Читать книгу "Здесь и сейчас - Лидия Ульянова"

– Что она там ему говорит? – Я не выдержала и призвала на помощь Павла.

В самом деле, в этой пьесе у меня непоследняя роль, я не согласна на должность статиста. Павел Моисеенко, надо отдать ему должное, не стал уподобляться кокетничающей парочке и раскрыл смысл их беседы, пусть и довольно коротко:

– Они говорят о тебе, Таня. Вера Николаевна считает тебя удивительно доброй и способной на сострадание. Она пытается внушить Клаусу, что у тебя редкий дар сопереживания, который называет талантом.

Что именно отвечал ей Клаус, мне так и не суждено было узнать.

На прощание, когда мужчины тактично вышли в прихожую, и мы остались вдвоем, Надежда предложила:

– Таня, приезжай ко мне с сыном, я буду очень рада. Сама видишь, дом большой, места много. Я с удовольствием покажу вам город и пригороды, вы останетесь довольны. Приезжай.

– Спасибо, Вера, я подумаю. – Я в первый раз так ее назвала. Не из конспирации, а в знак окончательного прощания. Больше мне не представится случая произнести это имя вслух применительно к адресату.

На ее глаза навернулись слезы. Она услышала именно то, чего больше всего ждала.

Я же со своей стороны была убеждена, что никогда больше не переступлю порог этого дома, никогда не увижу женщину, приходящуюся мне… Кем? Сестрой? Я не испытывала к ней родственных чувств. Знакомой? Она была мне кем-то большим, чем просто радушная приятельница, у которой приятно погостить. Моим палачом? Но закон признал ее невиновной, а мой личный суд, возможно, субъективен. Кроме того, о каком палаче речь, если вот она я – жива и здорова. И точно знаю, что есть только здесь и сейчас. Для чего мне снова встречаться с прошлым?

Разговаривать больше было не о чем.

Мы с ней не обнялись на прощание – она не рискнула предложить, я не была уверена в необходимости подобного жеста. Я быстро оделась и, пользуясь присутствием посторонних, кратко пожелала всего наилучшего и прошмыгнула в дверь, оставив мужчинам почетную роль произносить последние заверения в приятно проведенном времени.

В машине я, воспользовавшись правом пришедшей первой, нагло уселась впереди, рядом с водителем, который мирно спал, опустив спинку сиденья. Просто страшно не хотелось оказаться рядом с Амелунгом и всю дорогу выслушивать нравоучения. Полицейский начальник, что гостил вместе с нами, открыв переднюю дверь и с удивлением обнаружив меня на своем законном месте, только недовольно крякнул, но я сделала вид, что ничего не понимаю. Он потоптался-потоптался и сел сзади – не выгонять же женщину с занятого места. Возможно, он не был уверен, что со мной вообще стоит связываться. Я облегченно вздохнула и приготовилась подремать до отеля, но нас выгнали из машины буквально через десять минут, когда мы подъехали к местному отделению полиции. Павел на прощание долго и благодарно тряс руку полицейскому начальнику, мне же не удалось выбрать удобное место в припаркованной рядом машине Павла – я была бесцеремонно засунута Амелунгом на заднее сиденье, а сам он устроился рядом.

Вот и наступил час расплаты. Я была готова быть задушенной, побитой, на худой конец просто пристыженной, но Клаус только молча приобнял меня за плечи и крепко прижал к себе. От неожиданности я захлюпала носом и заплакала, он достал из кармана пакет бумажных платков и вложил мне в руку.

– Ничего, главное, что все хорошо закончилось, – попытался успокоить он.

Странно, но теми же самыми словами я обычно успокаиваю Оливера. Даже в том случае, когда больше всего хочется его наказать.

– Что она тебе сказала? – В вопросе ощутимо звучала профессиональная нейтральная осторожность.

– Призналась, – я пыталась быть немногословной, чтобы не давать воли соплям. Голос звучал противно и гнусаво.

– Призналась? В чем призналась?

Опять эта жуткая психиатрическая отстраненность, гадкая дистанцированность. Я, кажется, поняла, что чувствует преступник, беседуя с судебным бихевиористом. И, что самое главное, Клаус не отстанет – профессионализм не пропьешь, не прогуляешь. Пришлось утереть слезы и сопли и вкратце рассказать. Видит Бог, меньше всего хотелось ворошить прожитые последние несколько часов. Но вот что удивительно, по мере рассказа я успокаивалась и постепенно вовсе перестала прикладывать к носу платок. Не удивлюсь, если это один из его психиатрических приемов – заставить выговориться.

– Ничего, сейчас приедем и ляжешь спать, – успокоил Амелунг, когда я, дойдя до финала, широко зевнула, ласково похлопал меня по плечу и притянул поближе к себе. Это была первая за все утро фраза с нормальной человеческой интонацией. Как бы поставил точку, подвел черту под разговором, предлагая больше к неприятному не возвращаться.

– Таня, вам нужно в магазин? – деликатно поинтересовался спереди Павел. – Может быть, вы хотите что-нибудь купить с собой? На память или просто чтобы кого-нибудь угостить?

Мы ехали по почти пустому, плохо освещенному, заснеженному шоссе, и трудно было представить, что в это время могут работать магазины.

– Да, пожалуй. Я хотела бы купить с собой сушек и кваса…

Машина резко дернулась, Павел захохотал – такой была реакция на мое пожелание. Он громко смеялся, тряся головой, а я не могла понять причины подобного веселья.

– Таня!.. Таня, это просто возмутительно! – восклицал он в перерывах между приступами. – Таня, неужели сушки и квас – это то, что нужно вывозить из нашей страны? Ох, вы меня просто окончательно добили… Позвольте, я сделаю вам подарок и выберу сам?

Мы как раз въезжали на просторную парковку перед работающим супермаркетом, которая в это время суток была полностью пуста. Да и в огромном магазине я почти не встретила покупателей. Сушки и квас, конечно же, взяли, но еще Павел купил для меня большую банку икры, бутылку водки и несколько коробочек с русскими сладостями. В другой раз мне было бы любопытно походить между стеллажей, разглядывая непривычные упаковки, вертя в руках яркие коробочки. В другой раз, но не сегодня. Я с трудом дождалась, когда мы покинем магазин и наконец-то доберемся до отеля.

В номер Клаус поднялся вместе со мной. Он подождал, пока я приму душ, а потом заставил меня проглотить какую-то таблетку и лечь в постель. Я, признаться, хотела немного иного. Но размышлять об этом долго не пришлось, как не получилось подумать и о прошедшей ночи, – заснула я мгновенно.

Не знаю, как долго я могла бы спать, если бы Клаус не разбудил меня, напомнив, что нужно собираться в аэропорт. В каком-то сомнамбулическом состоянии, под продолжающимся действием снотворного я запихнула в чемодан вещи и подарки, оделась и спустилась в холл. Простилась с городом через окно такси, еще раз взглянула с высоты птичьего полета, а потом город скрылся внизу за густой пеленой тяжелых снежных облаков. Я поудобней устроилась в кресле, положила голову Клаусу на плечо и снова заснула.

На родную землю я сходила окончательно проснувшейся, напившейся кофе и полной решимости. Впереди меня ждала привычная жизнь и обычные бытовые хлопоты. Нужно было заехать за Оливером, поблагодарить Гюнтера с Вейлой, заехать в магазин за продуктами, постирать вещи, с утра отправиться на работу, где Эрика несколько дней трудилась за двоих. Нужно будет отдать Гюнтеру водку, а Эрике конфеты…