Читать книгу "Не исчезай - Женя Крейн"

Но мы так долго подбирались к описываемой в этой главе сцене в кафе, что возникли определенные сомнения – произойдет ли наконец что-нибудь? Или так и будем ходить вокруг да около наших персонажей, двух девочек-путешественниц, сомнительного Роберта Фроста. В конце концов, кто он такой? Дух, призрак или плод больного воображения? Истинный поэт или самозванец? И для чего он нам? С какой целью бестолковый автор беспокоит почтенного джентльмена, приплетая его к вполне заурядной истории отношений двух женщин? Женщин, которые так напоминают грациозных домашних животных, прирученных, но все же гуляющих сами по себе кошек: крадутся на вкрадчивых мягких лапах, трутся о ноги, изгибают спинку – и раз! злобно бросаются на тебя со всем кошачьим коварством. Где же милосердие, так свойственное женскому полу? Доброта? Недаром старый добрый английский язык переводит слово catty не только как «кошачий», но и как «злобный, вкрадчивый, коварный» и даже «язвительный, хитрый, ехидный».

2

Но все же, все же вернемся в маленькое кафе-стекляшку, что притулилось к огромному моллу, где народ торгует и гуляет, себя показывает и в люди выходит.

В настоящий момент в кафе собрались все основные персонажи этой истории; настал момент истины – основного конфликта, столкновения всех со всеми на одной территории, в одном пространстве. Кто из них представляет наибольший интерес? Зануда Люба, унылая, усталая писательница L? Видимый ею, Любой, и невидимый всеми остальными посетителями Роберт Фрост? Наверняка культурный читатель, любитель поэзии, истории, не желающий верить во всякого рода байки-выдумки, скажет: а подайте-ка сюда истинного поэта! Зачем нам этот фантом, плод воображения истеричной дамочки? Но в том-то и дело, что L вошла в контакт – возможно, вполне возможно – именно с тем самым поэтом…

Здесь же присутствует Нина, писательница N, с интересом наблюдающая за окружающими. Эта Нина тоже крайне интересный экземпляр. У нее всегда собственные планы на уме, задумки, затейливые изобретения хитроумной, сложно устроенной головы.

А еще в кафе присутствуют (что тоже немаловажно, запомните это, дорогой читатель) две девочки лет пятнадцати, сидящие в углу, о чем-то горячо спорящие.

3

Ничто не проходит мимо быстроглазой N. Контролируя ситуацию, она следит за Любой, но также стережет окружающее пространство. Задерживается взглядом на девушках, что пристроились в углу. «Гм… – думает N. – Интересно… Сестры? Не похожи. Любовницы? Нет интимности. Или есть, но новая интимность, мало видимая постороннему взгляду… Странная повадка у той, второй девочки… она словно крадется. Армянка, еврейка? Или латино? Нелегалка, боится находиться среди людей? Что-то в ней есть…»

Та, что заинтересовала писательницу, выше, тоньше; она бледна, задумчива. Ну чем не героиня романа? – думает N. Выглядит утомленной, почти несчастной. Вторая девочка компактна, подобно акробатке на батуте, взлетающей к новым высотам, или гимнастке на бревне, пружинистой поступью, отточенным шагом движущейся к победе. Сгусток энергии. Ей не сидится на месте. Пылко, страстно говорит и говорит, видимо пытаясь что-то доказать подруге, но та лишь устало отмахивается. Нина напрягает свой отличный слух. Если подумать, она напоминает сейчас лису. Куренок кудахчет, еще трепыхается, выражая желание жить, а она уже навострила ушки, мордочка вытянулась, усы хищно щупают воздух. Лисы тоже из породы кошачьих. Нина подслушивает.

– Зачем ты уговаривала меня? К чему это было – бежать из дома?.. Ради чего?

– А ты что, испугалась, да?

– Даже если испугалась… Что теперь будет с нами?

