Читать книгу "Китайская цивилизация - Марсель Гране"

Жена приобретала способность быть матерью, то есть иметь сына, совершающего по отношению к ней благочестивые обряды, после того как она была принята родителями и совершила в честь предков первое жертвоприношение, до совершения которого, как считалось, не могли иметь места ни истинные супружеские отношения, ни возможность жены «воспитывать детей». Дело в том, что при патриархальных порядках мать черпает свою власть из своего положения благочестивой невестки, так же как ее муж – из положения благочестивого сына. По этой же причине в семейной группе только одна супруга имела право называться главной невесткой, и поэтому же там может существовать лишь одна мать (подразумевается мать главного сына), а именно женщина, правомочная принести родителям своего мужа внука-наследника; все остальные дети даже в глазах их матерей образовывали неразличимую группу внучатых племянников. И напротив, среди всего потомства одного деда только старший сын главной невестки был тем единственным, у кого действительно была своя мать. Старшие сыновья младших жен станут главами культа в их честь; однако, поскольку в течение всей своей жизни они не могли возглавлять культы благочестия, будущие главы их собственного культа не могли относиться к ним как к матерям семейства или, скорее, могли так поступать лишь в личных («сы») отношениях. Конечно, эта половинчатая привилегия была продвижением к признанию индивидуальных родственных уз между матерью и сыном, а поэтому строго ограничивалась отношениями матери с ее перворожденным – что благоприятствовало принципу единонаследия. В то же время, хотя на младших накладывалось больше обязанностей в отношении первой супруги их отца, чем в отношении любой другой женщины из поколения матерей, никто из них не имел собственной матери. Младший сын первой жены или главной супруги отступает в тень перед первенцем, и если имеет право называться сыном, то лишь вторым по своему рангу. Сын младшей жены вообще может видеть в ней только тетку, а для главной супруги всегда остается лишь сыном второго порядка, хотя и обязан относиться к ней как к собственной матери, во всяком случае в личном плане.

Этот последний случай проливает яркий свет на значимость изначального подхода матери к сыну, а также на его эволюцию под влиянием феодальных нравов. Первоначально материнские права принадлежат безраздельно всей группе супруг-сестер и осуществляются старшей из сестер в качестве старшей матери (старейшины). Но затем она ими наделяется уже в ее качестве главной супруги, а точнее, главной невестки. Некогда основывавшаяся на коллективных по своей природе (не скажу – прирожденных), но прямых правах материнская власть в дальнейшем стала казаться проистекавшей из права начальствования ее свекра и свекрови, а также ее мужа. Эта власть осуществляется главным образом над сыном-наследником и в меньшей степени над всеми детьми семейства. Вот почему с того момента, как материнство начинает приобретать характер индивидуальных отношений, оно оказывается коренным образом отличным от любой кровнородственной связи. У первой жены не только больше нет никакой нужды самой рожать сына, ей достаточно, что она первая жена, если принесет сына младшая жена; ведь в любом случае только первая жена будет матерью этого ребенка. Более того, даже родив сына-наследника, первая жена может перестать быть его матерью, если муж ее отвергнет, скажем, по приказанию своих родителей. Достаточно также, чтобы он понизил ранг своей главной супруги и сделал первой другую жену. Тогда она превратится в мать семейства, и сын будет обязан именно перед ней демонстрировать свое благочестие. Правда, как правило, сына пониженной в ранге жены убивали или же, понижая в ранге в свою очередь, включали в неразличимую массу младших детей. Сторонники строгого соблюдения обрядности пытаются восставать против этих крайностей отцовской либо супружеской власти, вредящих нормальному порядку наследования. В то же время им представляется само собой разумеющимся разрыв отношений между лишенной своего положения матерью и ее сыном. Внуку Конфуция, который и сам был крупным философом, приписывают следующее резкое высказывание: «Женщина, бывшая моей женой, являлась и матерью моего сына. Прекратив (в результате ее отвержения) быть моей женой, она перестала быть и матерью моего сына». Невозможно с большей силой изложить свою мысль. Похоже, что все узы родства зависят от связи отца с сыном, выстраивавшейся по образцу отношений между сеньором и вассалом, так что и родство сына с матерью отныне начинает вытекать из отзываемого решения отца. Вот почему можно увидеть, как отец семейства по своей воле распределяет детей между младшими матерями, в особенности если дети лишились природных матерей, а выделяемая ребенку отцовским решением мать сама детей не имеет. Приданный сын обязан относиться к этой назначенной ему в матери женщине как к собственной матери; в равной мере сын от первого брака не должен проводить различия между мачехой и своей первой матерью. Этого всемогущества отца или мужа недостаточно, чтобы объяснить подобное безразличие к тому, что мы назвали бы природными отношениями. Правда, уже в те времена, когда могущество жены определялось принадлежащим собственно ей правом женского судейства, эти отношения имели второстепенное значение. В нравах сохраняются знаменательные пережитки этой черты быта. Для оправдания сестринской полигинии утверждается, что ее смысл в том, чтобы не допустить помимо супружеской еще и материнской ревности: когда у одной из сестер рождается сын, радуются все они, и так можно «приумножить потомство». Когда это установление почитается, первая супруга видит, как ее авторитет возрастает, как только, упорядочив отношения в гинекее и добившись сближения супруга с младшими женами, она добивается благодаря их родам того, что оказывается матерью многочисленного потомства. Так, жена царя царства Вэнь заполучила сто сыновей и завоевала бессмертную славу. Если в результате нарушения древнего обыкновения в гинекей проникают женщины из других семейств, то к супружеской ревности добавляется материнская, причем эта ревность, как и материнское чувство, имеет коллективный характер и не проистекает из личной привязанности. Борющаяся за своего ребенка и подвергающая себя ради него опасности мать поступает так не из любви к нему: ее волнует престиж группы, которую она возглавляет, она действует в интересах родного семейства, выбравшего ее своим основным представителем в семействе ее мужа. Она даже способна, забыв в своем материнском рвении о прямом долге перед сыном, который, как нам представляется, сама природа возлагает на мать, доверить его женщине из своей свиты, пользующейся большим расположением при дворе. Князь из Ци, женатый в 553 г. на Лу из семейства Цзи не имел детей от своей старшей жены. Ему прислали ее племянницу, которая родила ему сына. Однако же у князя была еще одна группа жен, прибывшая из княжества Сун и представлявшая интересы семейства Цзы. Между женщинами фамилии Цзи и фамилии Цзы вспыхнула ожесточенная борьба. У старшей из Цзы родился сын, а младшей удалось понравиться князю. Без каких-либо колебаний природная мать доверила своего ребенка лучше принятой при дворе служанке: она со своей стороны без колебаний сделала все, чтобы этот ребенок другой матери, но ее группы был предпочтен ребенку из соперничающей группы. Менее осторожная, чем природная мать, она в конце концов была казнена. В безумном ликовании от этого успеха соперники добились, чтобы в нарушение норм стыдливости и права ее тело было выставлено в общественном месте. Ребенок тоже был убит, но матери удалось вывернуться. Как видим, материнство, в сущности, остается по своей природе коллективным, а сын является для своих матерей, и даже для собственной матери, не более чем средством завоевания престижа.