе жюри присяжных огласило свой вердикт по делу «Штат Вашингтон против Тайрона Бриггса». Тайрон Бриггс был признан виновным по двум пунктам обвинения в грабеже первой степени, двум попыткам изнасилования первой степени, одному вооруженному нападению второй степени и одной попытке грабежа первой степени.

Впоследствии репортеры засыпали присяжных вопросами. Один из присяжных рассказал, что ни у кого из его коллег не осталось никаких сомнений после заключительного слова стороны обвинения и что начиная с самого первого голосования коллегия присяжных, состоявшая из пяти мужчин и семи женщин, была единодушна почти по всем пунктам.

«Шесть человек были полностью уверены в правильности опознания ими Тайрона Бриггса как нападавшего на них человека. Это было весьма и весьма убедительно, — сказал другой присяжный. — Десять человек могут описать лошадь по-разному, но по этим описаниям мы все равно сможем узнать лошадь».

«Может быть, решающую роль сыграло мнение логопеда-дефектолога?» — последовал вопрос. Возможно, это могло как-то повлиять, ответили некоторые присяжные, но даже и без этих показаний они, по всей видимости, проголосовали бы за осуждение, просто на основании показаний очевидцев. «Все жертвы опознали этого парня, плюс Карл Вэнс. Мы полагаем, что девушки были уверены, что это он».

12 декабря 1987 года судья Фейт Эниерт приговорила Тайрона Бриггса к шестнадцати годам и трем месяцам заключения. Ричард Хансен незамедлительно подал апелляцию. В одном из пунктов апелляции он кратко упомянул отказ судьи разрешить мне дать показания, но главным аргументом в апелляции стало ненадлежащее исполнение своих обязанностей присяжными. Несколько ранее, в сентябре-октябре, нанятый семьей Бриггса частный следователь в ходе второго судебного рассмотрения задавал присяжным вопросы относительно заседания совета присяжных. Он выяснил, что один из присяжных в ходе совещания обсуждал свою собственную проблему с речью — заикание, проявлявшееся только в определенных обстоятельствах, которое он умел подавлять. Другой член коллегии присяжных заявил этому частному следователю: «Марк Перри рассказал о том, как ему удается справляться со своим заиканием. Рассуждения Перри о своем заикании и о том, как он с этим справляется, помогли мне понять, как Тайрон Бриггс мог контролировать свое заикание, чтобы никто из жертв его не заметил».

Другой присяжный заявил следующее: «Марк Перри рассказал присяжным об этой проблеме, в том числе и о своем личном опыте заикания, и о том, как человек вроде Тайрона мог совершать преступления, не заикаясь в эти моменты».

В ходе предварительной проверки компетентности присяжных заседателей, когда юристы тестировали присяжных на предмет их квалификации, компетенции и потенциальной пристрастности, Ричард задал вопрос, доводилось ли кому-либо из списка присяжных заикаться самому, контактировать с заикающимся и вообще сталкиваться с какими-либо речевыми проблемами. И тогда Перри промолчал. На скамье присяжных Перри никогда не упоминал о своем дефекте речи. После вынесения вердикта он неохотно сознался, что обсуждал свой дефект речи в ходе совещания присяжных, чтобы помочь им в решении критически важного вопроса относительно заикания. В письменном заявлении после вынесения вердикта Перри признал, что он «рассказал присяжным о том, что испытал сам, в порядке помощи в истолковании свидетельских показаний относительно заикания… Мои познания в отношении этого дефекта речи повлияли на заключение присяжных о том, что Тайрон заикался не всегда».