Читать книгу "Сергей Бондарчук. Его война и мир - Ольга Палатникова"

– Что поэтому? – перебил Бондарчук. – Сценарий мы прочитали с удовольствием, роли понравились. Мы с Ирочкой согласны.

Я поперхнулся чаем. Приехали! Хороша наша главная пара: директор совхоза „Ясный берег“ – Отелло, а деревенская мама Серёжи – Дездемона и первая красавица страны! Кстати, Вере Фёдоровне Пановой больше всех понравилось, как сыграла свою роль Ирина Скобцева.

А тогда, на кухне у Бондарчуков, мы с Таланкиным поняли, что деваться некуда, ошалело посмотрели друг на друга и в один голос соврали, что счастливы.

Пока мы готовились к киноэкспедиции в Краснодар, картина „Судьба человека“ получила Главный приз на Московском международном кинофестивале, и Бондарчук полетел в Мексику, на Фестиваль Фестивалей. Свою картину мы начали без него. Снимаем в Краснодаре, ожидаем нашего Коростелёва, а вместо него – телеграмма: „Связи запуском фильма „Тарас Бульба“ сниматься „Серёжа“ не смогу. Извините, уважением, Бондарчук“. Мы в панике. Середина сентября, а у нас героя нет! Если срочно не найдём, наш фильм закроют! Начали звонить всем, кто хоть мало-мальски подходил на эту роль. Безуспешно – все заняты. Но тут получаем вторую телеграмму: „Тараса Бульбу“ закрыли, если ещё нужен, могу прилететь Краснодар».

И он прилетел. В шикарном заграничном костюме, загорелый. Директор картины Циргиладзе поселил его в двухкомнатном «люксе» (Скобцева должна была приехать позже), а Таланкин, наш оператор Анатолий Ниточкин и я жили в обычном трёхместном номере.

В первый съёмочный день с участием Бондарчука снимали сцену: Серёжа приносит с утра приобретенный и днём уже сломанный велосипед, на что Коростелёв расстроенно говорит: «Да, брат, ловко ты его».

Снимаем крупный план Коростелёва.

– Да, брат, ловко ты его, – улыбается Бондарчук.

– Стоп! Сергей Фёдорович, здесь Коростелёв должен огорчиться.

– Угу. Давайте.

Второй дубль.

– Да, брат, ловко ты его, – опять улыбается Бондарчук.

– Сергей Фёдорович, а попробуйте сказать это не так весело. Всё-таки Коростелёв покупал велосипед, потратил деньги, и за мальчика обидно…

– Угу. Давайте.

– Внимание! Съемка! Дубль три.

Снова улыбается. Издевается, гад!

Мы, конечно, предполагали, что с Бондарчуком будет работать трудно, но не представляли, что до такой степени.

После съёмки, вечером, Бондарчук справлял день рождения: ему исполнилось тридцать девять. Пригласил нас в свой «люкс», угощал ухой, которую приготовил сам на кухне гостиничного ресторана. Уха была вкусная. Но я, когда набрался, высказал имениннику всё, что о нём думаю, – со всеми соответствующими моему настроению словами. Слова пропускаю, смысл в том, что снимать его, Бондарчука, нас насильно заставили. И что он нам всю картину портит.

На следующее утро, как всегда, в пять тридцать зазвонил будильник. Мои соседи сели на кроватях и мрачно уставились на меня. Тут открылась дверь, в номер зашёл Циргиладзе и обратился к Таланкину:

– Игорь Васильевич, вы сегодня останетесь с Сергеем Фёдоровичем. Угостите его пивом и раками. – Директор положил на стол трёшку и повернулся ко мне. – А вы, Георгий Николаевич, поезжайте на площадку и снимайте детей. И убедительно прошу, к Бондарчуку близко не подходите!

Возвращаюсь вечером со съёмки – у входа в гостиницу стоят Таланкин и Бондарчук.

– Привет, – говорит Бондарчук.

– Привет.

– Ужинал? – спрашивает Бондарчук.

– Нет.

– Пошли. Угощаю.

За ужином Бондарчук рассказывал про мексиканский Акапулько, про прозрачное Карибское море, где плавают рыбы удивительной расцветки и дно видно на большой глубине, про то, как индейцы ныряют с высоченной скалы в прибой, а я всё ждал: когда же он дойдёт до дела, начнёт со мной разбираться.

Двадцать один год ждал.

В день его шестидесятилетнего юбилея я в тосте сказал, что благодарен судьбе за то, что подарила мне Бондарчука. Что если бы не его органичное чувство образа и не его режиссёрские советы, фильм «Серёжа» был бы много хуже, а моя судьба сложилась бы совершенно иначе. Сказал тост, сел, не успел рюмку поднять (а я на правах близкого друга сидел рядом с юбиляром), как услышал:

«Серёжа».

Марьяна – Ирина Скобцева, Коростелёв – Сергей Бондарчук

Коростелёв и маленький герой Серёжа – Боря Бархатов

– Это был только тост, или ты так извинился?

– За что извинился? – удивился я.

– За свои слова, что я не Народный артист СССР, а выскочка.

– Когда я такое сказал? Кому?!

– В Краснодаре, на «Серёже». Мне.

То, что я тогда его так распёк, на наших отношениях никогда и никак не сказалось. Однако ж та моя «пылкая» речь не забыта, не дай Боже, до сих пор обиду держит.

– И тост произнёс, и извинился.

После ресторана мы поехали к Бондарчукам и продолжили отмечать юбилей в узком кругу на кухне. Тогда Сергей и поведал мне, как получил Народного.

Фильм «Тарас Шевченко» имел большой успех. А Бондарчук тогда поссорился с женой (Инной Макаровой), ушёл из дома, жить ему было негде, и он ночевал на сцене Театра киноактера. Как-то утром зовут его в кабинет директора к телефону.

– Здравствуй, Бондарчук, – сказал голос в трубке, – Василий Сталин беспокоит.

– Здравствуйте.

– Пол-литра поставишь?

– Поставлю… А в честь чего?

– Приходи к шести в «Арагви», узнаешь, в честь чего.

Бондарчук не очень-то поверил, что звонил сам сын Сталина, решил, что чей-то розыгрыш, но в ресторан «Арагви» на всякий случай пошёл. Его встретили у входа и проводили в отдельный кабинет, где сидели командующий ВВС МВО генерал-лейтенант Василий Сталин и знаменитый футболист Всеволод Бобров. Василий Сталин положил перед Бондарчуком журнал «Огонёк» с его портретом в роли Шевченко на обложке. Под портретом подпись: «Заслуженный артист РСФСР Сергей Фёдорович Бондарчук». (Наверное, ему после «Кавалера Золотой Звезды» хотели присвоить это звание.) «Заслуженный артист» зачёркнуто чернильной линией, а сверху написано: «Народный артист СССР». И подпись – И. Сталин.

Пол-литра Бондарчук поставил – не знал тогда, сколько неприятностей его ждёт из-за этой поправки. По правилам Народного СССР давали только после Народного РСФСР, а Народного РСФСР можно было получить только после Заслуженного РСФСР, и так как почётные звания не каждый год давали, то Народного СССР раньше пятидесяти вообще никто не получал. А для Бондарчука этой табели о рангах будто и не существовало: первое присвоенное ему, молодому актёру, звание – сразу Народный артист СССР. У многих деятелей это тогда вызвало лютую зависть. Много обиженных не могли ему этого простить.