Интересно, о чем они? Нина вспоминает, как сама убегала из дома, от матери. Вспоминает недавнее путешествие в Канаду. Имеет смысл все это записать. Остановиться, обдумать, набрать в компьютер, сохранить для будущих текстов. Разве можно остановиться? Если не писать, то и не жить, так?

4

Путешествие между городами, штатами. Поездка писательницы N в Канаду. Тогда она тоже подбирала будущих персонажей, подмечала детали. В дороге ее укачивало – не надо было есть, можно было обойтись чашкой кофе. Нина ездила в Квебек – отчасти по работе, отчасти чтоб удовлетворить любопытство, жажду путешествий, чтобы увидеть французскую Канаду. Поле, лес, придорожные тростники, акации. Светло-серое небо. Солидные, запыленные грузовики; опять поле, туманный горизонт, провода, провода… Линии электропередач, зеленые щиты дорожных указателей: Rue Preirre Caisse, Shamin Saint-Andre, Boulv. Saint Luc La Praire.

При чем здесь Канада? Ах да, дороги.

5

Люба настолько занята собой, что не видит окружающих. Голову склонила набок, руки сложила на коленях. Ее пальцы переплетены, плечи приподняты, торс устремлен вперед – словно в мольбе обращается она к призраку:

– Роберт, я все время думаю о нас. Это какой-то навязчивый сон, бред. Лишь когда я пытаюсь писать, когда возвращаюсь к моему роману, приходит освобождение…

– Ах, человеческий мозг! Удивительный орган. Он включается в тот самый момент, когда по утрам открываются глаза, но выключается в ту же секунду, когда садишься за письменный стол.

Любе приходит в голову, что поэт звучит фальшиво. Но разве не с самого начала, со дня первого знакомства, разве не с самого его появления он говорит именно так, с пафосом, величаво. Она давно обратила внимание на этот пафос, но фальшь продолжает резать слух. Люба так чутка к фальши! Этот его степенный выговор, надуманные интонации, на грани позы философские рассуждения… Ей суждено сомневаться. Она сомневается во всем, и особенно в себе. Но нужда пуще неволи, ведь так говорят в России? Нет, в России говорят: охота пуще неволи. У нее в нем нужда.

– Да-да. Вчера, перед самым моим отъездом… Муж сидел у телевизора допоздна. Роберт! Твой образ у меня перед глазами, как самое близкое, дорогое… Я такое никому не говорю. Понимаешь, ведь я тянусь к нему… Я о Грише… Вот вчера: «Гриша, Гриша, послушай меня!» Но всегда только отговорки какие-то «Ну что тебе? Подожди…» Всегда подожди! И только с тобой, Роберт, только с тобой!.. Ах, мне стыдно, что я так высокопарно, глупо…

– Любочка, не надо так страдать, я всегда здесь, всегда с тобой. Мне дано это понимание, что такое одиночество в мире. Не надо плакать, девочка, не надо себя мучить, рвать себе душу. Сколько помню, мой путь тоже был непрестанным поиском, тропой между светом и тьмой… Хрупким балансом между хаосом моей жизни и стремлением к устойчивости, стабильности… Но лишь поэзия, природа, где один цикл завершается другим, все растет, а затем все замирает: гибнет трава, опадают листья с деревьев… Затем – о чудо! Весной мир возрождается заново!..

Он так высокопарен, так порой высокопарен, что в эту слабую душу закрадываются все новые и новые сомнения. Может, это не он с ней общается? Сама ли она придумывает его ответы, эти разговоры, на самом деле почерпнутые ею при чтении биографии истинного Фроста? Но нет, настоящий Фрост тоже был оратором, провозглашателем. Страх утраты, ужас потерь. Срабатывает внутренний термостат, регулирующий мысли, чувства; она вновь возвращается к нему, к этому Роберту, что так надежно расположился рядом, закинув ногу на ногу. Кому еще сможет она задать подобные вопросы?