Читать книгу "Бешеный мир - Роман Глушков"

Если бы эта наша встреча состоялась спустя полгода, год или полтора года после того, как стая однорукого поводыря разорвала Алену, Антошку и почти всех моих товарищей по цирковой арене, он прожил бы у меня не более пяти секунд. Сначала я прострелил бы ему оба колена, затем отстрелил бы двумя выстрелами правую руку, а последнюю пулю вогнал бы промеж глаз. Но с тех пор прошло гораздо больше времени. И сейчас злорадство и гнев хоть и жгли меня изнутри, но уже не застили мне рассудок. В револьвере у меня оставались пять патронов, но я был готов повременить тратить их на Омикрона из уважение к моему другу Равиндеру. Для которого высший поводырь и впрямь мог оказаться ценным информатором, каким бы там способом Сингх ни намеревался его допрашивать.

Поднявшись на ноги, Омикрон повернулся ко мне лицом и замер на месте. Не знай я, кто передо мной, то, честное слово, никогда не подумал бы, что это – копатель, а не живой человек. Однорукий глядел на меня вполне осмысленным взором, в котором было не больше сумасшествия, чем он мог увидеть в моих сверкающих злобой глазах. Кажется, он совершенно не боялся моего оружия, хотя я наглядно продемонстрировал, что готов без колебаний пустить его в ход. Или это объяснялось тем, что он прочел мои мысли и узнал, как ему надо себя вести, чтобы не спровоцировать меня на выстрел?

– Ты умеешь говорить? – поинтересовался я.

В глазах поводыря вроде бы возникло понимание, но ответом он меня не удостоил. Я спросил то же самое еще раз, громче и четче. Результат остался неизменен. Тогда я решил воспользоваться методом Сингха, о котором он рассказывал мне и Ананасу. Хоть то и вызывало у меня нестерпимую боль, я представил в мыслях образы Алены и Антошки. Затем представил их такими, какими я нашел их после того, как до них добрались копатели Омикрона. А в завершении представил его самого, стоящего на обочине дороги, неподалеку от устроенной им резни, и глядящего на проезжающий мимо автобус, в котором спаслись тогда я и мои немногие товарищи…

…И тут же в голове у меня возник следующий образ, только «автором» его был совершенно точно не я. Потому что мне и в голову не пришло бы вообразить сейчас нечто подобное.

Я увидел тот же самый автобус, только находился не внутри него, а в стороне, на обочине дороги. И в автобусе этом я рассмотрел самого себя, забрызганного кровью и глядящего прямо на меня совершенно безумным взором. Вернее, не на меня, а на Омикрона, ведь это его глазами я наблюдал сейчас ту сцену, о которой сам же ему и напомнил. И это он, выходит, транслировал мне в голову свои воспоминания, поскольку, не понимая моих слов, это мое обращение он все-таки понял.

– Значит, оказывается, ты помнишь и меня, и ту резню! – злорадно усмехнулся я. – Что ж, это хорошо! А теперь – пошел! Вперед! Шевелись!

И я указал ему стволом Фатума на север, собираясь увести пленника за аэровокзал – туда, где нас не смогут заметить его копатели. А чтобы он быстрее меня понял, я продублировал свой приказ мысленно: представил, как я и он подходим к краю крыши и спрыгиваем с нее вниз.

И вновь я получил от Омикрона телепатический ответ. Только этот его ответ, в отличие от первого, мне уже откровенно не понравился.

Возникший у меня перед глазами образ был ярче и выразительнее предыдущего: огромная стая зомби волной накатывает на аэровокзал и в считанные секунды разрывает меня на куски. И ладно, если бы это был только образ! Однорукий посмотрел в южном направлении, и когда я проследил за его взглядом, то увидел… правильно – этих же самых зомби, которые двигались к вокзалу, поспешно сбиваясь на ходу в стаю.

Автомобиль моих играющих в догонялки с берсерками товарищей был в эту минуту на южном краю ВПП. Также, как и берсерки. Но если они получили тот же телепатический приказ бежать на помощь боссу, то они шутя обгонят своих менее расторопных собратьев и примчатся сюда первыми.

Хотя нет, похоже, Омикрон призывал к себе свою армию вовсе не для того, чтобы она его спасла. Как бы ни торопились копатели, я все равно прикончу поводыря раньше, чем они до нас добегут. И он прекрасно знал об этом. Как знал и о том, что ему бессмысленно дергаться, пытаясь убежать или вступить со мной в драку. Я спущу курок еще до того, как однорукий сделает хотя бы шаг. Поэтому он приготовился умереть. Но не просто так, а нанеся мне перед смертью удар возмездия. Да, Омикрон погибнет, но я переживу его совсем ненадолго. Даже если мне повезет удрать от простых копателей, берсерки все равно настигнут меня еще до того, как я добегу до границы аэропорта.

– Так вот что ты задумал! – воскликнул я. – Ну ладно, будь по-твоему! Вот только у меня есть для тебя сюрприз получше!

Не тратя больше время на транслирование поводырю каких-либо образов, я подскочил к нему вплотную и засветил ему револьверной рукояткой по лбу. А когда он упал на спину, я выхватил свободной рукой из-за голенища сапога плоскую бутылочку из-под коньяка, выдернул из нее зубами пробку и, пока Омикрон не очухался, разжал ему стволом револьвера челюсти, а затем вылил содержимое бутылочки прямо ему в глотку. После чего отбросил склянку и крепко зажал врагу ладонью рот и нос, заставив его тем самым волей-неволей проглотить угощение.

Также, как Панкрат напоил близ Коврова «просветлителем» того зомби, так и я поступил сейчас с Омикроном. Разве что я влил в него не полстакана лекарства, а чуть больше – с поправкой на то, что он был все же не рядовым копателем, а высшим. Вряд ли кому-то еще до меня (не считая, возможно, «гегемонов») доводилось поить этой дрянью поводырей. Тем не менее, и на них она действовала превосходно. Когда Омикрон затрясся в конвульсиях, я оставил его в покое и, отступив на пару шагов, стал дожидаться результата. Помнится, в прошлый на это ушло около тридцати секунд. Хотелось надеяться, что сегодняшний процесс тоже не затянется, потому что стая зомби должна была нагрянуть сюда с минуты на минуту.

На превращение однорукого в человека ушло секунд на пятнадцать больше. Но когда у него прекратились судороги, его первая реакция ничем не отличалась от реакции Семена, который, правда, прожил затем совсем недолго. Сколько должен был протянуть в обличии чисторукого Омикрон, черт бы его знал, да я это и не собирался проверять. Едва его взор мало-мальски прояснился и у него наконец-то прорезался голос, которым он начал задавать вполне ожидаемые вопросы, я снова навел на него револьвер и приказал:

– А ну встать! Немедленно!

И без того напуганный калека беспрекословно подчинился.

– Не стреляйте, прошу вас! – взмолился он. – Я не знаю, что происходит… Где Марта? Что с моими детьми? Мы… Кажется, наш самолет упал, когда мы летели… летели в Ростов…

– Что еще ты помнишь? Отвечай! – потребовал я, посматривая на приближающуюся стаю. Спрашивать у однорукого его имя я не стал – оно было мне даром не нужно. Также меня не волновало, где он потерял руку. Но раз его не удивило ее отсутствие, значит, это случилось еще до той авиакатастрофы, о которой он заикнулся.

– Ничего! Я абсолютно ничего не помню! – ответил Омикрон. – Но я жив! Наш самолет должен был разбиться! Я видел в иллюминатор, как он упал на лес! Все кричали! Было столько криков! Господи, как же много там было криков! Одни крики и больше ничего!