Читать книгу "Магистраль - Евгений Прошкин"

Олег, почти не снижая скорости, пронесся мимо заметенных снегом ракушек и оледенелой хоккейной коробки.

— Подъезд?…

— Вон, вон, второй!

Шорохов наскочил колесом на бордюрный камень и обежал машину. Распахнув заднюю дверь, он нагнулся и взял Асю на руки. Действие разряда уже заканчивалось. Иванов набрал код. Услышав металлический щелчок замка, Прелесть вздрогнула и снова что-то заговорила.

— Все, все… — прошептал Олег, прижимаясь щекой к ее горячему лбу. — Сейчас придем, и… вот сейчас придем… — Он не нашел, что добавить, и повторил эту фразу раз десять, пока не у него не вырвалось само: — И все будет хорошо…

Один лифт оказался занят, и, судя по ругани наверху, освободить его собирались не скоро, второй вообще не работал.

— Седьмой, — не дожидаясь вопроса, ответил Иван Иванович.

Шорохов свернул на лестницу и, сбивая дыхание, помчался вверх. Иванов едва поспевал.

— Главное, чтоб… чтобы шока не было, — хрипел он, — а то… если будет шок…

— Глохни!

Когда Олег добрался до седьмого этажа, сил оставалось ровно столько, чтобы не упасть самому. Прелесть лежала у него на руках, откинув голову и бессмысленно глядя в потолок.

— Ася… — Он легонько ее потормошил. — Ася! Прелесть не двигалась.

Олег сполз по стене и встряхнул ее еще раз.

— Не дури, Ася…

Ее побелевшие губы медленно сложились в виноватую полуулыбку. Он тоже улыбнулся и вдруг почувствовал, что у нее начинаются судороги.

— Дверь! — гаркнул Шорохов. — Открывай, чего стоишь?!

Асю била крупная дрожь, и он, уже подойдя к кровати, все не решался ее положить.

— Сейчас от тебя ничего не зависит, — подал голос Иван Иванович.

— А от кого тогда?… — спросил Шорохов, продолжая баюкать Прелесть. — Ты же знаешь, я не позволю ей умереть. У меня синхронизатор.

— И очень мало времени, — сказал Иванов. — И, что еще хуже, — только один круг в запасе. Следующая твоя активация будет последней. Если что-нибудь сорвется…

Олег, не слушая, устроил Асю на меховом покрывале и сел рядом. С момента встречи у бункера она стала еще бледнее, если только это возможно. Внезапно она схватила Олега за руку и взвизгнула — с таким ужасом, что он чуть не закричал сам.

— Все, Шорох, — промолвил Иванов. — Время идет. Если мы не успеем, не будет ни тебя… ни ее.

— Не надо мне угрожать, потомок.

— Что ты, что ты!.. Просто Лопатин, не найдя в сейфе программатора, не сможет тебя активировать. Я не представляю, как он это воспримет, — как отмену спецоперации или что-то еще… Я эти варианты не просчитывал, они мне ни к чему. Меня самого здесь не будет, поскольку вместе с тобой исчезнет и мое настоящее. И вся наша операция — тоже. А что касается Прелести… Ты знаешь, какую судьбу приготовила для нее Служба… Пойдем, Шорох. А ей сейчас поспать бы…

Иван Иванович вскрыл упаковку с мягкими ампулами и зарядил пневматический шприц. Ася шевельнула ладонью и медленно повернула голову к Олегу. Глаза у нее были уставшие, но смотрели поразительно ясно.

— Приснится же ерунда всякая… — произнесла она чуть слышно.

— Больше таких снов не будет.

— Я умирала…

Шорохов помолчал, глядя на ее осунувшееся лицо.

— Нет… Это было совсем не то. С днем рождения, Асенька…

Иванов собрался сделать ей укол, но Олег выхватил шприц и швырнул его за кровать.

— Ладно, она и сама заснет, — проговорил Иван Иванович.

— У тебя других забот нет?… — спросил Шорохов. — Чайник поставить, полы помыть…

Иванов крякнул что-то недовольное, но все же удалился.

— Как дела, новорожденная?

— Странно… — ответила Ася. — Ты иди, он ведь торопится.

— Плевать мне на него.

— Не надо… Не надо, Шорох, плевать. Иди и не беспокойся, мне сейчас хорошо. Лучше, чем было. Я посплю, наверное. Ты только… выпроводи его побыстрее.

— Куда? — опешил Олег.

— У него мало времени. У нас с тобой тоже мало. А надо успеть… нам еще кое-что успеть… — Она отвернулась и прикрыла глаза.

Шорохов посидел с минуту и, убедившись, что Ася задремала, тихонько вышел из комнаты.

Иван Иванович действительно поставил чайник, но про чашки и не вспомнил.

— Объясни, зачем мы приволокли сюда программатор? — раздраженно проговорил он.

— Причиндалы для сканирования у тебя есть? Есть, есть, я знаю! И не надо так морщиться. Ты все понял.

— Хочешь, чтобы в программаторе оказались твои реальные воспоминания?

— То, что я прожил сам. Собственного прошлого у меня нет — черт с ним, пусть будет придуманное. Но эти несколько дней после теста — они все должны остаться со мной. Навсегда, пока их не сожрет склероз. Мой собственный склероз! И то, что мне предстоит сделать на последнем круге, ты мне расскажешь словами. Никаких команд, никаких программ, никакой кибернетики в моей башке! Никаких корректировок!

Иван Иванович поставил мнемопрограмматор на стол, но открывать не спешил.

— Между прочим, эта редакция будет не менее интересной, — заметил он.

— «Интересной»?! Это же не кино, это моя жизнь!

— Шорох… Твое ущемленное самолюбие может дорого обойтись человечеству.

— Значит, будете платить, — кивнул Олег. — Излагай.

— Излагаю, — безразлично отозвался Иван Иванович. — Ты не убрал из Службы Пастора. Об этом нужно бы позаботиться сейчас, на седьмом круге, но тогда ты не попадешь в ту магистраль, где запланирована основная операция. После увольнения Пастора необходимо начинать новый крут, поскольку в настоящем и будущем произойдет перестройка связей… А в восьмой круг без Алексея уже не войти — Лопатин использует программатор и передаст его начальству… Пастора, конечно, можно убить. Элементарно убить, не делая дальних заходов… Но Служба это воспримет как прямое вторжение, и тобой займется уже целый отряд.

— В общем, Пастор будет мешать, но операцию мы проведем сейчас, по-другому нельзя.

— Нельзя, — подтвердил Иван Иванович и, наткнувшись взглядом на чайник, налил в стакан воды. Затем взял его двумя пальцами и отхлебнул. — Наша основная операция… — Он сделал еще один глоток и поставил стакан на подоконник. — Не допустить рождения некой персоны.

— Что, такая крупная фигура?

— Нет, не крупная… Не крупный, вернее. Это мужчина. И нам нужно сделать так, чтобы его не было. Совсем.

— Я, кажется, что-то упустил… — Олег обогнул большой обеденный стол и уселся в углу. — Речь шла о тотальной войне… Войне, которая уничтожит человечество. При чем тут какой-то отдельный мужик? Без него война не начнется?