Читать книгу "Восток, Запад и секс. История опасных связей - Ричард Бернстайн"

Но в 1969 году американец Рик Менард, вертолетный механик, выполнявший служебный долг во Вьетнаме, открыл заведение под названием “Гран-при”, и ему пришла в голову блестящая идея: установить над барной стойкой сцену, где будут танцевать девушки. Это стало первым заведением подобного типа (“гоу-гоу”, то есть активного и эротичного) в Патпонге. Изначально такая идея возникла как подражание тогдашнему новомодному веянию, которое недавно зародилось на северном пляже Сан-Франциско: там Кэрол Дода, женщина со знаменитой силиконовой грудью, быстро завоевала славу тем, что танцевала топлес, а в ту пору это казалось невероятно смелым. Впрочем, тайские женщины не танцевали полуобнаженными, на них были купальники бикини – еще одно привозное американское новшество и символ сексуального раскрепощения 1960-х. Потом стали открываться все новые бары “гоу-гоу”, а заодно и массажные салоны, гостиницы с почасовой оплатой и клубы с различными секс-шоу. Эти заведения находились под мягким надзором тайской полиции. Почти тот же процесс происходил и в Паттайе, которая в ту пору представляла собой тихую рыбацкую деревушку на берегу Сиамского залива, в двух часах езды от Бангкока, с белоснежным песчаным пляжем в форме полумесяца. Оба места возникли по образу и подобию улицы Ту До в Сайгоне. Вьетнамская война закончилась, но и Патпонг, и Паттайя остались при деле – они служили приманками для секс-туристов со всего мира и для растущего мужского сообщества иностранных резидентов. Такая же ситуация наблюдается и сегодня. В Паттайе зона развлечений расположена главным образом у настила, идущего вдоль пляжа, и в лабиринте прилегающих улочек, где по ночам прекращается автомобильное движение. Это потрясающее, фантасмагорическое карнавальное зрелище – яркое, крикливое, многолюдное цирковое действо, достойное кисти какого-нибудь современного Иеронима Босха, поистине сад земных наслаждений. В Бангкоке есть места вроде трехэтажного развлекательного центра “Нана Плаза” – это не менее легендарное, сказочное, сладострастное и гротескное заведение, настоящий восточный базар, предлагающий то, что джи-ай обозначали аббревиатурой “ай-энд-ай”, что расшифровывалось как “соитие и подпитие”.

Соитие и подпитие (или “спирт и флирт”) – вот два главных состояния (разумеется, с сильным уклоном в сторону соития), к которым стремятся многие посетители Паттайи и подобных мест в Юго-Восточной Азии, где традиция сексуальных приключений не прерывалась, а была подхвачена потомками колонизаторов XVIII и XIX столетий. Но розничные потребители секс-индустрии Таиланда – публика весьма разнородная. Одни – вроде тех, кто шлет ежемесячные “стипендии” женщинам из “Энджел-Уитч” – предпочитают витать в облаках, наслаждаясь ощущением полного блаженства; другие – люди вроде посетителей бара Ларсена в Паттайе – выбирают постоянную альтернативу смертельно скучному (по их мнению) существованию на родине. Но в последние годы в Таиланде стала заметной любопытная вариация на обе темы. Теперь туда устремляются представители европейской богемы, для которых крикливая пошлость Паттайи была бы истинным проклятием; они мечтают вовсе не о том, чтобы трижды в месяц наслаждаться оплаченными свиданиями с тайскими девушками из баров, – нет, вместо этого им нужно нечто постоянное. Они пытаются хотя бы на склоне лет вести приятную супружескую жизнь, после того как прежние попытки обзавестись семьей потерпели крах. Есть в этом что-то киплинговское – напоминающее строки из стихотворения Киплинга “Мандалай”: “Нет, меня другая ждет, / Мой душистый, чистый цветик у бездонных, сонных вод…” Конечно, многим из тех мужчин, что обосновались сейчас в маленьких тайских деревушках, в больших домах, с женами-туземками, киплинговские строки показались бы чересчур романтичными, ведь в основном это вполне трезвомыслящие люди, которые даже немного гордятся тем, что чужды иллюзий. Но все-таки и им, ведущим жизнь среди тростников, растущих вдоль берегов Меконга, Восток предлагает не фантазию, а реальность, включая ту самую милую девушку, “чистый цветик”, а также тихое экзотичное место, где отсутствует гнетущее давление современности, где они могут дышать свободно.

