Читать книгу "Мир внизу - Карвин Ви"

Я поежилась, вспомнив, насколько это было плохо. Воспоминания не льстили. Я кричала, пытаясь хоть так дать выход старательно просверливавшей каждую мою косточку боли; глаза, едва высохшие от слез, пролитых по Лиаму, превратились в две открытые раны, сочащиеся жидкой солью; сознание рассыпалось мелким песком вместе со мной. Организму не нравилось, что я с ним сделала. Он демонстрировал это в высшей степени наглядно, но, к счастью, мне довольно быстро удалось отключиться.

Очнулась я уже в лесу, среди густых сумерек и нереального, оглушительного шороха листвы. Марко тушил костер, в котелке на сооруженной подставке дымилось что-то съедобное. Рядом с ирриданцем ошивалось небольшое белое существо, определить вид которого мне не удалось из-за темноты.

Марко сказал, я была без сознания почти сутки.

Без этого путешествия на Землю я бы никогда не обнаружила, насколько бываю хороша в самоустранении из реальности. Никогда не узнала бы о своем таланте заставлять людей тащить бездыханную меня на спине в безопасность, вместо того чтобы справляться с трудностями самой. Но вместе со мной проснулось и малейшее ощущение в каждой потянутой мышце, в каждом налившемся синяке, в эпицентре боли – моем левом плече. И мысли о печальных закономерностях отошли на второй план.

Мышцы спины болезненно натянулись, когда я наклонилась, чтобы стащить с ног тонкие ботинки. За три дня, что мы с Марко находились в этом лесу, непригодная для утыканной корешками и острыми камнями обувь порядком истрепалась. Избавившись от нее, я сунула мертвенно бледные, покрытые загрубевшими мозолями и как будто не мои ноги по щиколотку в неторопливый поток.

Ужасно хотелось помыться. Хоть как-то. Очистительная капсула, куда я так буднично окуналась для дезинфекции после каждого рейда, превратилась во что-то вроде недостижимой мечты. Когда вернусь на Четвертую, уверена, придется провести в такой не менее суток. Если вернусь на Четвертую.

Время «когда» осталось в прошлом вместе с Лиамом. Я пообещала себе держаться и не думать о нем слишком часто – это вызывало неизменное желание сдохнуть, – но получалось пока неважно. И не нужно было обладать незаурядным интеллектом, чтобы понимать: я облажалась. Как рейнджер: на Земле, дикой и неисследованной, на тех ее участках, что любезно сканировались перед каждым рейдом, все мои навыки оказались совершенно бесполезными. Как друг: я не сумела убедить Тамину пойти со мной и, прибитая этим поражением, едва не поплатилась жизнью; я не нашла способа помочь Лиаму. Оставила его в башне умирать, истекая кровью, чтобы спастись самой. Если бы не он, меня бы давно уже здесь не было. А когда помощь понадобилась ему, я… я провалилась.

Честно говоря, в моей жизни второй раз наступил момент, когда я почти перестала понимать, зачем мне двигаться дальше. Почти – потому что мне нужно было взглянуть отцу в глаза и спросить, ради чего он устроил весь этот бред. Узнать, ради чего Лиам умер. И это было больше, чем желание слабачки переложить ответственность за произошедшее на чужие плечи. Что-то происходило на Четвертой. Лиам имел об этом очень отдаленное представление: отец не обеспокоился тем, чтобы разъяснить все чужаку. И то, что мы с ним оказались на Земле, было не более, чем одним из условий для достижения какой-то цели.

Я попыталась вспомнить папу, но образ получился размытым. Я помнила цвет его волос и глаз, узор морщин на привлекательном лице, тепло улыбки и ауру лидера, которую ни с чем не спутать, но всего этого было недостаточно. Я не знала, каким был мой отец. В вечной борьбе за толику его внимания я просто забыла узнать его получше.

Закрыв глаза, я прислушалась к птичьему пению. Мы были далеко от терраполиса, поэтому лес звенел жизнью, не вытравленной для удобства пришельцев. Периодически до меня доносился треск сухих веток под лапами очередного зверя, шорохи из кустов, громкие крики особо странных птиц, которые не могли присоединиться к стройному хору в вершинах крон.

Первые осознанные часы в лесу я дергалась от каждого звука. Но со мной был филис – заново заряженный кровью Марко, он ожидал очередного слияния с моей нервной системой, готовый генерировать свои смертоносные лучи. И на третий день я уже чувствовала себя здесь в безопасности.

У этого леса и равнины, на которой он раскинулся, была печальная история. Мы обнаружили огромный памятный камень на поляне рядом с заросшим лианами, заброшенным домиком лесника. Помимо иероглифов на камне был и перевод на мой язык. Так я узнала, что на этом плато почти сотню лет назад из нескольких водоемов одновременно произошли мощнейшие выбросы углекислого газа, погубившие около тридцати тысяч человек и переместившие многие виды животных окончательно в ряд «вымершие».

Марко осмотрел домик изнутри и вернулся оттуда через полчаса, слегка потрепанный, но с немного отошедшими вакуумными упаковками одежды, – на смену моей изорванной и окровавленной форме терраполиса. Пока я бормотала «спасибо» и изумленно разглядывала одежду, которую носили на Земле сотню лет назад, Марко сообщил, что в хижине давно и прочно обосновалось семейство каких-то крупных грызунов и лучше бы нам туда больше не соваться. Не то чтобы у меня были возражения.

Я отстегнула верхнюю часть комбинезона от штанов и подняла выпавшую карту, заботливо сунутую Лиамом в один из карманов моей униформы. Я даже не помнила, когда он успел. Может, во время поцелуя?

Местами промокшая и надорванная, пропитанная кровью, она все еще хранила на себе пометки карандашом, сделанные в заброшенном медицинском центре. Сверившись с найденной в домике картой местности, можно было без труда определить, сколько еще оставалось пройти до точки сбора. Плечи поникли; мысль о том, что Лиам наперед продумал, как оставить мне больше шансов на выживание, резала изнутри.

– Уходи, – сказала я шороху у себя за спиной.

Небольшая белая собачка, осторожно обнюхивавшая мою обувь, тихонько заскулила и отползла, столкнувшись с моим взглядом. По крайней мере, теперь я могла быть точно уверена, что это собачка, а не белая лисица бегает за моим невольным спутником уже который день.

– Она маленькая и не понимает, почему ты ее так невзлюбила, – сказал Марко, присаживаясь рядом со мной на корточки. Его плащ, переливающийся на свету своими геометрическими секторами, совершенно не пострадал от всего, что с нами произошло. Ящеру даже не пришлось искать себе подходящей по размеру форменной толстовки лесничества с непонятными иероглифами на груди, которые вполне могли означать что-то нелестное. – Кстати, – после недолгого молчания добавил он, – я тоже не понимаю.

Почувствовав его присутствие и поняв, что он точно защитит его от злобной меня, щенок подбежал к нам ближе, неуверенно виляя хвостиком. Нет, собачка была действительно очень милой, гладкошерстой, с вытянутой мордой и умными карими глазами, глядящими с какой-то совершенно несвойственной животным надеждой. Как она вообще выживала в дикой природе?

Собачка мастерски морщила лоб, когда пыталась быть жалостливой. Но каждый раз, испытывая симпатию к этому существу, зачем-то прибившемуся к Марко, я вспоминала Мистера Лапкинса.