Читать книгу "Кошки ходят поперек - Эдуард Веркин"

Подошла Зайончковская, сказала:

– Мне кажется, надо будет Лару навестить. Как ты считаешь, Вера?

– Я считаю, что это просто необходимо...

Они принялись обсуждать, что надо еще сделать, чтобы спасти Лару от серьезного психологического коллапса, мне это уже было неинтересно. Я растерянно пересек фойе, меня поймал Шнобель и девушка из экзотик-кафе. Девушка слупила с меня триста рублей за разбитую вазочку, Шнобель спросил:

– Чего это с ней?

– Да так... Нервы сдали...

– Нервы, говоришь... Нервы – это плохо, иван. У нее сдадут нервы раз, у нее сдадут нервы два, а потом у нее сдадут нервы – и она пойдет и сдаст нас. История кишит подобными случаями, иван. Сначала любовь до гроба, а потом в живот отравленными пулями... И пойдет наша милая тонкая Лара к нашей еще более милой Зучихе – и ка-ак ломанет, только перхоть с головы полетит. У нас.

– И что?

– И то, что надо что-то все-таки предпринять. Я гляжу, ты не особо себя утруждаешь ухаживаниями, а это чревато. Поэтому нам надо поговорить.

– Пойдем за столик.

– Здесь неудобно. – Шнобель огляделся. – Давай лучше по набережной прогуляемся? Все равно экскурсия рассыпалась, Зайончковская затаила в сердце злобу... А я тебе идею одну выложу нормальную, тебе понравится. К тому же там воздух сейчас – просто сладкий.

– По набережной так по набережной, – сказал я.

Вообще мне не хотелось гулять. Особенно со Шнобелем. Я хотел отправиться быстренько к этой неженке и сказать... сказать, что триста рублей на дороге не валяются, что если у нее нервы, то пусть она идет куда подальше, а я от всяких психичек тоже подальше думаю держаться, я сам псих. И вообще, как можно дружиться с девчонкой, у которой был собственный дракон? А вот если бы я сказал ей, что я... ну, с человеком-невидимкой дружен, что ли. Она бы мне поверила или послала бы куда подальше? Почему все девчонки такие выдумщицы? Чего им на месте все время не сидится?

И вообще, чего она так все время?

Понесло меня. Я хотел отправиться к Ларе немедленно, но в меня вцепился окрыленный какой-то там идеей Шнобель.

– Нервы сдали, – боботал Шнобель. – У всех нервы сдают, у одной девушки сдали нервы, и эта девушка взяла и заложила своих знакомых, которые взяли да и налили кислоту в штаны одному бесноватому физкультурнику. И когда об этом узнало начальство учебного заведения, это начальство вышибло этих придурков, и они окончили свою жизнь в канаве... Ну, не в канаве, нет, в коллекторе. Просто эта дура Зучиха обеспечит нам целую кучу лишнего геморроя, а я, иван, боюсь гемора, ну не могу, боюсь...

– Погоди, Шнобель.

Но Шнобель уже подхватил меня под руку и потащил к выходу с выставки. Мимо неандертальца, мимо всех этих мамонтов, их бивней, рогов, черепов и других принадлежностей, мимо коллекций минералов, растерянной и пунцовеющей Зайончковской и Халиулиной, злобно изучающей книгу жалоб и предложений.

Мимо злорадной и глупой Мамайкиной я тоже прошел, она на меня даже не смотрела.

Набережная начиналась в квартале от кинотеатра, медленно уходила вниз, почти до самой воды, мы так же медленно и тяжело шагали под гору, а Шнобель не переставал трещать о том, что у него за последнее время родилось несколько идей насчет того, как нам можно вырулить из сложившейся ситуации... Идеи Шнобеля меня пугали, его тупорылые идеи вообще могли фиг знает куда завести, в Пакистан. Вот если бы я не послушал тогда Шнобеля, то сейчас не был бы знаком с Ларой, жил бы себе нормально, в психушке не побывал бы, хорошо хоть, народ не знает про психушку, а то точно заели бы без лука.

– Надо привязать ее, – сказал Шнобель.

– Как привязать? Что значит привязать?

Я мгновенно представил Лару, привязанную к стулу. Интересно, а кто ее привязывать будет?

– Зачем ее привязывать? Ты что, Шнобель, совсем поплыл?!

– Ну ты, иван, и иван! – восхитился Шнобель. – Ты что, решил, что я собираюсь ее буквально привязать? Физически? Я же не идиот! Я совсем о другом. Надо привязать ее фигурально.

– Как еще фигурально?

– Просто надо тоже втянуть ее в какую-нибудь гадость...

– Чего? – Я даже остановился.

– Ну как чего, как чего? Вы, ты и она, должны сделать чего-нибудь вместе... Какую-нибудь пакость настоящую. Чтобы не только она на тебя компромат имела, но и ты на нее. Тогда она будет у нас в руках. Компромат – это наша гарантия.

Так-так.

– И что же мы с ней должны сделать? – спросил я.

– Ну... – Шнобель немного засмущался. – Понимаешь... Я думал над этим вопросом. Лучше всего подходит... Избиение. Вы должны избить Мамайкину. Хорошенько ее избить.

– А почему Мамайкину? – обалдел я.

– Она дура, – плюнул в реку Шнобель. – Так ей и надо. К тому же я не предлагаю ее покалечить. Так, немножко поколотить. Вы будете ее колотить, а я все засниму на видео.

– Лара не согласится.

– А ты убеди. – Шнобель поглядел на меня проникновенно. – Убеди ее, девчонку легко убедить. Скажи, что Мамайкина назвала ее дурой...

– Шнобель, неужели ты думаешь, что Лару можно так легко развести?

Шнобель неожиданно хлопнул себя по карманам.

– Ты прав, надо не так! – сказал он. – Надо не Лариску спровоцировать, а Мамайкину! Это будет проще! Я науськаю Мамайкину, скажу ей, что Лара увела у нее такого роскошного мужика, как ты. И еще скажу, что Лара называла ее...

Секунду Шнобель напряженно размышлял, затем выдал:

– Целлюлитной лохнезией!

Шнобель секунду стоял, восхищаясь своей выдумкой. И в самом деле, это было неплохо, Шнобель умел быть оригинальным не только в одежде, Шнобель вообще был неплох.

– Лара называла ее целлюлитной лохнезией! Публично!

Шнобель засмеялся своей выдумке.

– Целлюлитная лохнезия – это антигламурно, – продолжал он. – Если кто-то узнает про такое название – Мамайкину задразнят! Целлюлитная лохнезия Мамайкину прошибет! И, конечно же, эта дура Мамайкина вздумает устроить разборку! Она назначит время и место, она бросится на Лару, и Лара ее поколотит! А я все засниму. И тебе даже участвовать не придется, видишь, как все удачно!

Шнобель повысил голос, чайки, копавшиеся в прибрежном мусоре, шуганулись.

– Вот что значит креативное мышление, – сказал Шнобель. – Впрочем, художнику и должно быть присуще креативное мышление, иногда, Кокос, я просто поражаюсь своим креаторским способностям... Лара избивает Мамайкину, ногами по почкам, ногами по лицу, разлетаются зубы...

– Успокойся, Шнобель...

– Да-да, конечно... – сдулся Шнобель. – Зубы веером – это чересчур...