Читать книгу "Три дочери Евы - Элиф Шафак"

– А как брат? – спросила Пери.

Уточнять, который из двоих, она не стала. Отец знал, что она имеет в виду Хакана, так как об Умуте они говорили очень редко и всегда другим тоном.

– Хорошо. Ребенка ждут.

– Правда?

– Да. – В голосе Менсура послышалась гордость. – Мальчик.

С той ужасной ночи в больнице прошло больше года, но Пери помнила ее с мучительной ясностью. Запах дезинфекции, облупившаяся зеленая краска на стенах, свежие ссадины от ногтей на ладонях невесты. А теперь Ферида ждет ребенка. В голове Пери эхом отдались слова матери: «Многие браки строятся и на более шатком фундаменте».

– Я бы так не смогла, – пробормотала она.

– Чего не смогла? – не понял отец.

– Выйти замуж за человека, который меня не уважает.

Менсур фыркнул, подавив то ли смех, то ли тяжкий вздох.

– Помни, мы с матерью очень любим тебя, – произнес он и запнулся, словно удивившись этому неожиданному для самого себя «мы». – И мы всегда поддержим тебя во всем, лишь бы ты была счастлива.

Пери почувствовала, как на глазах выступили слезы. Сострадание всегда делало ее более уязвимой, чем откровенная враждебность.

– Что с тобой, душа моя? Ты плачешь?

Пери не стала отвечать.

– Но, Баба, что, если… настанет день, когда тебе будет стыдно за меня? – спросила она. – Вдруг когда-нибудь ты не захочешь меня знать?

– Что бы ни случилось, я не отрекусь от своей дочери, – сказал Менсур. – Конечно, только если ты не приведешь мне в зятья какого-нибудь бородатого имама. Этого я не вынесу! И может быть, тебе не стоит встречаться с кем-то из этих лохматых музыкантов с наколками на бицепсах? Как там их называют? А, вспомнил – металлистами. Нет, я-то ничего против не имею, но вот твою маму это сведет с ума. Так что, кроме имама и рок-музыканта, у тебя еще куча вариантов.

Пери рассмеялась. Ей вспомнились их счастливые вечера перед телевизором, как он учил ее свистеть, выдувать пузыри из жевательной резинки и щелкать подсоленные семечки подсолнуха, ловко раскусывая кожуру передними зубами.

– Признайся, кто этот счастливый юноша? – спросил Менсур.

Слово «юноша» резануло ее. Разумеется, отец не сомневался, что она может полюбить только молодого человека примерно своего возраста.

– Обычный студент. У нас с ним ничего серьезного. Для серьезных отношений я слишком молода.

– Правильно, Периким. – В голосе отца послышалось облегчение. – Выйти замуж ты еще успеешь. А сейчас старайся учиться как можно лучше.

– Я стараюсь, Баба.

– Да, и не говори матери ничего про этого своего… студента. Не надо ее волновать.

– Конечно, я ничего ей не скажу.

Повесив трубку, Пери бегала еще целый час. Подошвы кроссовок скользили по обледенелой мостовой, но она упорно продолжала пробежку. В свою комнату она вернулась чуть живая от усталости. Все мускулы ныли, в боку кололо, в горле саднило, – похоже, начинался грипп. Приняв душ, она повалилась в постель и сразу же уснула, но и во сне продолжала бежать, сжимая в руке записку, оставленную Ширин.

Пери, я нашла для нас прекрасный дом. Скоро переезжаем, собирайся!

Взрыв

Стамбул, 2016 год

– Вы слышали, что произошло? Кошмар, просто кошмар!

Владелица рекламного агентства, выходившая в туалет, вихрем ворвалась в комнату. Лицо ее горело.

– Что на этот раз? – раздался чей-то голос.

В мире есть два типа городов: те, которые всем своим укладом постоянно убеждают жителей, что завтрашний их день, как и послезавтрашний, мало чем будет отличаться от дня сегодняшнего, и те, что, наоборот, то и дело напоминают своим гражданам о переменчивости жизни. Стамбул относится ко второму типу. Здесь нет времени заниматься самосозерцанием в ожидании, пока часы наконец-то пробьют час для какого-нибудь мало-мальски заметного события. Стамбульцы стремительно бросаются от одной экстренной новости к другой, еще стремительнее переваривают их, пока не наступает черед нового чрезвычайного происшествия, требующего их пристального внимания.

– У меня на ленте в «Твиттере» появилось сообщение о взрыве, – сказала рекламщица.

– В Стамбуле? – спросил хозяин дома. – Когда?

Три главных вопроса, и всегда в таком порядке: Что? Где? Когда? Что: ужасный взрыв. Где: в одном из самых оживленных кварталов в исторической части Стамбула. Когда: не более пяти минут назад. Взрывная волна была такой мощной, что обрушился фасад дома, возле которого это произошло, разбились окна на соседней улице, ранив прохожих, сработала сигнализация на всех машинах, а ночное небо на мгновение озарили сполохи цвета ржавчины.

Почти все гости во главе с хозяйкой устремились наверх, к телевизору. Пери вошла в комнату последней и, стоя позади всех, видела лишь краешек огромного экрана. Молодая женщина-репортер, с такими длинными волосами, что они вполне могли заменить ей плащ, взволнованно и быстро говорила в микрофон, держа его обеими руками:

– Нам по-прежнему не известно количество убитых и раненых, однако новости едва ли будут утешительными. Пока мы знаем только одно: взорвана бомба большой мощности.

Бомба. Слово, подобно ядовитому дыму, взявшемуся из ниоткуда, повисло в воздухе. До этой минуты все еще надеялись, что причиной взрыва могли послужить утечка газа или неисправный генератор. Конечно, тяжесть случившегося не становилась от этого меньше. Но бомба – совсем другое дело. Взрыв бомбы – это не только трагедия, это еще и спланированное убийство. Любая катастрофа ужасна. Катастрофа, ставшая следствием злого умысла, ужасна вдвойне.

И все же им придется научиться жить в мире, где каждый день может взорваться бомба. Безумная логика террористов непредсказуема, но и у них есть свои шаблоны. Теракты не совершаются по ночам. Их организаторы почти всегда выбирают оживленные дневные часы, чтобы поставить под удар как можно больше людей за короткое время и попасть в заголовки завтрашних газет. Ночь таит в себе множество опасностей, но не эту. По крайней мере, так было до сих пор.

– Бомба? В это время? – удивилась хозяйка дома.

– Возможно, террористы тоже в пробке застряли, – съязвил ее супруг. – В Стамбуле теперь никто не приезжает вовремя, даже Азраил.

Гости рассмеялись, но смех был невеселым. Шутки перед лицом трагедии, с одной стороны, кажутся дикими и неуместными, с другой – облегчают гнет страха и неуверенности, который в подобные минуты становится почти невыносимым.

На экране было видно, что на месте происшествия собралась целая толпа. Люди ловили каждое слово репортера в надежде, что у них возьмут интервью. Какой-то мальчуган лет двенадцати подпрыгивал и махал рукой в восторге оттого, что на него направлены телекамеры.