Читать книгу "Дикая весна - Монс Каллентофт"

– Почему Юсефина отвернулась от семьи? Что вы делали со своими сыновьями? Зачем вы рассказываете нам все это? Вы знали, что Юсефина родила девочек-близнецов и отдала их на усыновление? Вам известно, что именно они погибли при взрыве бомбы в Линчёпинге?

Она озирается вокруг себя в большой комнате, обращает внимание на негромкое жужжание и видит большие увлажнители, поставленные вдоль стены, – видимо, для того, чтобы облегчить дыхание гниющим легким Юсефа Куртзона.

– Нет, я не знал ни про каких девочек.

Затем дыхание Юсефа Куртзона прерывается, он хватает ртом воздух, и Малин убеждена: он действительно не знал о существовании девочек.

Возвращается медсестра. Достает из-под кровати кислородную маску, прикладывает ее к лицу Юсефа Куртзона, но он поднимает руку и отшвыривает маску с неожиданной силой, шипя:

– Страх. Страх того, что люди могут сделать друг с другом. Оставить ребенка одного со своим страхом и своим несовершенством. Так любой человек может привыкнуть считать страх своим главным слугой. Стать безжалостным. Этого я хотел от своих сыновей. А ты, Малин Форс? Ты считаешь страх своим главным слугой?

Затем Малин слышит звон. Как тот, который они услышали на Большой площади после взрыва, когда подумали, что есть еще одна бомба в сумке у Центрального отеля.

Глава 45

– Что это было?

Голос Зака звучит бесконечно удивленно, когда они стоят рядом перед подъездом дома на Страндвеген. Как в первый раз слышат они шум проезжающих мимо машин, будто до этого момента уши у них были заткнуты ватой.

«Такое ощущение, что я только что вернулась из сна», – думает Малин.

Звон в ушах прекратился – это был аппарат для контроля сердечных ритмов в спальне Куртзона, который без всяких оснований стал подавать сигналы.

– Даже не знаю, что это было, – задумчиво отвечает Малин.

– Такое ощущение, что все это происходило не по-настоящему, – говорит Зак.

Деревья на аллее прямо перед ними сотрясаются от дуновения ветерка.

– Как все это связано, черт возьми? – продолжает Зак. – Мне показалось, что старик на все сто контролировал, что он нам рассказывает и для чего. Как будто он играл с нами, заранее зная, что мы придем. Как будто ждал нас.

– Но какое все это имеет отношение к семье Вигерё? К взрыву? – спрашивает Малин. – Я уверена, что он ничего не знал о близнецах.

– Пожалуй, надо начать с братцев, – говорит Зак и указывает дальше по улице.

– Посмотрим, дома ли они, – кивает Форс.

Братья Хенри и Леопольд Куртзон живут не только в одном доме, но и на одном этаже, но ни в одной из квартир никто не отзывается, когда Малин и Зак звонят в домофон. Здесь рядом с домофоном нет никакой камеры, и в какой-то момент Малин думает, что им надо просто ворваться в дом, а затем в квартиры братьев и посмотреть, что они там найдут; однако след, приведший их сюда, слишком зыбок – человеческий запах, наитие, и у них нет ни малейшего намека на доказательства, что братья имеют какое-то отношение к их делу.

– Мы не можем взломать дверь, Малин, – говорит Зак, словно прочтя ее мысли.

– Да, ты прав. А сколько времени? Как-то странно темно стало.

– Четверть двенадцатого.

– Но ведь было без четверти десять, когда мы вошли к Куртзону. Мы же не могли пробыть у него так долго?

Зак смотрит на залив Нюбрувикен. Черная вода кажется бездонной, звуки города доносятся сюда как глухой усыпляющий гул. Тысячи звезд мерцают на небе, на котором тьма вот-вот возьмет власть.

– Не думай об этом, Малин. Не думай.

* * *

Если она, эта Юсефина, наша настоящая мама, то Леопольд и Хенри – наши дяди, не так ли?

А Юсеф – наш дедушка.

Имеют ли наши дяди какое-то отношение ко всему этому? А к запертым детям? Так поэтому запертые дети связаны с нами?

Что ты думаешь по этому поводу, Малин?

Мы чувствуем, как наш космос становится все темнее и темнее, здесь тепло и влажно, и узко, тесно, над нами появляется крыша из страха и криков, которых ни одному человеку, ни живому, ни мертвому, не пожелаешь услышать.

Ты идешь по красивой ночной улице, Малин, и ты должна бы услышать голоса, ты должна услышать их, и ты должна спасти их точно так же, как ты спасла Туве.

А кто этот старик, который наш дедушка? Неужели человек может сократиться до того, чтобы только собирать, хранить и приумножать богатства? А куда девается весь остальной человек?

И когда добро теряется, где прячется зло? Именно это тебе предстоит выяснить, Малин.

Это и есть та загадка, которую ты должна решить.

* * *

Кто убивает проституток в Нью-Йорке? Туве сидит рядом с Янне на диване перед телевизором в его доме, укрыв ноги розово-лиловым пледом и откинувшись на мягкую подушку.

«Мерзкий фильм», – думает она.

Он старый и скучный, но папе он нравится, а чуть ранее она рассказала папе про Лундсберг, и папа обрадовался, а не рассердился, как мама поначалу.

Папа скорее испытывает гордость.

Кажется, он знает, как дорого и престижно учиться в этой школе. Туда ходят дети, живущие на Страндвеген в Стокгольме, – даже папа это знал.

Ей хотелось расспросить его о женщине, о которой рассказала мама, – с которой она его видела. Туве очень любопытно – мама сказала, что та, другая, гораздо моложе, и оттого у мамы, похоже, совсем снесло крышу. Видимо, она чувствует себя старой, брошенной неудачницей.

По таким чувствам мама чемпион, никто с ней не сравнится.

Знает ли папа о младшем брате мамы? Это мама должна рассказать сама, а она наверняка еще ничего не сказала, да и когда бы она успела? Кроме того, мама наверняка до сих пор сердится на папу за ту, другую женщину.

«Но все же. Мне кажется, она справится с ситуацией. И из всего этого получится что-то хорошее».

– Папа, – произносит Туве. – Мама сказала, что она видела тебя в городе с другой. Возле «Бутербродов Тедди».

Янне отрывается от фильма, смотрит на Туве. Взгляд у него уставший, словно ему не хочется начинать сейчас этот разговор.

– Она так и сказала – с другой? Похоже, твоей маме немного трудно понять, что между нами все кончено.

– Может быть, она не буквально так сказала, я точно не помню.

– Но это так и есть, – говорит он. – Это девушка, с которой я иногда встречаюсь. Она работает в больнице, медсестрой в рентгеновском кабинете. Тебе она понравится.

– Ты хочешь сказать, что я должна с ней познакомиться?

– Если захочешь, однако избежать этого будет довольно сложно, потому что мне она действительно очень нравится.