Читать книгу "Оставленные - Том Перротта"

– Со дня моей свадьбы прошло очень много лет, – отвечала Лори. – Я помню только, что очень нервничала. Планируешь, готовишься, а на деле никогда не выходит так, как хочешь.

– Может, это и к лучшему, – задумчиво произнесла Мег. – Действительность не подпортила мою идеальную свадьбу.

– Можно и так к этому относиться. Приятное утешение.

– Мы с Гэри спорили по поводу мальчишника. Его шафер хотел пригласить стриптизершу, а я считала, что это вульгарно.

Лори кивнула, стараясь демонстрировать заинтересованность, хотя эту историю она уже слышала несколько раз. Мег, похоже, не сознавала, что повторяется, а Лори не считала нужным ее поправлять. Ее подруга предпочитала обитать в таком ментальном пространстве. Сама Лори вспоминала те годы, когда ее дети были маленькими, когда она чувствовала себя нужной и значительной – батарейкой, на полную заряженной любовью. За день она использовала свой заряд, но ночью чудесным образом подзаряжалась. Это было самое чудесное время.

– Меня это просто вымораживало, – продолжала Мег. – Компания пьяных парней подзуживает жалкую девицу, которая, возможно, наркоманка из неблагополучной семьи, где ее насилуют и унижают. А дальше что? Неужели она и вправду стала бы… обслуживать их на глазах у остальных?

– Не знаю, – сказала Лори. – Такое тоже бывает. Полагаю, это от парней зависит.

– Ты только представь. – Мег прищурилась, словно силясь увидеть эту воображаемую картину. – Самый важный день в твоей жизни, ты в церкви у алтаря, твоя невеста, вся в белом, словно принцесса, идет к тебе по проходу, в первом ряду сидят твои родители, может, даже дедушка с бабушкой, а у тебя одно на уме – приватный танец, что перед тобой исполняли накануне вечером. Зачем так издеваться над самим собой? Зачем портить прекрасное мгновение?

– Тогда люди совершали самые разные глупости, – сказала Лори, словно вела речь об ушедшей эпохе, о древности, едва видимой сквозь призму времен. – Они сами не ведали, что творили.

* * *

Дорогой Кевин,

Когда ты будешь читать мое письмо, Нора уже прекратит свое существование.

Извини, я не хотела тебя пугать. Просто имела в виду, что уеду из Мейплтона и начну новую жизнь, другим человеком, где-нибудь на новом месте. Ты больше меня не увидишь.

Надеюсь, ты не обидишься, что я сообщаю тебе об этом в письме, а не при личной встрече. Мне даже это дается с трудом. В действительности я бы хотела просто раствориться в воздухе, как вся моя семья, но по отношению к тебе это было бы несправедливо (хотя жизнь вообще несправедливая штука).

А хочу я сказать тебе следующее: Спасибо. Я знаю, как ты старался, чтобы у нас с тобой что-то сложилось, шел на уступки, но взамен получал очень мало. Не то чтобы я не хотела выполнять свои обязательства – я бы многое отдала, чтобы прикладывать к этому все свои усилия. Но не смогла найти в силы или, может быть, механизм. Каждую минуту, что мы были вместе, меня не покидало ощущение, что я брожу в темноте по незнакомому дому, пытаясь отыскать выключатель. И, наконец, когда я его нащупываю, нажимаю, лампочка не загорается.

Я понимаю, ты хотел лучше узнать меня и имел на то полное право. Зачем иначе люди сходятся друг с другом, так ведь? Не только ради удовлетворения сексуальных желаний. Все остальное не менее важно – мечты, шрамы, история судеб. Всякий раз, когда мы были вместе, я чувствовала, что ты сдерживаешь себя, стараешься быть неназойливым, давая мне возможность хранить мои секреты. Наверно, за это я тоже должна тебя поблагодарить. За чуткость и сострадание – за то, что ты вел себя, как джентльмен.

Но дело в том, что я понимала, что ты хочешь знать, и злилась на тебя за это. Парадоксальная ситуация, да? Меня возмущало, что ты ни о чем не спрашиваешь, потому что боишься расстроить меня своими расспросами. Но ты выжидал, ждал и надеялся, так ведь?

Так что позволь мне ответить на твои незаданные вопросы. Мне кажется, хотя бы это я обязана сделать.

Мы ужинали всей семьей.

Семейный ужин… более нелепого определения не подберешь. Семейный ужин подразумевает, что вся семья сидит за одним столом, все болтают, смеются, наслаждаются едой. У нас было не так. В наших с Дугом отношениях ощущалась напряженность. Теперь причина мне ясна, а в то время я думала, что все его мысли занимает работа и поэтому он вроде как не совсем с нами. Он вечно отвлекался на свой проклятый Блэкберри, хватал его каждый раз, как только тот жужжал, будто ждал сообщения от самого Господа Бога. Разумеется, сообщения ему присылал не Бог, а его миленькая подружка, но, так или иначе, они интересовали его больше, чем собственная семья. До сих пор ненавижу его за это.

Дети тоже не были счастливы. По вечерам у них редко бывало хорошее настроение. По утрам в нашем доме слышался смех, и перед сном бывали приятные моменты тоже, но ужин всегда превращался в испытание. Джереми капризничал… Почему? Да бог его знает. Может, потому что шесть лет – трудный возраст или, может, потому что он таким уродился. Мог разреветься из-за всякой ерунды, и его плач по пустякам раздражал отца. Тот порой говорил ему что-то резкое, отчего Джереми еще больше расстраивался. Эрин было всего четыре, но у нее здорово получалось задирать брата. С невозмутимостью в голосе она замечала, что Джереми опять плачет, ведет себя, как маленький, отчего тот приходил в ярость.

Я всех их любила, понимаешь? И своего неверного мужа, и своего ранимого сына, и свою хитренькую дочку. Но вот своей собственной жизнью я не была довольна, – во всяком случае, в тот вечер. Я столько труда вложила в ужин – приготовила цыпленка по-мароккански по рецепту, что нашла в одном журнале, – и хоть бы кто спасибо сказал. Дуг считал, что филе суховато, Джереми не был голоден и все такое прочее. В общем, вечер выдался паршивый.

А потом Эрин разлила яблочный сок. Вроде бы ерунда. Только ведь она чуть ли не скандал закатила, заявляя, что будет пить из чашки без крышки, хотя я ее предупредила, чем это может кончиться. Ну и что? Ну разлила, с кем не бывает. Я не из тех родителей, кто расстраивается из-за подобных мелочей. Но в тот вечер разозлилась. Сказала: «Черт возьми, Эрин, что я тебе говорила!» И она расплакалась.

Я смотрю на Дуга, жду, что он поднимется из-за стола, принесет бумажные полотенца, но он даже не почесался. Просто улыбнулся мне, как будто его это вообще не касается, как будто он находится на другой, высшей грани бытия, наблюдая с высоты за всем этим безобразием. Разумеется, мне самой пришлось встать и пойти на кухню.

Сколько я там пробыла? Полминуты? Отмотала от рулона несколько салфеток, оторвала их, а сама думаю, достаточно ли я взяла или слишком много. Мне не хотелось по десять раз ходить на кухню, но и расточительной быть я тоже не желала. Я помню, как вздохнула с облегчением, когда ушла на время от того хаоса, но меня также душила обида, что меня не ценят, что я изнываю под гнетом домашних дел и хоть бы от кого какая помощь. Думаю, может, я закрыла глаза, на пару минут отрешилась от всего. Должно быть, тогда это и случилось. Помнится, я обратила внимание, что плач прекратился и в доме вдруг внезапно воцарился покой.