Читать книгу "Солнце на антресолях - Наталия Терентьева"

– Ты… с такими, как ты… таких девушек… в общем… Ты же не думаешь… я свою женщину еще не встретил… То есть… Может, и встретил… Но не тебя… Не надо было тебе соглашаться сразу со мной… гм… Такие не могут рассчитывать… ни на что…

Я не знала, на что отвечать – на какие из его обидных, несправедливых, невозможных слов. И не говорила ничего.

– Вот. – Сережа взъерошил волосы. – Вот так. Ася…

– Я – Вася, – зачем-то поправила его я.

– Да не надо мне с этим твоим именем еще нервы портить! – отмахнулся Сережа. – Вася она! Ну и радуйся, что ты такая дура!.. Помариновала бы меня, Вася, прогнала бы меня, может, я и… – Он замолчал, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. – А так…

– Я тебе хотела сказать… Ты приготовься морально – у ребенка должна быть твоя фамилия. Когда он родится, времени на размышление будет мало. Так что ты переживи это и приходи в загс, регистрировать ребенка.

– Когда? – спросил Сережа, слегка ошарашенный.

– Через две недели я ее рожу, потом дней через десять позвоню тебе. Ты будь готов.

– А… То есть… Готов… В смысле – готов? Это – она? А кто тебя заберет из роддома? А… То есть… родители… Я сейчас занят… Понимаешь… Я, может, скоро женюсь… Работой завален…

Я не стала ничего ему говорить, просто ушла. Зачем? Он и так мне все сказал. И, конечно, был прав…»

Нет, мама, нет!.. Господи, вот о чем она все время говорила! Вот за что чувствовала свою вину… Мама… Ты за это хотела просить у меня прощения? За то, что я вот так родилась?.. Я благодарна тебе за то, что я родилась, я благодарна, что ты как-то прожила эти девять месяцев до моего рождения и дальше жила одна, справляясь со всеми трудностями, за то, что правильно поговорила с моим папой – ведь он мог и отказаться дать мне свою фамилию. Зачем мне, правда, его фамилия… Но все равно – так лучше. Представляю, как бы Дылда изгалялась надо мной, если бы у меня еще и в графе «отец» был прочерк. А уж она сбегала, посмотрела в личном деле эту графу… Сколько она тыкала нам нашими «личными делами» – что она про нас «всё-о-о знает!!!». Что бы она тогда говорила, как бы унижала меня… А так – у меня отец не только в графе, но и в жизни. Какой ни есть… И полубратья в придачу…

Дальше в дневнике были записи, явно сделанные в разное время. Мама то торопилась, как будто на бегу хотела записать что-то важное, что нельзя забыть, то писала аккуратно, даже сделала крохотные рисунки, которые я не увидела, когда пролистывала сначала тетрадь. Вот это, наверно, я – в платьице, машу рукой… Похоже… А это папин профиль – но если бы папа был добрый и веселый, лучился бы, искрился радостью, любовью… Может, мама его таким и видела? А вот мама в задумчивости рисовала черта – с длинным-длинным, фигурно разрисованным хвостом, как будто с плотной татуировкой. Страшно… Тоже похож на папу.

«Сашенька родилась здоровой, не очень крупной. Но врач сказала, что она будет высокая, потому что у нее большая голова. Как хорошо!..»

Я взглянула на себя в зеркало на двери шкафа. Да? У меня большая голова? Но я же и правда высокая…

«У меня очень много молока. Врач в поликлинике говорит, что это аномалия, что у такой маленькой женщины не может быть много молока. Но оно же есть! Сашенька ест с аппетитом, все время голодная. Я пока не пойму, на кого она похожа. Мне кажется – на всех. И на папу, и на маму, и на Сережу, и даже на меня…»

Мама!.. Я не знала – смеяться мне или плакать. Ну как – «даже на меня»? А на кого я должна быть похожа – на Сережу Веленина, который в молодости ходил гоголем вокруг девушек и то и дело ерошил себе волосы? Он и сейчас их ерошит, когда не знает, что сказать… И сидит, как встревоженный ежик – с торчащими во все стороны волосами. Рассерженный ежик с туго набитым животиком… Да нет, почему… Я папу люблю… Наверное… Только он меня бесит. Но ведь дети-то страшно бесят своих родителей! А почти все родители их беззаветно любят. Одно другому не мешает.

Следующая запись была через две страницы. На этих страницах мама записывала рецепты – как сделать домашний шампунь для мытья первых волос у ребенка – из желтка и меда (наверно, в магазинах ничего не было – это же было такое тяжелое время), как правильно варить гречневый продел, чтобы он не слипался, как делать зарядку, если очень болит спина… Мамочка, почему же у тебя очень болела спина, когда ты кормила меня молоком? Ты таскала тяжести, тяжелую коляску?..

«Сережа опять не пришел. Обещал, но не пришел. Ждала его около ЗАГСа, оставила Сашеньку соседке… Я знаю, что он обязательно придет, и мы запишем Сашеньку, как положено…»

Вот оно как! Не приходил, бегал от мамы… Не хотел, чтобы я считалась его дочерью…

«Сегодня мне звонили из детской поликлиники, спрашивали, что у меня случилось, почему ребенка не регистрирую… Сказали, что прививки делать не будут и в милицию сообщат… Ужасно, как стыдно… А Сережа трубку никак не берет… Я не знаю, что мне делать…»

«Сережа должен был прийти, но ему срочно пришлось уехать к родителям в другой город. Я попросила его обязательно сказать родителям, что у него родился ребенок, а у них – внучка. Не знаю, скажет ли. Сережа хороший, конечно, но какой-то очень неуверенный ни в чем, даже в себе. И несчастливый».

Надо спросить папу, как он себя чувствовал, когда я родилась. Ведь я первый его ребенок – по счету первый. Имею ли я право спрашивать об этом своего отца? Не знаю…

«Ура! Сережа записал Сашеньку на свою фамилию. Теперь я спокойна. Никто никогда Сашеньке не скажет, что она родилась просто так, что ее мама…»

Дальше мама писала что-то, зачеркивала, зачеркивала. И в результате написала четким, твердым почерком:

«Все хорошо. Не о чем жалеть и горевать».

«Приходил Сережа. Упрекал меня. Сережа прав. И я виновата. Но я так счастлива, что у меня есть Сашенька! Так счастлива! Моя жизнь очень изменилась. Я, наверно, не смогу окончить аспирантуру. Ну и что! Зато Сашенька – самый замечательный ребенок на свете, и это мне награда за все мои слезы и одиночество».

Мам… Ты никогда мне не говорила ничего подобного… Почему?..

«Сегодня приходил Сережа. Подарил мне цветы, а Сашеньке принес большого медведя. Я очень рада. Сашенька так хохотала, Сережа долго играл с ней, никак не хотел уходить…»

Я помню: сидит напротив меня папа, огромный, небритый, с острыми темными волосками на лице, тычет в меня двумя пальцами и приговаривает: «Идет коза рогатая…» Наверно, это было уже позже… Как же я ненавидела эту козу, два огромных пальца, которыми он тыкал мне в живот и, главное, его колючее лицо!.. Самого папу я, скорей всего, любила. По крайней мере, так говорила мама… А как было на самом деле? Как было, и что мне внушила мама, и как это теперь разделить… Или это не надо разделять?