Отступление восьмое

Сжимается сердце скитальца

Бан-Као – обыкновенная деревушка в северо-восточной области Таиланда, известной под названием Иссан. Это равнина с населением примерно в двадцать один миллион человек, лежащая между рекой Меконг на севере и востоке (по которой проходит граница с Лаосом) и Камбоджей на юге. На север идет широкая главная дорога от столицы округа Удонтхани, где во время вьетнамской войны размещалась одна из семи военных баз США, до Нонгкхай, расположенного по диагонали от Вьентьяна, столицы Лаоса, по другую сторону Меконга.

У этой главной дороги находятся автомагазины, детские ясли, рестораны под открытым небом, бензоколонки и торговые центры, где продаются маленькие декоративные святилища, которые тайцы обычно ставят у себя дома, чтобы там обитали домашние духи. Поблизости в полях выращивают рис. Но Иссан – беднейшая область Таиланда, и главный здешний урожай – это те самые девушки, что населяют кварталы сексуальных развлечений в Бангкоке, Паттайе и других местах Таиланда. В последние годы здесь начали селиться иностранцы (их уже тысячи), и они часто привозят сюда, в родные деревни, женщин, с которыми познакомились в больших городах. Там они женятся на них и живут с ними в надежде, что лишь смерть разлучит их.

В одном только Бан-Као насчитывается тридцать таких смешанных супружеских пар. “Обычно если видишь на северо-востоке какой-то большой дом, то сразу понимаешь: этот дом принадлежит иностранцу, который женился на тайке”, – объяснял мне местный староста Адул Кханкеау. Мы беседовали за уличным столиком почтового отделения Бан-Као, у главной мощеной дороги, пересекающей поселок. Напротив находился буддийский храм (по совместительству начальная школа). Большинство строений вдоль дороги представляли собой примитивные лачуги с кровлей из гофрированного металла, окруженные зарослями бананов и пальм. Там и сям паслись водяные буйволы, характерными движениями мотавшие головой вверх-вниз и вправо-влево. Почтовое отделение украшали портреты короля и королевы в торжественных нарядах. Несколько кур клевали что-то на небольшом огородике, посреди которого помещалось святилище для домашних духов. На Кханкеау были синие шорты, рубашка с набивным рисунком и пластиковые шлепанцы, а на шее висел тяжелый золотой кулон.

Вот как все получилось, рассказывал он. Одна местная женщина развелась с мужем-тайцем и уехала работать в Паттайю. Там она познакомилась с немцем, и он женился на ней, построил для нее большой дом здесь, в деревне (этот дом – массивное строение с портиками, узорными коваными воротами, скошенной крышей, выложенной рыжей черепицей, – стоял буквально в нескольких шагах от почты), и стал бережно заботиться о ее родне. Когда другие женщины увидели, как хорошо она устроилась, им тоже захотелось найти себе мужей-иностранцев, и жена немца познакомила кое-кого из них с друзьями мужа. Но его друзей, конечно, на всех не хватило, поэтому остальные женщины уехали в Бангкок и Паттайю, и некоторые из них нашли там себе мужей.

Согласно исследованиям, проводившимся Тайским национальным комитетом по экономическому и социальному развитию, 15 % всех браков в провинции Удонтхани заключено между тайками и иностранцами, среди которых численно преобладают немцы, австрийцы и швейцарцы. Всего, по данным на 2004 год, было заключено более пятнадцати тысяч браков между тайскими женщинами и иностранцами. Как сообщали тайские газеты, в одной деревне в провинции Рои Эт, где проживало двести семей, насчитывалось двести местных уроженок, вышедших замуж за иностранцев. Многие, если не большинство, из таких пар поначалу живут в Европе, или по крайней мере там продолжает жить муж, навещая жену только во время отпуска, а затем, выйдя на пенсию, он окончательно переселяется в Таиланд.